Счастливый билет

— Да. В Москве отменили все репетиции, спектакли и съемки, и я прилетел сюда. Когда обратно — пока непонятно. Честно говоря, пока учился в школе-студии, думал: вот закончу учебу, появится больше времени бывать в родном городе. Но не тут-то было. Хотя, с другой стороны, очень радует, что работы много. Кроме Театра на Малой Бронной, где я занят в двух постановках, еще играю в Гоголь-центре, театре «Практика», есть спектакль в Большом театре. Периодически бывают съемки в кино. Сейчас благодаря выходу сериала «Колл-центр» меня начали активнее приглашать, мой агент присылает больше проб и проектов. Просто я знаю, какова ситуация у моих друзей и знакомых, тоже выпускников театральных вузов, и понимаю, что мне повезло, загрузка достаточно большая.

— Еще как затрагивает. Мы тоже сначала думали, что раз мы мхатовцы, то нас сразу расхватают. Но нет. Из моего выпуска, например, в хорошие театры попали пять человек. В «Современник» не взяли никого, в Маяковку, Таганку, Александринку, «Et Cetera» — тоже. Не берут не потому, что мы не талантливые, курс-то очень яркий на самом деле. Просто каждый год выпускается очень много актеров, а театров на всех не хватает, и многие выпускники остаются вне профессии. Далеко не все тут зависит от тебя, твоего таланта. Еще нужно какое-то везение, что ли. Вот сидел я в кофейне, и мне позвонил Константин Богомолов, пригласил в Театр на Малой Бронной, которым он руководит. Почему именно меня — не знаю, я так и не понял. А кому-то не позвонили. Это такая жестокость профессии, лотерея. И чем больше я живу (как бы смешно это ни звучало), тем больше убеждаюсь в том, что судьба есть. И все, что с тобой происходит, это не просто так.

— Не совсем так. Я четыре года подряд ездил поступать в разные театральные вузы Москвы и Петербурга. За это время и начал верить в судьбу — столько происходило удивительных ситуаций, часто в самый последний момент, которые в итоге сплелись в одну цепочку и привели меня к цели. Убери из нее хоть одно звено — все бы рассыпалось.

— Ну, например, когда я попал на какой-то совершенно скучный, нелепый для меня форум преподавателей-словесников. Я тогда заканчивал второй курс филфака БГУ. Поступил туда, можно сказать, с горя, слетев с последнего тура академии театрального искусства в Петербурге. Я еще в школе, пока занимался в театральном кружке и параллельно писал стихи, понял, что есть две области, с которыми я бы хотел связать свое будущее, — это театр и поэзия. Такой профессии, как «поэт», официально нет, но можно быть актером. И я каждое лето ездил поступать в Питер или Москву, а в промежутках учился на филфаке, плюс на втором курсе добавилась театральная студия Константина Хабенского, которая на тот момент только что открылась. В мае меня и пригласили на тот форум от филфака. Как филолог я никакой, дисциплины типа фонетики и морфологии вгоняли меня в страшную тоску, но мои стихи ценили и ради них звали на всякие мероприятия. Я долго отнекивался, но в последний момент почему-то согласился, выступил со своими стихами, а среди слушателей оказалась ректор Санкт-Петербургского государственного университета Людмила Вербицкая, ныне, к сожалению, уже покойная. Она подошла ко мне и предложила перевестись в их университет, тоже на филфак.

— Я ей честно сказал, что моя цель — театр, но если снова провалюсь, то пойду к ним. Так и вышло, мне и на третий год не повезло, и я для себя решил: все, хватит, больше на актера никогда в жизни поступать не буду. К тому же мне всюду твердили, что и рост у меня не тот, и типаж сложный и неудобный. Стал изу­чать филологию в Питере. Вскоре понял, что ненавижу ее еще больше, чем в Уфе, но это было неважно, а важно то, что я оказался в нужном городе в нужное время. В ноябре в той самой театральной академии, куда я не поступил, Константин Хабенский устраивал свой творческий вечер. Я узнал об этом совершенно случайно, пришел как обычный зритель, и вдруг Константин Юрьевич замечает меня в зале и предлагает выйти на сцену почитать свои стихи. Он их знал еще по Уфе, они были включены в спектакли театральной студии.

— Наоборот, поймал кураж. Иногда бывает: ты будто переключаешь тумблер и ловишь нужную волну, и тогда все получается удачнее, чем когда заранее готовишься. Я не ожидал, что меня так тепло примут. Прочитал одно стихотворение, другое, третье… Пока шел обратно к своему месту, весь зал аплодировал, а там сидели те педагоги и мастера, которые меня не приняли.

Как мне потом передали, они говорили между собой, что я ошибка набора, что меня надо было брать. И я решил: была не была, попробую еще раз!

— Да, это был день моего поступления в Школу-студию МХАТ — и самый счастливый, и самый долгий — когда мы шесть часов ждали объявления результатов. Но был еще день, который врезался в память. Я предполагал, что в ту академию в Питере (теперь это Российский государственный институт сценических искусств) меня, скорее всего, теперь примут, и наудачу решил сгонять в Москву — а вдруг? Захожу на сайт Школы-студии МХАТ, вижу, что осталось всего два первых тура и быть там надо завтра с утра. А уже вечер. Я просто на авось мчусь на вокзал, в кармане какие-то копейки, и в кассе говорят, что есть последнее плацкартное место — на купе у меня бы все равно не хватило. Такое, наверное, только в кино бывает. За два часа до отхода поезда покупаю билет, утром уже в Москве, с вокзала сразу в школу-студию. И почему-то в этот раз все получилось легко и быстро, за каких-то шесть дней. Я попал к Дмитрию Брусникину. На всех турах меня просили читать свои стихи. Потом объявили, что завтра надо прийти в белых рубашках — будут называть имена поступивших. А у меня не то что рубашки — запасных носков с собой не было. Я же был уверен, что сразу слечу и вернусь в Питер.

— Это такие эмоции, которые невозможно удержать внутри. Список поступивших зачитывал проректор, стоя на табуретке посреди толпы абитуриентов. Мы все выбегаем на улицу, кричим во все горло; ребята, которым не повезло, стоят рядом, плачут. Студенты МХАТа поливают нас шампанским. На мне чужая рубашка — взял у приятеля, с которым не виделся со школы. За нее Владу, кстати, искреннее спасибо. Потом, помню, сидел на ступеньках и прокручивал в голове всю эту четырехлетнюю эпопею: если бы не поехал на форум от филфака, не попал на творческий вечер Хабенского, не успел взять последний билет… Как будто сложились пазлы.

— Да, моя жизнь после этого изменилась в корне, просто перешла в какое-то другое измерение. Понятное дело, неизвестно, что будет завтра, делать какие-то выводы пока очень рано, но я безмерно благодарен уже за то, что имею сейчас. Как говорил Карл Маркс, самая большая ошибка человека — это неправильный выбор профессии, и я с ним абсолютно согласен. Играть на сцене, сниматься в кино для меня огромное счастье, и если это еще находит отклик у окружающих, тогда это счастье вдвойне.

— Вот уж эта роль мне точно не подходит. Во-первых, я не сделал еще ничего такого, чтобы меня могли назвать звездой, во-вторых, никогда не отнесу к себе это слово даже в мыслях. А что узнают на улице — это скорее неожиданно. Не думал, что у меня в «Колл-центре» заметная роль, да и что этот сериал вызовет такой резонанс — честно говоря, тоже.

— Скажу так: это оказалось куда лучше, чем я предполагал. Как было сказано в трейлере, такого кино в России еще не снимали. И действительно, по градусу откровенности и, пожалуй, жестокости он превосходит привычный уровень, там очень много такого, на что тяжело смотреть. Одним словом, триллер. Безусловно, я получил бесценный опыт, на сегодня это мой самый крупный проект в кино — как и роль Цыгана в сериале «Мир. Дружба. Жвачка». Но вообще мне не близки фильмы подобного жанра.

— Раньше, конечно, соглашался на все. Но вот совсем недавно меня пригласили в один скетч-сериал типа «Даешь, молодежь!», и я сказал «нет». Понимаете, участие в проектах определенного сорта ограничивает твое амплуа: на тебя уже смотрят с одной позиции и на более серьезные проекты, скорее всего, не позовут.

— Ну разумеется. Мне интересно авторское фестивальное кино — то, что снимают Кирилл Серебренников, Юрий Быков, Борис Хлебников, Андрей Звягинцев, молодые дебютанты Александр Хант, Кантемир Балагов, Борис Акопов. Хотелось бы в дальнейшем участвовать в подобных проектах.

— Занят пока больше в театре, а что предпочитаю… Да, пожалуй, равнозначно. Понятно, что в кино платят больше. Но в театре есть много такого, чего нет в кино. Фильм отсняли, и это уже законченная история, больше ты не имеешь к ней отношения. А спектакль — он живой и всегда разный, сегодня ты можешь сыграть свою роль так, завтра по-другому, найти в ней какие-то новые грани, новые смыслы. Опыт театральный учит свободе самовыражения, кино, наоборот, заставляет четко контролировать каждый свой жест, взгляд, интонацию. И одно очень помогает другому.

— Они, наверное, все особенные, каждая по-своему. Например, роль Ушастого в фильме «Хороший мальчик» — она совсем крохотная, но зато первая, я сыграл ее на первом курсе. В Большом театре уже больше года идет спектакль-опера Джана Карло Менотти в постановке Александра Молочникова «Телефон. Медиум», где я единственный драматический актер. Я там играю молодого гения, который создает робота-киборга, чтобы через него выражать свои чувства любимой девушке. Декорациями в спектакле служат голограммы, я ими управляю, и возникает такая странная связь между роботом и моим персонажем. Современный театр очень многообразный, неожиданный, фактически любая роль оставляет в тебе какой-то след.

— Наверное, тот, который в каждом проекте умеет быть настолько разным, что даже его внешность зритель воспринимает по-разному без всякого грима. Как профессионалов я очень уважаю Евгения Миронова, Олега Меньшикова, Петра Мамонова, Виктора Сухорукова. Если говорить о женщинах-актрисах, это в первую очередь Чулпан Хаматова и Ксения Раппопорт.

— Кино и театр — это моя профессия, а стихи — это, наверное, я сам, моя внутренняя суть. Они возникают всегда по-разному: бывает, что в голове рождается какой-то образ, и ты его развиваешь, или находится тема, на которую не можешь не высказаться. Во времена учебы на филфаке я занял второе место на всероссийском конкурсе поэтов, что позволило мне печататься. Теперь я просто выкладываю свои стихи на стене в «ВК», и у меня появилась идея начать снимать на них что-то вроде клипов, видеороликов. Я понимаю, что если издам сейчас сборник своих стихов, он будет пылиться на полках в магазинах, а если выложить видео в YouTube или Instagram, отклик будет гораздо большим.

— Проекты есть, просто не уверен, что о них можно говорить. Буквально на днях утвердили мое участие в новом сериале, который планируется снимать в Екатеринбурге. Возможно, будет второй сезон сериала «Мир. Дружба. Жвачка», равно как и «Колл-центра». Кем я там буду, еще не знает, наверное, даже режиссер-сценарист, все пока в разработках. В Театре на Малой Бронной Константин Богомолов готовит к постановке спектакль «Бесы» по Достоевскому, я там играю Шатова.

— Не мне судить. Но если раньше у меня были сомнения по поводу своей внешности, то теперь мне комфортно быть таким, какой я есть, — невысоким, молодо выглядящим. Мне 26, а кто мне даст этот возраст? В моей профессии это здорово помогает: свободно могу играть школьников, подростков. В этом плане у меня более широкое амплуа.