Связист идёт впереди

За год с небольшим службы на СВО 48-летний боец с позывным «Шайтан» пережил многое: несколько раз бывал на волосок от гибели, рисковал жизнью, спасая боевых товарищей. Но и после того, как заглянул в глаза смерти, не утратил доброго и веселого нрава, не зачерствел душой и не потерял веру в победу. В сентябре он приехал в краткосрочный отпуск домой, в одно из сел Уфимского района. С радостью его встречали родные и друзья. Для них этот неугомонный «Шайтан» просто близкий человек, которого они так долго ждали. А для нас он — герой. В номере «РБ» от 24 сентября мы рассказали о том, что боец был удостоен медали «За отвагу». Между встречами он нашел время, чтобы рассказать корреспонденту газеты о своем героическом поступке, боевых буднях и братстве на СВО.

— Перед специальной военной операцией вы прошли хорошую школу жизни. Но достаточно ли этого, чтобы быть готовым к СВО?

— Когда учился в школе, особо не задумывался о будущей профессии. Мой папа служил в армии и был мастером спорта, человеком с принципами. Он сказал: «Как это так — старший сын и в армию не пойдет?» И я отслужил срочную в спецназе внутренних войск с 1995 по 1997 год, когда шла первая чеченская военная кампания. Полгода родители не знали, где я нахожусь. Там не было возможности выйти на связь. И только когда мы передислоцировались на Дальний Восток, на одной из железнодорожных станций я дозвонился до соседки, сказал, что еду домой. Имел в виду, что вернулся из зоны боевых действий, а родители три дня ездили встречать меня на железнодорожный вокзал в Уфу. Сейчас отца уже нет в живых. А мама, конечно, переживает за меня и сейчас.

Вернувшись со службы, решил пойти работать в милицию, тогда она еще так называлась. Начинал с сержанта и дослужился до старшего лейтенанта полиции, проработал в правоохранительных органах более 20 лет, а потом вышел на пенсию.

Поэтому, когда в 2022 году одноклассник пригласил меня в составе бригады добровольцев поехать в Мариуполь, который тогда отстраивался заново, я сразу согласился. Послевоенный Сталинград когда-нибудь видели на фотографиях? Таким же был Мариуполь — ни одного живого места.

Вернувшись в Башкирию, отправился в военкомат. Подписал контракт в июне прошлого года и уехал на боевое слаживание. Все же срочная служба в армии, работа в полиции закалили меня, я осознавал, что будет трудно и смертельно опасно.

— Каковы были ваши первые впечатления на СВО?

— Туда мы приехали в сентябре, высадили нас в лесу на краснолиманском направлении. Было жарко. Природа в тех краях красивая, но там, где мы поначалу дислоцировались, земля — это сплошной чернозем. А копать приходится часто: рыть блиндажи, окопы, даже боевые машины прячем под землей, чтобы не обнаружил противник. И вот эта рыхлая земля превращалась в месиво, даже танк не мог проехать. Мы все время были в грязи. Сейчас передислоцировались на несколько километров дальше от того места. Как же хорошо, что тут песок. Его и копать легче, и ноги не вязнут.

— Вы все время на передовой или возвращаетесь в тыл на отдых?

— Я служу по своей военно-учетной специальности — связистом. Занимаю должность командира отделения связи. А что такое быть связистом? Это значит бесперебойно обеспечивать и поддерживать каналы связи, чтобы было взаимодействие между подразделениями. Да, многие думают, что служить связистом спокойнее. Некоторые так и говорят: хорошо тебе, в штабе сидишь. Это забавно слышать, потому что мы всегда на передовой. Если другие могут выйти на передовую и вернуться в тыл, то у нас такой возможности нет. Более того, связисты идут впереди штурмовых групп: именно мы заводим их вперед, на новую территорию, так как лучше всех знаем местность, сами прокладываем тропы. Помните фильмы про Великую Отечественную войну, где связисты ходят с катушками? Вот и мы ходим с этими катушками и даже с теми же дисковыми телефонами. Рации есть, конечно, но без проводной связи никак.

— Есть разница между участием в чеченской военной кампании и специальной военной операции?

— Там было намного проще: над головой не летали беспилотники-камикадзе. У вражеской стороны их очень много. Первое время они охотились только за нашей боевой техникой, а сейчас за каждым человеком. Несколько раз приходилось спасаться, однажды мы с товарищем зашли в металлический гараж и выбежали оттуда за пару секунд до взрыва.

Ну и в январе я, едва успев вернуться из отпуска, получил осколочное ранение, от смерти меня спасло чудо и мастерство хирургов. В наше подразделение поступил багги. Мы с товарищем отправились на нем к линии боевого соприкосновения — он за рулем, я на пассажирском сиденье рядом. Не заметили, как появился беспилотник, облетел нас сзади и сбросил мину под колесо. Я очнулся уже на земле, вся правая сторона тела горела. Нога была перебита. Водитель отделался контузией, так как осколки я принял на себя. Он кричал: «Ты живой? Живой! Живой!» Беспилотник зашел на второй круг, к счастью, поблизости оказались ребята, они его сбили. Полтора километра товарищи пронесли меня на себе до ближайшего медпункта, где оказали первую помощь, оттуда увезли в госпиталь.

Осколочные ранения там — рядовое явление. К хирургам в госпитале была огромная очередь из таких, как я. Четыре хирурга заштопали меня буквально за пятнадцать минут, вынули крупные осколки, а множество мелких так и остались в руке и ноге. Пришили оторванный палец. После лечения вернулся на реабилитацию в Башкирию. Через Фонд защитников Отечества мне оформили путевку в санаторий.

Чудо, что я хожу, но оставшиеся осколки беспокоят. Признаюсь, было страшно в тот момент, но не жалею, что пошел на СВО. А как удивились ребята, когда я вернулся! Они думали, что больше не увидят меня живым.

— Вы награждены медалью «За отвагу». Расскажите, за что ее получили?

— Это было в феврале. В тот день мы возвращались с передовой, где тянули связь, в свой лагерь. Как раз было большое и тяжелое наступление нашего батальона, не обошлось без потерь и ранений. К нам подошел медик и попросил помочь перетащить четверых раненых и одного погибшего. Примерно полтора километра мы несли их по открытой местности под обстрелом, медика тоже ранило.

Командир написал рапорт о представлении нас к награде. О дальнейшей судьбе этих ребят я ничего не знаю.

Перед отъездом в отпуск командиры буднично вручили мне медаль со словами: «Молодец, брат». А перед кем там церемонии разводить? Не подходящие для этого условия.

— Все рассказывают о боевом братстве, а конфликтов не случается?

— Понимаете, там нельзя между собой конфликтовать. Вот получишь ранение на передовой, и твоя жизнь будет зависеть от того, кто в эту минуту окажется рядом. Мы все друг от друга зависим. Православные ли, мусульмане, молодые и в возрасте, русские, татары, представители других национальностей, среди нас есть и бойцы с украинскими корнями, но никому и в голову не придет как-то упрекнуть их в этом. Потому что мы все по одну сторону.

Вот и сейчас в отпуске думаю о них, переживаю, как там мои ребята. Что хорошо в полку «Башкортостан», так это то, что мы, земляки, служим вместе. Со мной воюет троюродный братишка. А «Снайпер» и вовсе оказался моим односельчанином. Он молодой, отчаянный парень. Всего 24 года! Когда приезжаю в отпуск, навещаю его бабушку, которая вырастила его. А когда в отпуске он, то непременно приходит в гости к моей маме.

Когда меня ранило, то до госпиталя меня домчал «Асян» — он служит водителем скорой помощи, а в республике его знают как артиста Башкирской государственной филармонии.

Глядя на меня, подписал контракт мой одноклассник, с которым мы ездили в Мариуполь. Сейчас он находится на боевом слаживании.

Не скрою: ребятам приходится тяжело. И когда мы приезжаем в отпуск, не снимаем военную форму, ходим в ней везде. Как-то поехали с дочерью в кино. Она говорит: «Папа, а ты чего не в гражданской одежде? Оделся бы как обычно». А потом я вижу, что не один такой в кинотеатре. Просто мы своей формой гордимся, поэтому и не снимаем.