Герои провинциального триллера

Они встретились в сумеречный февральский вечер. Обоим хотелось выпить. Одному — чтобы притушить маяту бесцельного существования, другому — чтобы воспользоваться минутным знакомством и обрести хотя бы на ночь крышу над головой. Для одного тот промозглый вечер отсчитал последние часы жизни, другому уготовил тюремные нары. Убийцу поразительно быстро вычислили. Благодаря третьему персонажу недавней криминальной истории, потрясшей жителей Кумертау своим немыслимым по изуверству преступлением.

Транзитный пассажир

В ранний час, когда утро приходит на смену ночи, когда только просыпаются дворники, а таксисты открывают припасенный термос с горячим кофе, поезд Москва — Казань, судорожно дернувшись в последний раз у перрона, выдавил из своего чрева высокого молодого человека. Спортивная черная куртка, вязаная шапочка и даже небритость скул ничем не выделяли его из толпы. Насторожить мог лишь недобрый взгляд исподлобья, плохо скрывавший тоску загнанного зверя. Молодой человек, судя по паспорту, был Геннадием Притериным. Он же Илья Петришин, он же Олег Тараненко, он же... В общем, все зависело от того, какой из паспортов будет предъявлен любопытствующему.

Молодой человек торопливо нырнул в подземный переход и спустя пару минут пытался разговорить таксиста, выспрашивая дорогу до автовокзала, где намеревался купить билет до Кумертау. Таксист, не усмотрев в молодом человеке клиента, отвечал неохотно. Тогда Геннадий сел на заднее сиденье, расстегнул сумку.

— Помоги, братиш,— с надрывом сказал он, требовательно сверля таксиста взглядом, — не хватает на билет к родным, купи у меня пневмат. Сделан под ПМ, новый ствол идет миниум за пять штук, тебе, как родному, отдам за три. У тебя работа трудная, всякое случается, вдруг поможет отмахаться.

Тень заинтересованности скользнула по лицу таксиста, и Гена достал пневматический пистолет.

Конечно, молодой человек врал — родных в Кумертау у него не было. Был один кореш по работе, познакомились летом на стройке в Москве, где оба перебивались случайными заработками. Ванек, так звали нового друга, был говорлив, часто рассказывал о своем городе, звал в гости.

Осенью, промотав все заработанное в родном селе, что в Нижегородской области, Геннадий попытался найти работу в Нижнем Новгороде, но не сложилось. Затем не удалась попытка стать богаче за счет других граждан. Попытка обернулась следственными действиями и подпиской о невыезде.

Мать — алкоголичка, отец — заключенный, неполное среднее образование, возбужденное уголовное дело... Конкурентные недостатки слишком отягощали попытки трудоустроиться даже разнорабочим!

Геннадий сорвался в Москву. Стал барыгой, продавал дурь. Но поскольку весь этот прибыльный «бизнес» поделен между теми, кто «в теме», на него быстро «наехали» конкуренты. Притерин решил отсидеться в тихом месте и вспомнил про Ваню. Списался с другом в социальных сетях, тот оптимистично пообещал помочь устроиться в ООО «Технопласт» монтажником, заверил, что найти съемное жилье тоже не проблема.
...Геннадий добрался до Кумертау к вечеру. Но на вокзале его никто не встречал.

Пена счастья из этанола

Сергей Полусотов топтался у подъезда своего дома по улице Окружная и курил одну сигарету за другой. Поздний вечер гнал с морозных улиц прохожих. Его домой не манило. Тревожное чувство нехватки чего-то важного ворошилось в душе, и, сплевывая тягучую слюну, он догадывался, чего именно. Выпить, погасить тлевший огонек душевного дискомфорта — вот и вся малость...

Полусотов не был алкоголиком. Употреблял в умеренных количествах. Правда, в последнее время это количество начало расти. Виновата социальная апатия, одолевающая мужчин, чьи года перевалили за возрастной экватор, когда кажется, что жизнь прожита и большего не достичь. В такой сложный анализ Сергей не вдавался, но ему казалось, что нет ничего страшного в том, чтобы расцветить свою жизнь фальшивым счастьем из этанола.

Оставалось одно препятствие — материальное. Полусотов недавно попал под сокращение, временно работал дворником. Для удовлетворения кое-каких инстинктов зарплаты хватало, но лучики радости сверкали лишь в стакане с прозрачной жидкостью.

Обложили со всех сторон

В лютой злобе и бешенстве Притерин бездумно брел по улицам Кумертау. Друг оказался ненадежным: на вокзале не встретил, пришлось разыскивать его в городе. Жилье снять не удалось, на работу его не взяли. Два дня он пожил на квартире Ваниного отца, но вернувшийся отец со скандалом выставил его из дома. В довершение ко всем бедам на мобильник пришло сообщение от подружки: его фотографию вывесили на стенд «Их разыскивает полиция» и объявили в федеральный розыск. Встал вопрос с ночевкой: на вокзал идти опасно, первый же наряд может проверить документы. Да, есть чужие паспорта, но от внимательного взгляда полицейского вряд ли ускользнет, что фотография на документе переклеена. Паспорт следовало использовать на крайний случай.

Понимая безвыходность своего положения, Притерин решил познакомиться с каким-нибудь забулдыгой из местных, напоить его и переночевать в доме собутыльника либо в местном притоне, куда забулдыга его непременно приведет. Одинокая фигура в мешковатой куртке с накинутым на голову капюшоном привлекла его внимание, и Геннадий целеустремленно зашагал к незнакомцу.

Кличко во сне — быть беде

Евгений Поярков, оперуполномоченный отдела угрозыска МВД по городу Кумертау, спал, беспокойно разметавшись по всей кровати, подергивая плечами. Снились ему городские соревнования по боксу в спортивном комплексе «Прометей». А именно финал, где в его полутяжелом весе против него почему-то выступал громила, очень похожий на Виталия Кличко. «Надо его загонять, забегать,— оптимистично решил Евгений, — все-таки дядька не первой молодости, устанет, сам упадет». Но с первых же секунд боя явившийся во сне Кличко припер его в углу ринга и начал методично обрабатывать ужасающими по мощи свингами. Евгений едва успевал качать «маятник», смягчая удары. Приходилось несладко. Наконец ударил гонг, но сошедший с ума Кличко продолжал его молотить, не обращая внимания на попытки арбитра прекратить бой.

Евгений качнулся вперед, пытаясь оттолкнуть локтями стодесятикилограммовую тушу, и... проснулся. Мобильник, положенный под подушку, скатился ему под ребра, негодующе вибрируя и звеня. Поярков, раздраженно щурясь, посмотрел на режущий глаза после сна цветной дисплей телефона. Звонок был из дежурной части.

— Труп, криминальный, на Окружной улице, — сухо прозвучал голос дежурного, — сбор в отделе через 20 минут. Константин Николаевич уже выехал.

Евгений, вполголоса чертыхнувшись (шесть утра, и чай даже не попить), стал одеваться. У них в отделе опоздавших не бывает, есть упустившие свой шанс.

Высокий, крепко сложенный начальник криминальной полиции Кумертау Константин Котилевский был краток.

— Значит так, ребята, — взял он с места в карьер, — кто после суток, кто в командировке, поэтому подняли кого смогли. Отрабатываем следующие версии...

Смерть у мусорного бака

Труп лежал возле мусорных баков между домами. Голова была практически отделена от туловища и изуродована. Следы борьбы и оторванный от куртки капюшон указывали, что жертва пыталась сопротивляться и что место убийства было здесь же. Орудие убийства — обычный кухонный нож — было найдено неподалеку, но отпечатков на нем не сохранилось. Поярков с напарником Ринатом Миргаязовым приступили к опросу жителей ближайших домов.

Слухи об убийстве быстро разлетелись по городу. Многие жильцы были напуганы, боялись окрывать двери даже сотрудникам полиции. В атмосфере вполне объяснимой нервозности и страха приходилось вначале успокаивать людей, а потом пытаться собрать крохи информации.

Постепенно сыщики дошли до жильцов последнего этажа дома. И если везде, пусть и не сразу, с людьми удалось поговорить, в крайней квартире дверь никто не открыл. По словам соседей, там жил инвалид, который не мог передвигаться. Что делать? По инерции продолжая задавать уже бессодержательные вопросы, Евгений прислушивался к своим ощущениям, к тому, что кто-то называет шестым чувством, пока окончательно не уверился — в квартиру следует попасть во что бы то ни стало.

— Кто за ним ухаживает, кто ему продукты носит? — спросил он у соседей — хмурой семьи из двух сыновей и отца, уже с утра основательно заложивших за воротник. — Неужели у вас ключей нет от квартиры?

Детины лет тридцати пяти-сорока перевели мутные взоры на отца.

— Вы не хотите помочь работе полиции? — теперь весь напор Пояркова был сконцентрирован на пожилом человеке.

— Есть ключи, — наконец нехотя выдавил тот.

— Откройте, пожалуйста, дверь. Мы хотели бы задать пару вопросов вашему соседу, — вежливо попросил Евгений.

Дверь оказалась закрыта изнутри на щеколду. На звонки, стук и крики никто не реагировал.

Психическая атака

Евгений напряженно прикидывал: МЧС? Но сотрудники МЧС могли взломать дверь только при наличии веских оснований или просьбы владельца квартиры. Интуиция опера в качестве основания вряд ли устроит спасателей. Время шло, но Поярков не отступал. Чутье подсказывало, что здесь не все ладно. Он вновь барабанил в дверь, пытался надавить на нее снизу-вверх, чтобы откинуть щеколду. Наконец щеколда, гулко звякнув, сдалась. Евгений распахнул дверь. Прямо перед ним оказался...

Нет, не инвалид — атлетически сложенный парень лет тридцати, коротко стриженый, с колючим взглядом, не сулящим ничего хорошего непрошеным гостям. Впору впасть в ступор.

Секундная пауза, оценивающие взгляды. Дуэль психотипов парень не выдержал, сорвавшись на мат:

— Какого... долбите!? Никто вас не вызывал, че вам надо?

— Спокойно, — вежливо, но решительно оборвал гневную тираду Евгений, — мы сотрудники полиции. Неподалеку произошло убийство. Проводятся оперативные мероприятия.

Произнося эти рубленые фразы, Евгений впился глазами в лицо незнакомца, пытаясь по мимике определить реакцию на его слова. Держался тот хорошо, но как-то не очень естественно.

— Какое убийство? Че вы врываетесь? Я вас не звал, вы кто ваще? — продолжал скандалить парень.

— Поярков Евгений Васильевич, оперуполномоченный угрозыска города Кумертау, — представился Евгений, — а вы кто?

— Абубакиров Газиз Хамитович, — ляпнул тот, похоже, совсем теряя берега.

«Быстро он «поплыл»,— удовлетворенно подумал Евгений, — не похож ведь ни на татарина, ни на башкира».

— Хорошо, — покладисто кивнул он головой, — а паспорт вы можете предъявить для подтверждения личности?

— Нет у меня документов, — парень словно споткнулся, — потерял я их!

— Это бывает, — сочувственно развел руками Поярков, — а кто может удостоверить вашу личность?

— На, — истерично заголосил парень, вынимая мобильный телефон из кармана, — любому звони — подтвердят.

Но эта психическая атака лишь ухудшила его положение. Поярков обернулся к Ринату Миргаязову, подмигнул напарнику.

— Пройдемте в квартиру, — предложил Евгений, забирая телефон.

Понятливый напарник забежал вперед, отвлекая парня вопросами. Поярков поискал в меню сообщения. Первая же высветившаяся смс «похоронила» владельца мобильника. «Гена, милый, приходил следователь по делу о грабеже, теперь ты висишь на «доске почета». Я боюсь за тебя».

— Газиз, м-м-м, как вас по батюшке? — делая вид, что забыл отчество, обратился Поярков к незнакомцу. — Кому звонить будем?

— Вахитович я. А зачем звонить, куда? — глупо переспросил тот.

— Мы должны установить вашу личность, — терпеливо объяснил Евгений, — таков порядок.

Парень нес уже откровенную околесицу, но это мало интересовало Пояркова, он оглядывался, осматривая квартиру. Двухкомнатная. Вещи парня — сумка, остатки трапезы на столе, початые бутылки водки. Поярков открыл дверь в соседнюю комнату и невольно отшатнулся от ударившего в ноздри зловония. Слева у стены стоял диван. В диване зияло отверстие для отправления естественных нужд...

Человек, сидевший на диване, молча уставился на Пояркова. В его взгляде читалась такая неземная тоска и усталость, что у видавшего виды оперативника подкатил комок к горлу. Поярков хрипло поздоровался, инвалид кивнул в ответ. Разговаривать он не мог.

Ринат в соседней комнате продолжал донимать парня, засыпая его вопросами. Евгений показал инвалиду фотографию убитого мужчины.

— Скажите, пожалуйста, — негромко, но отчетливо проговаривал слова Поярков, — этот человек был вчера в вашей квартире?

Инвалид кивнул.

— Спасибо,— поблагодарил его Евгений, — извините, мы сейчас уйдем.

Инвалид снова кивнул и перевел отрешенный взгляд бесцветных глаз на противоположную стену. Евгений представил, как несчастный проводит в вынужденном заточении год за годом, и ему стало плохо. Он осторожно закрыл за собой дверь.

— Газиз Хамитович или Вахитович, как вас там? Впрочем, это уже не важно, — жестко оборвал себя Поярков, — я принял решение о вашем административном задержании. В присутствии понятых предлагаю добровольно предъявить свои вещи для досмотра.

Злокачественная особь

Глаза Евгения Пояркова, вспоминавшего эпизоды той быстротечной истории с задержанием по горячим следам, буквально искрились азартом.

— Могло выйти так, что вы с напарником отлучись хотя бы на полчаса — на обед, например? И получили бы гарантированный «висяк»: преступник мог спокойно покинуть квартиру.

— Да ни в жизнь! Организовали бы смену, нас же двое было. Это неискушенному человеку простительно думать, что осмотр квартиры неподвижного инвалида — пустая трата времени. Но оперу нельзя так думать — непрофессионально. Мы же не для галочки работаем.

— А что, правда, как в сериале про шпионов, преступник имел несколько паспортов?

— Документы оставляли в залог покупатели, когда он промышлял продажей наркотиков. По оперативным данным, он был мелким наркодилером в Москве. Жестокий криминальный бизнес обслугу выбирает под стать: в случае угрозы без раздумий устраняющую любое препятствие на пути.

— Почему тихий бытовой выпивоха стал жертвой криминального типа?

— Полусотов был знаком с инвалидом, оказывал ему мелкие услуги: ходил в магазин, с его пенсии брал комиссионные на бутылку. Поэтому у него был ключ от квартиры. В тот злополучный вечер у подъезда к нему подошел Притерин, угостил сигаретой, слово за слово, предложил выпить. Полусотов привел его к инвалиду. Что там дальше случилось, мы знаем только со слов самого убийцы. В признательных показаниях он написал, что Полусотов, выпив, захотел еще, стал приставать к хозяину квартиры, потому что Притерин отказал ему дать денег. Якобы не выдержав издевательств пьяного Полусотова над беззащитным инвалидом, Притерин одним ударом сломал ему нос, забрал ключи и выкинул из квартиры. Но через полчаса Полусотов вернулся и начал стучаться. Просил на бутылку. Тогда Притерин решил его убить. Взял кухонный нож, очень тупой, кстати, потащил жертву к мусорным бакам...

— Не удивился, что вы так быстро напали на след?

— Он был просто шокирован: выпил, убил, лег спать, проснулся — полиция. Оттого и «поплыл» быстро. В отказ идти смысла не было — доказательной базы хватало: экспертиза показала, что на его джинсах, ботинках, куртке осталась кровь убитого. Едва мы вошли в квартиру, он понял, что в него крепко вцепились и не отпустят.

— И как он держался, когда осознал, что раскрыт? Понимал, что его ждет, и был спокоен?

— Знаешь, — брезгливо морщится Женя, — лучше бы он истерил. А так напряжение его отпустило, притворяться смысла не было. Он демонстрировал холодное спокойствие уверенного в своей силе зверя. Притерин откровенно рассказал, как, покончив с несчастным, он закурил сигарету и решил про себя, что убить человека ничего не стоит, слишком легко.

— Легко? — ошарашенно переспрашиваю я и тотчас ловлю на себе изучающий взгляд оперативника.

Понимаю: это профессиональная реакция того, кто привык иметь дело со злокачественными особями, не знающими границ жестокости, пьянеющими от вкуса крови. Так ведь я поинтересовался не из болезненного любопытства. Извергу, может, и нетрудно отнять жизнь у человека, но как дальше жить с этим? Рано или поздно на этот вопрос придется искать ответ. И поиск будет мучительным. Если, конечно, в человеке еще теплится что-то человеческое.

Имена преступника и жертвы изменены.