Чудо храма

Сегодня героиня нашей рубрики «Неожиданная Уфа» — Сергиевская церковь. Небольшое здание XIX века возле монумента Дружбы не блещет архитектурными изысками и особенностями старинных храмов — оно больше похоже на сельскую церковь. Оно и понятно: сегодня здесь место средоточия городских транспортных путей и многоэтажек, а в XIX веке это была тихая окраина Уфы. Отсюда и скромная архитектура деревянного храма. Но, может быть, за эту скромность и любил его наш знаменитый земляк Михаил Нестеров. Художник жил на улице Центральной (ныне улица Ленина), и ближе к его дому находилась Спасская церковь, но он ходил в Сергиевскую. Именно здесь он был вдохновлен на написание цикла картин о Сергии Радонежском. По преданию, даже создал для храма несколько икон.

Многие из тех, кто приходят сегодня сюда на службы, венчаются и крестят в соборе Сергия Радонежского своих детей, не могут объяснить, почему их тянет именно в эту церковь. Говорят, здесь душевно. Но душевность ведь тоже не на пустом месте рождается. Может быть, это сплав богатой истории и здешних святынь, о которых не каждому уфимцу ведомо? Попробуем разобраться.

Три церкви на пригорке

Наш проводник — старший научный сотрудник Научно-производственного центра по охране и использованию недвижимых объектов культурного наследия РБ, коренной уфимец, подвижник, при участии которого спасена не одна церковь республики, Павел Егоров. Увлекся историей Уфы во многом благодаря отцу, который любил историю, и, гуляя с сыном по уфимским улочкам, рассказывал ему о старинных зданиях. Тогда известно о них было немного, более-менее владели информацией лишь несколько краеведов. Только во второй половине 1980-х годов, когда Павел учился на истфаке БГУ, он начал откапывать и поднимать неизвестные пласты забытой истории. Павел Владимирович больше 30 лет занимается выявлением и спасением памятников культуры республики, разыскивает старые фотографии и документы. На общественных началах — историк Уфимской епархии, по велению сердца принимал участие в возрождении четырех храмов Уфы, которые были заброшены и забыты в советское время.

— Построенная в 1867 году Сергиевская церковь — третья Сергиевская церковь на этом месте, — рассказывает историк. — Первая церковь на этом уфимском взгорке возникла в конце XVI века. Она была основана московскими стрельцами и пушкарями, которые защищали город от кочевников. Они особо чтили святого Сергия Радонежского, который уже более 500 лет почитается русским воинством как небесный покровитель артиллерии. Церковь носила название Рождества Богородицы с приделом (пристроем к храму) Сергия Радонежского, но так как в средневековье на Руси храмы иногда именовались по боковым приделам, основное название не употреблялось, и церковь называли Сергиевской. Пережив два самых трудных века уфимской истории и пугачевский бунт, в 1774 году она сгорела. Вторая Сергиевская церковь простояла здесь с 1777 по 1860 год. Большую роль в строительстве и украшении третьей Сергиевской церкви, деревянной, на каменном основании, сыграл отец Федор Троицкий — друг и наставник Михаила Нестерова, написавший для своего храма немало икон и собственноручно позолотивший иконостас и многие киоты. В 1894 году на средства уфимского купца Федора Чижова поставлен нынешний богатый иконостас, изготовленный резчиком Трапезниковым, — один из немногих сохранившихся в Уфимской епархии иконостасов того времени.

В отличие от своих видных каменных сестер в центре города, уничтоженных в 30-е годы прошлого века, стоявшая на окраине скромная Сергиевская церковь уцелела. Каким-то чудом ее, единственную из более чем 720 церквей Уфимской епархии, не закрыли. До 1937 года здесь служили уфимские священники-новомученики: Н. В. Булычев, Ф. В. Геллертов, В. С. Константиновский, И. С. Егоров, И. Ф. Слесарев во главе с епископом Козловым. Когда все уфимское духовенство было арестовано и расстреляно либо отреклось от сана, двери церкви оставались открытыми, и люди приходили сюда пообщаться с Богом без посредников, потому что проводить службы уже было некому.

— Все церковное делопроизводство вплоть до 1937 года было уничтожено, архивы, фотографии, чертежи храмов — исчезло все, — рассказывает Егоров. — Церковь официально не действовала еще пять лет, до 1942 года. Новая жизнь и новое делопроизводство началось в 1943 году после исторической встречи Сталина с оставшимися в живых епископами. В 1944 году начали открываться церкви и в районах республики.

На северо-восток от храма отходит улица Большая Сергиевская, переименованная в советское время в улицу Менделеева. На север от церкви идет Малая Сергиевская, ставшая улицей Бехтерева, рядом располагалось три Сергиевских переулка.

— Эти переименования — не самые худшие в истории города, все-таки улицы получили имена великих русских ученых, — говорит Павел Егоров. — Но лукавство советской власти было в том, что подобным переименованием она хотела вытеснить имя не менее великого русского человека, святого преподобного Сергия Радонежского, спасшего в XIV веке полоненную Русь, благословившего Дмитрия Донского на Куликовскую битву.

В послевоенные годы в церкви не раз проводился ремонт, стенные росписи не раз обновлялись, с северной и южной сторон появились пристрои. В одном из них хранится одна из главных православных святынь Уфы — мощи Моисея Уфимского Чудотворца, служившего здесь в 1945 — 1982 годах.

Гостинец для святого

«Мария, Мария, ты мужу всего не говори», — огорошил батюшка новую прихожанку, подошедшую к нему за благословением. Молодую женщину и впрямь звали Марией. Она переехала в Уфу из Пензы, и по приезде сразу же отправилась искать храм. Дорога привела ее в Сергиевскую церковь на службу к отцу Моисею. Мария оробела перед благородным старцем и не посмела расспрашивать, о чем именно ей не нужно рассказывать мужу. Можно только предположить: шел 1978 год, и муж ее служил в военном политотделе...

— У меня была православная семья, и я со школы была гонимая. Из школы выгоняли, потому что носила крестик, из техникума гнали из-за того, что в комсомол не вступаю. Но Господь все устраивает, — говорит Мария Корбашова. — И я всех людей люблю, хотя разные встречались. Муж служил в политотделе, и я ходила в храм тайно. Как-то особисты меня там увидели и настучали начальству, мол, жена капитана в храм ходит. А полковник им на это: «А вы-то зачем туда пошли?» — «А мы посмотреть». — «Так и она — посмотреть». — «Но она же там Богу молилась!» — «А вам кто мешал?» Вот такой человек был полковник Михаил Старчеус. Когда-то работавшая бухгалтером, ныне Мария Ивановна — староста Сергиевского храма матушка Серафима. Для нее особое счастье, что узнала отца Моисея при жизни и что он причащал ее сына, который сейчас является настоятелем храма Рождества Богородицы. Батюшка обладал даром прозорливости и исцеления по молитве, умер в 1982 году и спустя 20 лет был канонизирован, его мощи стали святыней Сергиевского храма. Уникальность еще и в том, что Моисей Уфимский Чудотворец стал одним их первых канонизированных святых Уфимской земли, к тому же очень близким к нам по времени: многие верующие Уфы общались с ним лично.

— Хороший вопрос: как же все-таки определить, святой человек или нет? Много документов, сотни расстрелянных, замученных священников, как понять, кто из них святой, а кто нет... В случае с отцом Моисеем срок от дня смерти до дня канонизации был очень маленький, всего лишь 20 лет, и в Москве нам говорили, а не слишком ли вы торопитесь? А ведь скольким он как святой помог за эти 20 лет! Когда отец Моисей умер, к нему люди стали обращаться как к святому. К его могиле на Демском кладбище было паломничество. Кстати, сам святой Сергий Радонежский был канонизирован через 60 лет после смерти. Но ведь все эти годы он не был забыт. Все знали, что он покровитель русского войска, и народ не ждал, пока его прославят, и молился ему как живому, благодаря чему в итоге его причислили к святым, — говорит Павел Егоров.

А матушка Серафима тем временем вспоминает:

— Прихожанка мне рассказывала: знакомая набрала в саду ягод и попросила ее передать гостинец отцу Моисею. У прихожанки было трое детей, и она подумала, что лучше б женщина этими ягодами ее детей угостила... И вот подходит она к домику отца Моисея, просит его благословения, а он и говорит: а ты ягодки-то своим детям отдай...

«Ты еси Бог творяй чудеса, ты еси Бог творяй чудеса...» — в церковь не вошла, впорхнула улыбающаяся женщина, и как будто от избытка чувств радостно пропела молитву и стала оживленно рассказывать:

— В начале моего пути я пришла в эту церковь на службу и вдруг вижу перед собой женщину. Она была такая красивая, с кудрявыми волосами, в полупрозрачном платье, длинном, так что ног не видно. И она говорит: «Сынок, выходи всех лечить!» Я, честно, думала, что у меня крыша поехала. И тут к нам выходит владыка Никон... Я была так потрясена тогда, но говорят же, что новичкам везет: увидеть Богородицу! Кто бы мне сказал раньше, что я буду в храме работать! Но Бог привел. А вообще, я окончила Уфимский нефтяной институт и Балтийскую международную академию туризма в Санкт-Петербурге.

По словам Ларисы Федоровны, оказавшейся бухгалтером и кассиром храма, на работе она частенько задерживается допоздна, потому что как только наступает час закрыть церковь, как на ее порог один за другим начинают приходить люди, просят впустить, хотя бы на минутку. В этом трудно отказать, тем более что стоя на церковной кассе, женщина пропустила через себя столько необыкновенных людских историй, что поняла, какой судьбоносной может быть эта одна минута.

Несмотря на то, что в начале 1990-х старинное деревянное крыльцо было заменено бетонным, от первозданного внутреннего убранства остался лишь Трапезниковский иконостас и на фоне церкви больше не высится зеленая Сергиевская гора, а громоздятся многоэтажки, дух храма жив.

— У каждой церкви свой дух, каждая дышит своей красотой и данной только ей благодатью Божией, — говорит Павел Егоров. В этом может убедиться каждый, просто придя в храм.