Убить нельзя судить

Можно ли убивать одних людей ради блага других? Над этой дилеммой долго мучились классики русской литературы, а вот для современников в основном все просто и понятно, особенно если речь идет о благе детей. Интернет бурлит: большинством голосов убийца извращенца объявлен смельчаком и героем, которого нужно не то что судить, а орден за спасение детей выдать.

Наглядно демонстрируют, на чьей стороне общественное мнение, опросы на уфимских интернет-порталах. На одном из них 54 процента проголосовало за вариант «отпустить и наградить» убившего, на другом за наказание его по всей строгости закона высказалось лишь 12 процентов опрошенных. А петицию «В защиту человека, спасшего двух мальчиков от педофила» подписали уже больше 120 тысяч человек. При этом многие уверены: у преступления столько смягчающих обстоятельств, что свести наказание к простой формальности грамотному адвокату не составит труда.

— Очевидно, что он действовал в состоянии аффекта, — уверяют одни защитники. — Потому что любой нормальный человек впадет в состояние аффекта, столкнувшись со столь гнусным деянием!

Скажу больше — родители несовершеннолетних детей, даже просто прочитав о нападении на ребенка в прессе, нередко испытывают такой гнев, что начинают фантазировать о чем-то вроде собственноручного убийства или кастрации извращенца. Но можно ли считать это состоянием аффекта?

— Это было не убийство, а самооборона или пресечение преступления, — предполагают другие. — А может, ликвидация опасного преступника?
Увы, большинство «диванных юристов» вряд ли способно правильно оценить обстоятельства дела, в них разберется только суд. Кроме того, многие уверены, что сажать мужчину, совершившего преступление с благими намерениями, для общества неприемлемо.

— Мужчины будут просто бояться защищать женщин и детей, если их каждый раз жестко наказывать за то, что не рассчитали силы, — сокрушается Алина, многодетная мама. — А мальчиков как защитниками воспитывать? Скоро и на помощь никого не дозовешься, если на тебя нападут. Наказание этому нечаянному убийце должно быть максимально мягким.

Слышны также и голоса пытающихся доказать, что самосуду не место в правовом цивилизованном обществе, а жестоко избивать преступника совсем необязательно — достаточно просто сдать его в полицию. Правда, эта точка зрения не всегда встречает понимание, а кипящие праведным гневом граждане такого рассудительного могут и в сторонники педофилов записать.

Тем временем постепенно выясняется, что в этом деле не все так однозначно, как казалось поначалу. Десятилетние дети, доверчиво отправившиеся к доброму дяде угоститься конфетами (как говорится в той самой подписанной десятками тысяч людей петиции), оказались 14-летними подростками, и пили они с педофилом, предположительно, вовсе не чай. Да и сам «народный герой», возможно, не так уж бел и пушист: согласно предварительной версии следствия, речь может идти о банальном убийстве в результате пьяной драки.

Несмотря на это, армия подписантов петиции продолжает мобилизацию, а защищать «грозу педофилов» бескорыстно взялся известный российский адвокат, член Совета по правам человека. Похоже, что для многих сограждан значение имеет лишь один подтвержденный факт: убитый уже имел судимость за ранее совершенное преступление против половой неприкосновенности несовершеннолетнего. А значит, как выразился еще один защитник, депутат Госдумы, «убитый вряд ли может считаться человеком» и задержанный его «не убил, а утилизировал». Под таким соусом даже самое жестокое убийство может выглядеть этаким актом справедливого возмездия.

Логика тут у людей простая: не должен извращенец свободно разгуливать среди людей и приставать к детям. Даже если сегодня это рисковые 14-летние парни, сами отправившиеся в его логово, завтра в опасности может оказаться любой другой ребенок. То есть убивать, конечно, плохо, но вот что одним педофилом в родном городе меньше стало — это очень даже хорошо. Такие вот противоречивые чувства.

Но, может, люди напрасно так категоричны, и отсидевший за гнусное преступление все-таки встал на путь исправления и не так уж опасен для общества? Увы, громкие преступления против детей, совершаемые рецидивистами после очередной отсидки, регулярно убеждают общество в обратном. Правда, ряд специалистов по психиатрии утверждает, что педофилию все-таки можно вылечить. Однако ни рецидивисту Валеткину, убившему в Уфе 11-летнюю Виолетту Токарчук, ни такому же многократно сидевшему убийце 9-летней Лизы Киселевой из Саратова такие грамотные психиатры в колониях, очевидно, не встретились. А если и живут себе где-то тихо-мирно излечившиеся педофилы, то нам о них ничего не известно. И вряд ли кто-то возьмется их пиарить.

Суд Линча, или линчевание — это старая «добрая» американская традиция: казнь без суда и следствия обвиненного в преступлении человека. Эта практика в США существовала вплоть до середины прошлого века в виде этакого альтернативного правосудия, и власти ему не слишком сильно препятствовали. У нас это называется проще — самосуд, и согласно недавнему опросу популярного интернет-портала, одобряют это дело почти 65 процентов сограждан. Сомневаться в таком высоком проценте не приходится, достаточно прочитать комментарии к любому интернет-сообщению о жестоком преступлении. Или же вспомнить Виталия Калоева, убившего швейцарского диспетчера, виновного в авиакатастрофе, унесшей жизни трех членов его семьи, — после досрочного освобождения на родине его встречали как героя.

В конце прошлого года толпа в Саратове чуть не перевернула полицейскую машину, пытаясь достать оттуда убийцу 9-летней девочки. Чуть раньше в Железногорске люди очень хотели разорвать педофила, вывезенного в город на следственный эксперимент. Были и другие случаи, когда свежепойманных преступников пытались растерзать на месте, и практически всегда речь шла о преступлениях против детей.

Похоже, это именно та грань, после которой сторонники линчевания готовы перейти от виртуальных угроз к делу: когда изнасилованы или убиты дети. И тот самый случай, когда мало кто верит в неотвратимость справедливого возмездия. Дело даже не в недоверии к судебной системе или убежденности в ее коррумпированности. Просто сегодня большинство считает, что закон к таким преступникам чересчур мягок.

— Меня не устраивает, даже если педофила на 30 лет посадят, — заявляет Гузель. — Потому что к тому времени, когда он выйдет, у меня как раз внуки подрастут.

В конце прошлого года на странице Госдумы «ВКонтакте» проводилось голосование. Около 80 процентов участников высказалось за возвращение смертной казни для педофилов и убийц детей. Если же в подобных опросах вопрос ставится более широко — «нужна ли нам смертная казнь как высшая мера наказания», то количество сторонников оказывается гораздо более скромным: не больше 50 процентов.