Константин Хабенский: Люблю, когда тяжело и интересно

В войне не бывает выигравших, только проигравшие, говорил британский государственный деятель Невилл Чемберлен.

По большому счету, плата за победу ценой жизни людей неоправданно высока. И в любой войне есть только погибшие и выжившие, но нет побежденных и победителей. Ее неприглядное лицо не имеет национальности — в дебютной ленте Константина Хабенского на грани душевных и физических сил играют русские и французы, поляки и грузины, немцы, литовцы и евреи.

Перед премьерой артист поделился с журналистами ощущениями по поводу своего режиссерского дебюта, рассказал о «трудностях перевода» при работе с интернациональной командой и о том, на каких фильмах рос и воспитывался сам.

Куда бежит зритель?

Лента основана на реальных событиях, произошедших в немецком концлагере Собибор на территории Польши. Здесь в 1943 году состоялась единственная за всю войну удачная попытка вооруженного восстания. Возглавил его советский офицер Александр Печерский, настоявший на том, чтобы бежали всем лагерем, а не отдельной группой. Из 550 узников на побег все же решились 420 человек, 230 из них погибли. Все оставшиеся в лагере были убиты на следующий день. До конца войны дожили 53 бежавших.

Сразу после побега заключенных лагерь был закрыт и затем стерт с лица земли. На его месте немцы вспахали землю, засадили ее капустой и картофелем.

— Константин Юрьевич, инициатором съемок этого фильма был министр культуры Владимир Мединский. Несколько лет тому назад он приезжал в Уфу с лекцией о военных годах. Чувствовалось, что эта тема очень дорога для него. В процессе съемок помогал ли он каким либо образом?

— Я тоже знаю за Владимиром Ростиславовичем большое желание разобраться в истории страны, он какое-то время назад был автором идеи снять фильм на военную тему. Но, как говорят в Одессе, есть две большие разницы: быть инициатором идеи фильма и быть человеком, который этот фильм снимет.

— Вопрос ведь в том, что у советских фильмов всегда были консультанты, благодаря которым ляпов в лентах, тем более исторических, было много меньше, нежели в нынешних.

— Нашими консультантами были сотрудники Фонда памяти имени Печерского и Исторического общества, с которыми мы обговаривали детали, чтобы «не ляпнуть».
Главный же герой — это образ скорее собирательный, синтез наших чувств, фантазии и мыслей, связанных с той ситуацией. На эту тему существует серьезное документальное кино, а нам перейти в этот жанр очень не хотелось бы. Хотелось рассказать историю художественными средствами.

— Вдохновляли ли вас военные фильмы советского кинематографа?

— Это кинематограф, на котором я воспитан. И это не обязательно фильмы о войне. Они живут во мне и — я люблю это выражение — по мне «булькают». Это и «Пацаны», и «Они сражались за Родину», и «Тот самый Мюнхгаузен». Советские фильмы сильны тем, что они рассказывают про людей, сильны хорошей актерской, несуетливой работой. Последнее время, как мне кажется, мы забываем об этом в погоне за монтажом и донесением информации до зрителя, который довольно избалован и быстро считывает эту информацию, бежит впереди фильма.

— Вы впервые выступили в роли режиссера. Что вам дал этот опыт?

— Это была сильная школа, киноуниверситет даже, давший мне то, чего я не знал.

— Вы хотели бы продолжить?

— Я хотел бы закончить премьерный тур, начавшийся в Варшаве, на территории государства, где происходили страшные события. Сегодня — Уфа, завтра — Вашингтон, Нью-Йорк, Берлин, это очень символично. Затем я выдохну и займусь профессией актера.

Вообще, я и режиссура — две вещи несовместные. Другое дело, что наступил момент, когда нельзя было молчать, и я высказал все, что понимаю сегодня в режиссуре. Два раза отказывался, но бог троицу любит. Это не кокетство. Но на этом все. Дальше пойду своей дорогой. Пока.

В свое время Тимур Бекмамбетов, с которым мы работали над лентой «Ночной дозор», сказал: «Надо очень хорошо понимать, как не надо». Я это запомнил.

— Как подбирали актеров для ленты, в частности, как там оказался Кристофер Ламберт — знаменитый «Горец»? Были ли варианты на главную роль?

— Сначала мне поступило предложение участвовать в ленте как актеру, а затем возглавить эту историю. Ламберт — это затея продюсеров. О чем я ничуть не жалею.

«Собибор» против «Мстителей»

— Как актеру вам приходится играть с людьми совершенно разными, в том числе и по национальности. Как режиссеру — вам удалось направить работу такой интернациональной команды в нужное русло? Разный менталитет, язык, наконец…

— Сложно было ждать ответной реакции от актеров, потому что общался я через переводчика. Но через какое-то время переводчики были уже не нужны. Притом что я, конечно, не выучил все языки, а наша команда не сильна была в русском. И произошло это довольно быстро — после того, как все поняли, что мы не занимаемся пропагандой, «кумачовыми» высказываниями, агитками, а просто рассказываем историю про людей. А системой Станиславского и так пользуются все актеры.

— Нередко фильм вспоминается по музыкальному ряду. Ваш композитор — Кузьма Бодров — имя, в общем-то, неизвестное.

— Это мой ровесник, ученик Юрия Башмета. Практически не имеющий опыта в кино, зато большой специалист в сочинении симфоний, театрального звукоряда. Но киномузыка — это нечто иное, тут требуются иные выразительные средства. У него был один опыт в художественном кино, закончившийся полной неудачей, — в фильм ничего не вошло. Но в нашей команде он пришелся ко двору. Мы решили даже, что его музыка заслуживает отдельного диска, и выпустили его. Она звучит как отдельное произведение, но мы дополнили ее еще и аудиовоспоминаниями узников, прошедших концлагеря.

— Насколько сложно быть одновременно режиссером и актером в своем же фильме?

— Учитывая, что это дебют, уже быть просто режиссером тяжело. Пытаться общаться в кадре при помощи дублера, проговаривать в рупор текст для исполнителей, думать о том, что нужно продлить киножизнь одних актеров и сократить — других, и знать, что на все это времени отводится мало, — это нелегко, но очень интересно. А я люблю, когда интересно.

— «Собибор» выходит практически одновременно с американским блокбастером «Мстители». Нужно ли нашему кино такое соседство?

— В общем-то, это неправильно, но я такого соседства не боюсь. Я считаю, что тематика-то одна: только у нас история затрагивает настоящих, живых людей, а у американцев это более абстрактно. Каждый выберет то, что ему интереснее и понятнее.

Нам нужна, конечно, господдержка, но не на финальном этапе, когда фильм уже снят, а на этапе подготовки, тогда мы будем готовы выходить на «одно поле» с подобными соперниками.

— Война затронула практически каждую семью. А у вас был ли кто на фронте?

— Нас затронуло меньше: бабушка у меня была военным врачом, а дед отстраивал после войны города.

— На какого зрителя вы рассчитывали, и, как думаете, поймет ли подрастающее поколение всю глубину замысла?

— Давайте не будем говорить про глубину замысла, мне неудобно отвечать на этот вопрос. Я снимал для аудитории, которая называется «Константин Хабенский». Снимал историю, которая была бы интересна мне.

Ценз у нее «12+». Ниже, думаю, немного неправильно. Аудитория у ленты простая — это люди, которые умеют чувствовать, сопереживать, не боятся выражать свои эмоции. Большинство людей в нашей стране — это такая аудитория. У нас неравнодушные люди. Просто, может быть, им иногда нужно напоминать об этом.

— Какое впечатление произвела картина на ваших консультантов — сотрудников Фонда Печерского?

— Там работают очень честные, идейные и искренние ребята, ведь заниматься сохранением памяти таких людей, как Печерский, бессмысленно, если ты рассчитываешь на прибыль. В сомнительной киноавантюре они участвовать бы не стали. Дочь Печерского Элеонора Александровна прекрасно поняла, что образ собирательный, тем не менее, мне кажется, даже в этом образе она нашла родного человека.

К слову

Фильм поставлен по книге Ильи Васильева «Александр Печерский: прорыв в бессмертие».

Основные съемки прошли в Литве, где были выстроены декорации концлагеря по чертежам, сделанным участниками археологических раскопок в Собиборе.

Впервые в России фильм был представлен в январе на мероприятии, посвященном Международному дню памяти жертв холокоста и годовщине полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады. Мировая премьера «Собибора» прошла в Варшаве в апреле. Первый российский показ фильма состоялся в родном городе Александра Печерского, Ростове-на-Дону, 24 апреля.

Наталья Ладыченко, внучка Александра Печерского, призналась, что, хотя фильм вышел правдивым, она была удивлена, почему не показали эпизод со «счастливой рубашкой». «В ночь перед восстанием бельгийская девушка Люка подарила дедушке счастливую рубашку своего отца — обычную робу с вертикальными синими полосками. Действительно, рубаха принесла удачу, и дедушка хранил ее всю жизнь: в партизанском отряде, в штурмовом батальоне, и дома она у нас всегда лежала на почетном месте. Перед началом съемок мы отдали ее на время в Москву, но эта история в фильм не вошла, — рассказала она. — Впрочем, мы не в обиде, нас предупреждали, что кино будет не документальным, а художественным».

Сегодня в живых осталось три участника восстания в Собиборе — Семен Розенфельд, поляк Мэйер Зисс и голландка Сельма Энгел-Вейнберх.

В кинематографе подвиг Печерского нашел воплощение в лентах «Побег из Собибора» по книге Ричарда Рашке, «Собибор, 14 октября 1943, 16 часов» — документально-исторический фильм Клода Ланцмана, «Раскопанный Собибор» — документальный фильм Марка Лимбурга.

Отзыв одного из зрителей: «Сильнейший фильм, который я смотрел за последние годы. Уже в первые минуты я понял, что попкорн, без которого обычно не захожу в кинозал, не лезет мне в горло. Сначала я подумал, что создатели фильма специально сгущают краски, чтобы впечатлить современную «толстокожую» публику, которая видит смерть и кровь ежедневно в новостях по телевизору. Но я ошибался! Я нашел воспоминания реальных узников концлагеря Собибор. После их прочтения понял, что Хабенский не сгущал краски, наоборот, он даже не показал всего, что творили там нелюди в офицерских погонах. Почему я считаю, что фильм хороший? Потому что уже два дня думаю о нем, два дня читаю воспоминания наших предков, живших в те годы. Читаю, и снова волосы шевелятся на голове от того ужаса, через который им пришлось пройти».