«Дорогая! У меня ровно пять минут…»

В декабре 2023 года исполнилось бы 110 лет со дня рождения советского военного разведчика-нелегала, Героя России Жоржа (Георгия) Абрамовича Коваля (оперативный псевдоним Дельмар).

В истории отечественных спецслужб Жорж Коваль остается уникальной фигурой. Из всех советских военных разведчиков ему единственному удалось работать в засекреченной лаборатории США, где изготавливалась первая американская атомная бомба (завод Х-10 в особо секретном атомном центре Ок-Ридж), и передавать оттуда в Москву ценнейшую информацию. Благодаря героизму чекиста советские ученые получили образцы плутония и разработали нейтронный запал атомной бомбы, которая готовилась к подрыву на Семипалатинском полигоне в 1949 году. До поступления его донесений об использовании американцами полония в конструкции атомной бомбы этим радиоактивным химическим элементом в рамках советского атомного проекта никто не занимался.

Жизнь Коваля была полна неожиданностей, но ни одна из его миссий за девять лет работы в США не закончилась провалом. Вокруг американского атомного проекта была создана атмосфера абсолютной секретности. Военный руководитель проекта генерал Лесли Гровс однажды назвал этот режим безо­пасности «мертвой зоной». Гровс был человеком жестким, ему удалось установить поистине диктаторский режим работы для всех, кто был связан с созданием атомного оружия.

Тщательной проверке, включая автобиографические данные, подвергались все причастные к работе на атомных объектах, разбросанных по нескольким штатам. Безопасность обеспечивалась не просто на сто, а на все двести процентов. На таком сверхзакрытом объекте в условиях жесточайшей контрразведывательной деятельности противника Дельмар проработал около двух лет.

Жорж Коваль был талантливым аналитиком, прирожденным педагогом и ученым и не менее удачливым военным разведчиком, который умел предвидеть опасные ситуации. Предчувствие, что американские спецслужбы рано или поздно заинтересуются его судьбой, оправдалось. Как стало известно позднее, когда Дельмар уже вернулся на родину, агенты ФБР все-таки начали разыскивать Жоржа Коваля. В 1949 — 1951 годы они опросили всех его знакомых в Ок-Ридже, в Дейтоне, в Сью-Сити. Пытались понять, какой Жорж Коваль выехал на постоянное проживание в СССР в 1932 году и какой Жорж Коваль работал на секретных объектах в Ок-Ридже и в Дейтоне в 1940 — 1948 годах.

В 2006 году на открытии нового здания Главного разведывательного управления президенту России Владимиру Путину показали стенд, посвященный разведчику под оперативным псевдонимом Дельмар, о котором тогда мало кто слышал.

Президент заинтересовался и попросил рассказать подробнее о военном атомном разведчике.

В 2007 году вышел указ о присвоении ему звания Героя России (посмертно) «за мужество и героизм, проявленные при выполнении специального задания». Награды Коваля были торжественно переданы в ГРУ осенью того же года.

В январе 2020 года вышла в свет книга Юрия Лебедева «Ветвления судьбы Жоржа Коваля. Том I». Материалами для ее написания послужили биографические статьи и книги о нем, документы российских и американских архивов, письма из его семейного архива, беседы и интервью со знавшими его людьми, а также личные впечатления автора, общавшегося с разведчиком в течение последних 40 лет его жизни (разведчик сначала работал в США под чужим именем, затем служил в армии под своим собственным. Выехав из Штатов, он поселился в Москве, стал известным в узких кругах ученым-химиком).

В этой книге наше внимание привлекли документы из семейного архива Коваля, в первую очередь переписка разведчика со своей женой Людмилой Александровной Ивановой (с Милой они поженились в 1936 году, когда учились в институте).

Общий объем этой переписки достаточно велик — более сотни посланий, написанных карандашом, фиолетовыми чернилами и шариковой ручкой.

Самой удивительной частью эпистолярного раздела архива являются письма самого Жоржа Абрамовича из своей самой длительной командировки — из «командировки в разведку». Письма охватывают период с 1940 по 1948 год.

Среди них обращает на себя внимание письмо на листочке в клетку с карандашной пометкой, сделанной рукой Людмилы Александровны: «Получ. 27/IV-42 в Уфе».

Сколько границ нелегально пересек этот тетрадный лист, сколько тысяч километров он проехал на автомобилях, проплыл на кораблях, пролетел на самолетах сквозь грохочущие пространства Второй мировой войны! Но среди этих громких событий войны и сегодня можно расслышать тихое шуршание простого тетрадного листа: весной 1942 года между Нью-Йорком и Уфой состоялся тщательно скрываемый ото всех диалог двух любящих друг друга людей.

«Дорогая! У меня ровно пять минут, в которых я должен написать тебе письмо. Это очень короткий срок, но главное можно сказать... Я часто думаю о вас всех, о всем том, что вы прошли и еще проходите. Хотелось бы очень быть там вместе с тобой... И это, к сожалению, не решаем мы нашим желанием. Пищать нельзя. Ты там не становись еще злее. Ты меня испугала твоим письмом. Ты, наверно, совсем измоталась и нервная стала. Береги себя, прошу, не для себя, для меня сбереги! Мила, время ушло. Я здоров, бодр, занят очень, скучаю по дому, но — увидимся и все расскажем. А теперь пока, целую! До скорого свидания. Твой Жорж».

Отправлено письмо, скорее всего, из Нью-Йорка, где Жорж в это время работал в фирме Raven Electric Company.

Каким образом супруга кадрового военного разведчика-нелегала оказалась в Уфе, в тяжелые годы Великой Отечественной войны? Чем занималась здесь, где работала? Почему так напугала своего супруга Жоржа?

Ответы на эти и другие вопросы можно найти в книгах Ю. А. Лебедева, А. П. Жукова и воспоминаниях различных исследователей, в том числе в статьях бывшего начальника Управления ФСБ России по Республике Башкортостан генерал-лейтенанта Виктора Васильевича Евтушенко. Именно он инициировал открытие в Биробиджане памятной стелы, посвященной выдающемуся разведчику-нелегалу Жоржу Ковалю. В республиканском Управлении ФСБ России в память о легендарном чекисте и его супруге также открыт стенд в Зале истории.

Итак, в Уфу жена разведчика Людмила Александровна Иванова была эвакуирована в октябре 1941 года. Есть сведения, что инициатива этой эвакуации исходила от ГРУ, и сотрудники управления помогли Людмиле Александровне и ее матери попасть в эвакуационный военный эшелон.

Очевидно, что Людмила Александровна писала супругу о своей жизни в Уфе, а много лет спустя рассказывала об этом периоде в семейном кругу.

Судя по этим рассказам и некоторым документальным источникам, в Уфе она работала на производстве взрывчаток. Производство было кустарным, основанным на использовании отходов нефтепереработки Уфимского НПЗ. Как сообщает Е. Н. Будрейко в научном издании «Химическая промышленность России в 1941 — 1945 гг.», именно в Уфе было освоено производство мононитротолуола. Технология сводилась к тому, что реагенты (смеси толуолов и азотной кислоты) «варили» в открытых чанах, перемешивая вручную деревянными веслами. Что-то из ингредиентов (например, сульфит натрия или аммония) нужно было подсыпать в чаны из мешков и ведер, катая барабаны с ними по полу подвала.

Разумеется, по условиям военного времени Людмила Александровна в подробности технологии не вдавалась, но Жорж был достаточно хорошим химиком, чтобы и по намекам представить себе картину.

«Для меня сбереги...» Это самая драматичная строка письма. Письмо получено в конце апреля 1942 года, когда Людмила Александровна уже пережила в Уфе страшную зиму 1941-го. Она началась «в промерзших осенне-зимних полуподвалах в чадящей толуолами и нитрозой атмосфере», в результате чего вторую половину зимы Людмила Александровна провела уже в госпитале. Может быть, и об этом она как-то намекнула в своем письме, что, конечно, только усилило тревогу мужа и породило ту пронзительную фразу.

В госпитале Людмила Александровна, конечно, подлечилась, но не выздоровела совсем. Всю оставшуюся жизнь ее мучила хроническая экзема. Но не это было самым страшным. Вот что пишут медицинские источники о последствиях работы на «ударном оборонном объекте»: «Действие амино- и нитросоединений бензола и его гомологов на организм политропно. Острые интоксикации приводят к поражению ЦНС, метгемоглобинообразованию, гемолизу; хронические — к повреждению паренхиматозных органов, преимущественно печени, мочевыводящих путей, органа зрения, нервной системы».

Неспециалисту трудно разобраться в этом насыщенном медицинскими терминами тексте. Скажем только, что это могло означать для работников производства и, к сожалению, оказалось реальностью для Милы и Жоржа. Своих детей они иметь уже никогда не могли. И это случилось не только с Людмилой Александровной — так было практически со всеми женщинами, кто работал на тех производствах.

С Людмилой Александровной в Уфе также проживала ее мама Татьяна Васильевна Иванова. До отъезда Жоржа «в спецкомандировку», да и после его возвращения именно она была хозяйкой дома в Москве на Большой Ордынке, 14. И Жорж всегда, до самой ее смерти в 1952 году, относился к ней именно так.

Вот так, совершенно неожиданно, в судьбе легендарного разведчика-нелегала и его близких нашел отражение один из малоизвестных эпизодов в истории военной Уфы — города трудовой доблести.