Десять лет от аванса до признания

Давным-давно, в середине нулевых, про него вышла статья под названием «Собиратель авансов». Заголовок если не обидный, то, по крайней мере, полный неприкрытой иронии. Можно было бы ухмыльнуться, если бы не тот факт, что большую, «портретную» статью столичная «Независимая газета» посвятила двадцатитрехлетнему парню из Уфы. Вчерашнему студенту филфака БГУ, криминальному репортеру Игорю Савельеву.

Много полиграфии, спецназов, бешеных, слез и крови, мало актуального текста про сегодня — мы хорошо помним эти времена, когда целая страна и целое поколение прожили несколько лет, не успевая оглядеться и отрефлексировать «здесь и сейчас».

И моментальные портреты, скриншоты времени почему-то лучше всего получились тогда только у подростков девяностых, нынешних «игреков»: Ирины Денежкиной (помните «Дай мне!» про «пионерлагерь»?) да Игоря Савельева, который посмотрел на Уфу взглядом редких (на самом деле невидимых для нас) тогда автостопщиков и нашел его бледноватым.

Авансов молписам тогда и вправду надавали на карьеру вперед — одно ручканье с ВВП и канонизирующее ерничество журналиста кремлевского пула Колесникова по поводу свитеров чего стоит!

Один раз прикрученный шильдик «начинающий» и «молодой» ученый или писатель в нашей традиции сопровождает лет до семидесяти — большущий груз для творческой биографии. Вундеркиндство несет угрозу стать Робертино Лоретти, быстро израсходовать отпущенное и нудно дорабатывать «бывшим молодым».

Шанс вырваться из молписов — не лениться и не прогулять аванс, использовав его для творческого дела. Как раз случай Игоря Савельева, трудяги и башкирского русского словесника, который давно бы мог уехать в столицы, поближе к издательским центрам, да остался писать про нас.

О творчестве Игоря Савельева громко спорили еще тогда, на рубеже веков. Как и положено в постмодерне, главным предметом споров было не то, достойна ли повесть «Бледный город» публикации в Москве, вала премий, переводов на иностранные языки и т. д., а то, достоин ли ее юный автор быть первым из уфимцев, кто пробился на постсоветский литолимп. Поперед «более достойных» и «более старших».

За этими спорами как-то отходил на второй план сам текст: подумаешь, мол, всего лишь романтическая молодежная повесть. Для «Юности» и «Смены» в самый раз, а то и для «Пионерской правды» с «продолжением следует».

А сегодня, оглядываясь, понимаешь, что «Бледный город» стал частью портрета Уфы самого начала века. И верится, что не только за дефицитом иных. Значит не «всего лишь».
Что-то подобное происходит сейчас и с романом «Терешкова летит на Марс», книгой, выпущенной в крупнейшем издательстве России — «Эксмо» в прошлом году и ставшей хитом продаж в магазинах республики, которые с самого начала заказывали крупные, по нынешним временам, партии в сотни экземпляров.

Снова слышна ирония в словах критика-земляка: «Такой прессы, кажется, не получал ни один роман современных писателей — даже Акунина с Пелевиным». Снова дискуссия переходит в плоскость: не родила ли земля башкортостанская более достойных. Боюсь, в таком контексте сама книга снова будет всерьез прочитана не всеми и не сразу.

Так тоже бывает в пустом, но говорливом постмодерне: факт ритейлерского и полиграфического триумфа иногда важнее, чем содержание книги — сколько бы автор не кусал локти и не орошал слезами форзац и шмуцтитул. Фантик важнее карамельки, я уверен, что до сих пор есть те, кто не знает, кто и куда улетел автостопом в книге Савельева.

А ведь она — о многом и о важном. С выверенными акцентами, с балансом, с русским языком, что немаловажно сейчас. О перекосах в морали и образе мыслей сегодняшнего российского общества. О том, что творится в головах тех, кто, как принято говорить, «только вступает в жизнь». О самой нашей поволжско-уральской региональной жизни, абсолютно узнаваемой.

И «Терешкова...» наверняка станет неотъемлемой частью портрета этого региона образца «десятых», когда мы будем оглядываться назад еще через одно десятилетие.

Интервью писателя «Республике Башкортостан» от 2 мая сего года, данное журналисту Вячеславу Завьялову, сопровождалось врезкой, в которой высказывалось предположение, что «пройдет десяток-другой лет, и про Игоря Савельева мы будем говорить, прибавляя к его имени эпитеты «знаменитый», «известный»... Будущему поколению будет на кого опереться». Опять слышится тональность предположений и, по большому счету, авансов. Как мотогонщик на вертикали, не имеющий шанса сбавить скорость, Савельев может закладывать лишь все более крутые виражи, все больше рискуя и становясь объектом все больших и больших ожиданий.

Но вот премия имени Шайхзады Бабича, на которую Савельева выдвинул коллектив агентства «Башинформ» (и поддержали выдвижение своими письмами многие другие организации и именитые деятели культуры, вплоть до лауреатов еще госпремии СССР) — это уже не аванс.

Здесь уже пора подсчитывать, кто «более достоин». На чаше весов Игоря Савельева — первая книга уфимского автора, попавшая в федеральный ритейл; проза, переведенная на шесть мировых языков (английский, китайский, французский, немецкий, испанский и итальянский) — и здесь пальма первенства тоже у Савельева; первый автор из Башкирии, покоривший все центральные литжурналы в постсоветскую эпоху... Уже по всем этим показателям он оказывается тяжеловесом, против которого трудно кого-то выставить на ринг.

Но еще важнее то, что он прорубал этот путь, чтобы открыть его другим писателям Башкортостана. Именно так я понимаю его многолетнюю и неревнивую работу по продвижению коллег по уфимскому перу: рецензии в центральных журналах на книги, изданные в Уфе, интервью с земляками, выдвижение их на те российские премии, где Савельев мог выступать в роли номинатора в силу статуса рукопожатного для Владимира Путина молодого писателя.

Несмотря на то, что Игорь Савельев совсем недавно перешагнул за тридцать, он уже успел кое-что сделать для Родины, и большой, и малой, и было бы хорошо, если бы мы ему тоже чем-то хорошим уже ответили.