Но лишь чуть со стороны ожидать тебе войны…

Один из самых известных сегодня символов Санкт-Петербурга — золотой ангел на шпиле Петропавловского собора. Он парит над городом на высоте 120 метров и, как утверждают питерцы, защищает его от всяких бед и напастей. Жаль, что мы об этом позабыли, но в Уфе тоже был свой ангел-хранитель. Нынешние поколения горожан о нем вряд ли слышали, а вот Александру Сергеевичу Пушкину, говорят, довелось. Уфимская легенда попала в нужные руки — и сегодня известна миру как «Сказка о золотом петушке».

С лёгкой руки Даля

В свое время, как предполагают некоторые уфимские краеведы, эту историю великому поэту поведал Владимир Иванович Даль, а нам — экскурсовод городского центра туризма, краеведения и экскурсий Светлана Глушкова.

— На Усольском холме, там, где сейчас находится Уфимский юридический институт, с конца XVI века стоял Успенский мужской монастырь — самостоятельная крепость, и на одном из куполов этого монастыря был флюгер в виде трубящего ангела, — рассказывает она. — Этот ангел всегда поворачивался в ту сторону, откуда Уфе грозила опасность. Когда осенью 1773 года к городу подошли войска Пугачева, ангел, как вспоминали очевидцы, развернулся в сторону Чесноковской горы, где встали лагерем повстанцы, и в течение пяти месяцев, пока длилась осада, никакие ветры не могли изменить его положения. Как известно, взять Уфу пугачевцам так и не удалось. Есть основания предполагать, что Пушкину эта легенда так запала в душу, что он написал по ней сказку, только вместо ангела восточный мудрец подарил царю Дадону золотого петушка.

Сам Александр Сергеевич в Уфе никогда не был, но сюда по делам службы неоднократно наведывался Владимир Даль. У нас в памяти он остался как создатель «Толкового словаря живого великорусского языка» — вот, пожалуй, и все. Между тем современники знали его как инженера, полиглота (владел восемью языками свободно и шестью с акцентом, как говорил сам), знатока фауны, одного из создателей Русского географического общества, а самое главное — военного врача от Бога. Даль — да-да! — считался второй хирургической перчаткой в России после непревзойденного Пирогова. Помимо всего прочего, Владимир Иванович увлеченно собирал сказки и предания, в том числе записал много башкирских легенд, а в наши края прибыл в мае 1833 года чиновником особых поручений при оренбургском военном губернаторе Василии Перовском и прослужил в Оренбурге целых восемь лет. Отличился он и на этом поприще. Когда соседи-казахи отправили к генерал-губернатору посла с предупреждением: «Нам надоел произвол чиновников, готова пролиться кровь», Даль один едет на готовую восстать территорию, проводит переговоры, и восстания не происходит. «Это примерно как сейчас съездить в Киев помирить два народа, вот и судите о его дипломатических талантах», — проводит понятную всем параллель Светлана Глушкова.

Последняя и самая загадочная

Что касается Пушкина, его, как известно, интересовали любые подробности, связанные с Пугачевским бунтом, и, в частности, обстоятельства осады Уфы — поэт даже собственноручно начертил схему боевых действий пугачевцев в окрестностях нашего города. 19 сентября 1833 года вместе с Далем он выезжает из Оренбурга в Бердскую слободу, бывшую ставку Емельяна Пугачева, чтобы своими глазами увидеть места сражений и расспросить стариков — в те времена еще были живы очевидцы восстания.

О чем именно они говорили в пути (семь верст бок о бок в коляске туда и столько же обратно), сегодня не скажут никакие исследователи, документальных свидетельств нет. Доподлинно известно, что это была вторая из трех встреч Даля со знаменитым поэтом, а дальше начинаются догадки. Особенно близкими друзьями на тот момент они не были, но родство душ оба почувствовали сразу, и конечно, имея множество общих интересов, в дороге не скучали. В течение трех дней, что Даль на правах хозяина сопровождал гостя в поездке по «местам боевой славы» Пугачева, они рассказали друг другу все, что знали и слышали о личности крестьянского царя и его делах, делились творческими задумками и, между прочим, обменивались сказками и анекдотами. Даль услышал от Пушкина сказку о Георгии Храбром и волке, которую позже опубликовал с примечанием «Сказка эта рассказана мне А. С. Пушкиным, когда он был в Оренбурге и мы вместе поехали в Бердскую станицу», а вот чем «угостил» приятеля в ответ, теперь уже не выяснишь. Меньше чем через месяц после этой поездки Пушкин напишет в Болдино сказку «О рыбаке и рыбке» и пришлет рукопись Далю, где, по некоторым свидетельствам, имелась надпись «Твоя от твоих! Сказочнику Казаку Луганскому — сказочник Александр Пушкин». «Казак Луганский» — это литературный псевдоним Даля, который родился в Луганске, а «твоя от твоих», скорее всего, подразумевает, что сказок, рассказанных им Пушкину, было несколько. В 1834 году в том же Болдино родится «Сказка о золотом петушке» — последняя в творчестве поэта и самая загадочная: споры о происхождении ее сюжета ведутся до сих пор. Так, Анна Ахматова нашла похожие детали в сборнике Вашингтона Ирвинга «Альгамбра», а некоторые исследователи даже сочли петушка пародией на двуглавого орла. Куда более вероятно, считает Светлана Глушкова, что Пушкину, ценителю живого слова, идею сказки подарил именно Даль, в ту памятную поездку рассказав легенду об ангеле-защитнике Уфы, напрямую связанную с пугачевским восстанием.

— На бренд «Золотой петушок» сегодня активно претендует Пенза, которая хочет застолбить его за собой на «Сказочной карте России». Золотой петушок — наш, мы никому его не отдадим, — заявляет она.

А вот почему уфимцы так и не увековечили память о Владимире Дале — настоящем патриоте, столько сделавшем для своей страны, — на этот вопрос у нашей собеседницы ответа нет.

Между прочим

Сохранилось еще несколько любопытных легенд о защитниках Уфы. В частности, такая: когда городу грозила опасность, колокола Троицкой церкви (первой в Уфе, на месте которой сегодня высится монумент Дружбы) начинали беспрерывно гудеть так, что люди в страхе разбегались. Колокольню несколько раз перекладывали, но странное явление повторялось вновь и вновь. Гул возникал на определенных словах молитвы и прекращался лишь тогда, когда уфимцы давали клятву умереть, но врагу не сдаться или же проходили вокруг города с хоругвями и молитвами.

Еще одно предание тоже связано с Троицким храмом. Когда неприятель шел на приступ Уфимской крепости, из ворот храма выходил воин в древнем облачении, ставил вертикально меч, поднимал левую руку, как бы останавливая нападавших, и делал несколько шагов им навстречу. При этом с каждым шагом он вырастал в размерах, пока не достигал высоты колокольни, и враги в ужасе разбегались: им казалось, что за исполином выстраиваются рядами все новые и новые защитники города, и нет им числа. Интересно, что сами уфимцы такого эффекта не наблюдали — о нем рассказывали пленные во время допросов.

С северной стороны Уфимский полуостров защищал «блистающий воин» — всадник в доспехах с копьем наперевес. Это был некий оптический эффект, который возникал от вспышки в месте явления Богородско-Уфимской иконы Божией Матери в селе Богородское (ныне микрорайон Инорс).

Статус военного поселения был снят с Уфы только после пугачевского восстания. До этого момента жители города «не сеяли, не пахали, а только воевали», и взять Уфимскую крепость штурмом никому не удалось ни разу — это уже факт.