Научный эксперимент как ювелирное искусство

Быть может, сторонники всего естественного не согласятся с такой точкой зрения, но, думается, в глубокой древности «человек разумный» вовсю «химичил». Разве нельзя эксперименты с огнем, дублением шкур, приготовлением пищи назвать зачатками практической химии? Например, современное бутылочное стекло практически не отличается по составу от того, что применяли в 4000 году до нашей эры в Египте. А как не вспомнить о волнующих модниц ароматах духов — тоже, между прочим, результат химических процессов. Об истории, проблемах и сути науки мы беседуем с деканом факультета доктором химических наук Ринатом Ахметхановым, докторами химических наук Анатолием Герчиковым и Валерием Майстренко.

— В 1963 году химическому факультету придали самостоятельный статус.Чем это было вызвано?

— Кафедра химии была организована в 1931 году при пединституте. В 1957 году появился факультет географии и химии. Именно туда впервые стали принимать абитуриентов на специальность «Химия».

В 1958 году прошел Пленум ЦК КПСС, большое внимание уделивший химии, что дало мощный толчок ее развитию по всей стране. На Пленуме 1963 года говорили о химизации сельского хозяйства. И в БашГУ на базе двух кафедр — физической и органической химии — приказом ректора Чанбарисова был создан факультет химии. Он пользовался неимоверным успехом: конкурсы были огромные — 6 — 9 человек на место, и туда поступали только выпускники самых сильных школ республики. Престиж профессии взлетел столь высоко, что абитуриенты сдавали пять экзаменов — прибавился иностранный язык. Студенты трудились до темноты, когда все остальные уже уходили. Химической реакции ведь не скажешь: «Остановись». И пока шла эта реакция, экспериментаторы гоняли мяч в вестибюле главного корпуса.

— Где и в качестве кого могут устроиться ваши выпускники?

— Первые 25 поступивших были, в основном, будущими учителями.

Вообще, химия — понятие растяжимое. Большая часть выпускников идет в науку (процентов 30) или на производство. Да нет отрасли, где не было бы химических лабораторий. Среди наших выпускников — полковник милиции, криминалист-эксперт, таможенники. Наших бывших студентов можно встретить на косметических фабриках, в больницах, на витаминном заводе. В Техасе, Малайзии, Германии, Канаде. Профессор университета в Милуоки — наш выпускник Кадыр Тимергазин. По неофициальному рейтингу, составленному методическим объединением МГУ, среди химических факультетов классических университетов наш входит в десятку лучших. По набору абитуриентов, а это 100 человек, каждый год, мы третьи в России.

В общем, химическое образование настолько универсально, что наши выпускники устраиваются и по другим специальностям. Специалисту-химику нужна, конечно, светлая голова и золотые руки: любой химический эксперимент — это ювелирное искусство.

Наши ребята участвуют в математических, экономических конкурсах и занимают призовые места. А в родном БашГУ последние лет десять в научно-исследовательской работе и учебном процессе химфак почти всегда первый. Неделю назад мы успешно прошли в составе университета аккредитационную экспертизу. Одним из показателей стали отзывы работодателей. Из УфаНИПИнефти пришла благодарность аж на шести страницах. Там процентов 60 — наши люди.

— Чем вы объясняете успешность работы факультета?

— Есть очень важная причина — как и с кем начинал работу факультет. От Стерлитамака тогда был выдвинут в Верховный Совет академик Николай Семенов, лауреат Нобелевской премии. Он приехал сюда и первое, что сказал: «Ребята, в республике, которая напичкана химией, нет хорошо поставленного фундаментального химического образования». И в 1968 — 1969 годах приехали выпускники МГУ, Ростова, Одессы, Харькова, Перми, Саратова, Казани, Латвии. Молодые, талантливые и амбициозные ребята. Они стали преподавателями и тянули студентов за собой. Главное, что мы стараемся сохранить, — преемственность.

— В последнее время все больше внимания уделяют экологии, считая химию чуть ли не главным ее врагом. Как обстоит дело у нас?

— Сейчас мы делаем большую работу по оценке экологического состояния и разработке проекта по реабилитации территории Семеновской золотоизвлекательной фабрики около Баймака. Недавно закончили такой же проект по реабилитации «Химпрома».

Что касается повышенных требований к экологии и прочим условиям химических процессов, то они давно уже не меняются. Они были и остаются очень жесткими. Просто надо их выполнять. Существует экологическое законодательство — очень продуманное, профессионально составленное. Сейчас более внимательно следят за его выполнением.
Одно время мы занимались проблемой очистки подотвальных сточных вод Учалинского, Сибайского горнодобывающих комбинатов. Там в воде — огромное содержание металлов, в том числе и тяжелых. Мы довели состояние воды до уровня, безопасного для рыбы. Убрали все тяжелые металлы с помощью озона.

— Фенольная катастрофа, какая произошла у нас в 1990 году, не случится?

— Ее и тогда не должно было быть. Привезли цистерну с фенолом, фенол при небольшой температуре уже замерзает. Поэтому к цистерне подключают пар, нагревают, и фенол можно слить. Прогрели, видимо, не совсем, и фенол не вытекал. Люк не закрыли, цистерну сдвинули опять в ту зону, где ее обрабатывали паром. А он вытек: 20 — 30 тонн на кучу снега. Эту кучу надо было взять и убрать. Но этим никто не озаботился. Когда снег стал таять, 30 тонн хлынули в Шугуровку.

То же произошло и на «Синтезспирте», когда случился страшный взрыв. В качестве охлаждающего элемента используют аммиак. Сэкономишь его — получишь премию. Температурный режим нарушили, вентилек прикрутили, а окислительный реактор — натуральная бомба: колонна 20 метров высотой и пять метров в диаметре. Мы там расследованием занимались, пока не докопались до причины.

Химическое производство, конечно, в принципе вредное и опасное, поэтому когда специалист разрабатывает технологию, то учитывает очень много факторов, в том числе и экологические. Другое дело, что некоторые технологические процессы плохо управляемы. И отклонения ведут к катастрофам.

— Работаете ли вы с нанотехнологиями?

— У нас созданием наночастиц занимается заведующий кафедрой неорганической химии Исмаил Массалимов. Есть очень дорогой прибор, который может «видеть» наноразмеры частиц. Когда вы получаете ту же серу, которую применяют в качестве удобрений, в виде наноразмерных молекул, то они обнаруживают совершенно другие свойства. Это позволяет применять давно известный элемент уже совершенно в другом качестве. Например, серы размером буквально с ноготь хватит, чтобы покрыть большое поле. Но пока разработки в этой области — на старте.

— Что такое «зеленая химия» и занимаются ли ею на факультете?

— «Зеленая химия» — понятие, тесно связанное с экологией. Это создание таких технологий, которые наносят минимальный вред окружающей среде. Одна из главных лабораторий, где занимаются этим направлением, — лаборатория озонированного окисления. Озон — это могучий, но очень ядовитый окислитель. Поэтому наслаждаться воздухом после грозы в больших дозах не рекомендуется. Зато его успешно можно использовать в самых загрязненных местах. Первые озонаторные станции заработали в Санкт-Петербурге еще в 1909 году. Чаще для обеззараживания воды используют хлор. И заменить его пока не могут ничем, потому что это могучий бактерицид. И дешевый. А озон — дорогой. Но заниматься этим, конечно, стоит. Озонированная вода — самая чистая.

Справка

• Сейчас на факультете обучаются 500 студентов.
• Работают более 60 преподавателей, из них 27 докторов наук, около 40 — кандидаты, единственный в Башкирии академик РАН, академик АН РБ, два члена-корреспондента АН РБ.
• За 50 лет было подготовлено более четырех тысяч высококвалифицированных специалистов-химиков.