Рустэм Сабитов: Хочу, чтобы билеты в театр стали дефицитом

Композитор огорчил признанием, что в должности директора писать музыку не намерен

Недавно пришлось стать свидетелем неформальной дискуссии на тему: «Кто может быть хорошим директором театра?» В наше время, когда зачастую сапоги берутся тачать уже даже не пирожники, а вообще невесть кто — эти вопросы не теряют своей актуальности. Так вот, если оперный театр возглавит, к примеру, артист балета или оперный певец, подобное назначение может оказаться весьма в тему. Однако прозвучали резонные возражения по поводу отсутствия опыта по части хозяйственной деятельности и финансовой грамотности. Если пригласить банкира или руководителя какого-нибудь предприятия со стажем, такой функционер вряд ли сможет учесть все нюансы работы в творческом коллективе. Спор легко мог зайти в тупик, поскольку руководители столь специфической сферы в готовом виде не родятся, если бы всех не устроил очень простой ответ: «Нужен умный человек». Ну и, разумеется, театр должен быть для него практически родным домом. Известный композитор, дирижер, бывший председатель Союза композиторов республики Рустэм САБИТОВ идеально вписался в эти нехитрые, на первый взгляд, требования. А беседа с ним дала конкретную надежду на то, что теоретические предположения вполне способны оправдаться на практике.

— Рустэм Нариманович, когда вам предложили стать директором театра оперы и балета, вы испытывали сомнения?

— Конечно. Всегда, даже когда принимаешь и менее значимые решения, приходится колебаться.

— Говорят, что вам и поддержка была обещана в случае согласия?

— Да. Без поддержки, особенно финансовой, я вряд ли согласился бы.

— Вы понимали, что положение в театре тревожное?

— Я ни слова не скажу насчет того, что было плохо, а вот при мне станет хорошо. Сейчас театр соответствует тому уровню, который способны обеспечить финансовые возможности. Совершенству нет предела. А вообще, надо определить, к чему стремиться. Если поставить цель войти в десятку лучших театров России — тогда это один уровень. Если исходить из международных стандартов — тогда другой.

— Вас не пугает необходимость вникать в тонкости бухгалтерских премудростей и засилье бумажной волокиты?

— Я пятнадцать лет проработал в Союзе композиторов республики, и с этой «кухней» знакомство имею. Хотя масштабы там значительно скромнее. Театр, хоть и махина не очень поворотливая, надеюсь, что выплывем, не утонем.

— Театральные хлопоты наверняка будут отвлекать вас от творчества?

— Обязательно будут. Времени на музыку не останется — это я знаю точно. Разве что во время отпуска. А так, каждый день прихожу домой поздно, и не то что музыку писать — разговаривать не хочется. Целыми днями приходится переговоры вести, в горле даже пересыхает от множества слов — никогда столько воды не пил! Пока работаю директором театра — ни одного звука не напишу.

— Что вы намерены делать, чтобы завоевать доверие коллектива?

— У меня есть определенные намерения, но я бы не хотел их обозначать. Надо быть стопроцентно уверенным в каждом своем шаге. Ни с кем не хочу расставаться. Сейчас модно говорить: надо всех выгонять и набирать свою команду. А где их, других, взять?

Творческие люди — «товар» штучный. В целом мое предположительное мнение: театр постепенно должен двигаться вперед. И при этом не напарываться на какие-то подводные «айсберги». Порою приходится сталкиваться с неожиданными вещами… Может, я идеалист, но все равно постараюсь создать такие условия, чтобы каждый мог максимально раскрыть свои таланты. И если будет соответствующая атмосфера, тогда люди, которые не хотят творчески расти, сами осознают свою ненужность.

Вообще, считаю, что от каждого человека можно в работе получить пользу: если он способен дать двадцать процентов — надо их использовать.

— Чувствуете ли вы поддержку коллектива?

— Я на собрании просил дать мне определенный карт-бланш доверия. Не знаю, получил ли… Зато уверен, что каждый шаг мой будет обсуждаться. Конечно, хотелось бы иметь худсовет как совещательный орган, объективный, разнополярный. Чтобы в его составе были действительно открытые, честные люди, которые радеют за театр. Но именно сейчас определить, что этот радеет, а другой — нет, очень сложно.

— А у вас нет желания взять пример с Екатеринбургского театра, где, например, сам Россель возглавлял попечительский совет?

— Разумеется, я буду стараться брать все лучшее, что есть в соседних театрах. Но в любом случае, куда бы вы ни приехали, что касается финансовой деятельности — вам никто ничего не расскажет. Это традиционно закрытая информация. Но если мы знаем, что Екатеринбургский театр получил грант в 141 миллион рублей на 3 года, знаем и то, что у них перед нами есть преимущества. И зарплаты там тоже будут выше. И тогда есть опасение, что лучшие артисты станут уезжать туда. А мы будем иметь качество, равнозначное тем деньгам, которые у нас есть на сегодняшний день. Время сейчас такое: чтобы стать конкурентоспособными, прежде всего нужна финансово-экономическая составляющая. Другой разговор, что один хозяин может так нерадиво распорядиться 150 миллионами, что все это уйдет в никуда. А другой и 40 миллионов при удачном стечении обстоятельств умудрится вложить максимально эффективно.

Творческий процесс — очень сложная штука: можно пригласить высокопрофессиональную постановочную команду, а сотрудничество не сложится, и результат окажется неудачным.

Зачастую приходится идти на риск.

— Есть ли возможность и нашему театру грант получить?

— Реальная возможность есть всегда. Добиваться надо. В принципе, у театра всегда есть возможность заработать много денег, как и опасность превратиться в коммерческую структуру. Гнаться за количеством мне бы очень не хотелось. Было бы неплохо добиться качества прежде всего. И стало бы в порядке вещей, чтобы на оперные спектакли билеты стали дефицитом. Наверное, я и правда идеалист.

— О театре прежде всего судят по спектаклям. Чем порадуете зрителей в ближайшее время?

— Тем, что было сверстано до меня. Я приступил к выполнению обязанностей директора 7 февраля. Репертуарный план утвержден на год. Какие-либо изменения внести трудно. Не могу пока за все отвечать, но мне кажется, что постановки будут очень неплохие. А вообще считаю, что надо делать очень качественные спектакли с хорошей сценографией, с богатым световым оформлением. Сейчас людей зрелищность особенно привлекает. Уж не говорю о том, что исполнение должно быть высокопрофессиональным, это бесспорно. Но надо стремиться к тому, чтобы все спектакли были с таким привлекательным «товарным» лицом, как, например, «Лебединое озеро» или «Щелкунчик». Театр немного «застывает», «варясь в собственном соку». Есть Нуреевский и Шаляпинский фестивали, на которые еще приезжают интересные исполнители, а раньше, знаю, приезжали и на отдельные спектакли. Если будет возможность — надо постараться сделать так, чтобы каждая постановка стала праздником, приглашать к нам солистов из других театров, в том числе из Мариинки и Большого. Каждое участие хорошего солиста извне обогащает всех. Так было раньше.

— А что мешает следовать этой практике сейчас?

— Ничто не мешает. Просто почему-то эта традиция стала не так популярна. И от финансов она тоже зависит.

— Планируете ли вы активнее занимать для постановок Малую сцену?

— Большая сцена — громадная махина, на ней все должно быть фундаментально, взвешенно. А малая любым экспериментам подвластна. Здесь можно воплотить и драматические спектакли с музыкальными включениями, оперетты, мюзиклы, рок-оперы, моноспектакли. Если делать все эти вещи интересно — люди пойдут.

— У нас очень любят опекать, диктовать репертуарную политику. Это и понятно в какой-то мере: везде и во все времена опера и балет считались элитным искусством, достойным внимания правителей самого высокого ранга. Нет у вас опасения, что вам не позволят особо самостоятельность проявлять?

— Меня же хорошо знают и те люди, которые принимали решение о моем назначении. Опекать — пожалуйста. Хотя не знаю, до какого уровня можно меня опекать. Компромиссы тоже бывают разные: на какие-то спокойно можно пойти, а с чем-то не соглашусь ни при каких условиях. И я не думаю, что возможная опека будет чересчур настойчивой.

— Нет ли у вас намерения ввести в театре контрактную систему?

— Во всем мире действует контрактная система, которая позволяет человеку, если с ним не будет продолжено сотрудничество, жить на заработанные деньги еще несколько лет. У нас какой смысл заключать контракт на 9 — 10 тысяч рублей?! Разве это достойная зарплата, тем более для мужчин?!

— Ваш отец, Нариман Гилязович, был очень интеллигентным человеком, и вы это сполна унаследовали. Однако, когда требовалось, он умел быть жестким. У вас нет опасения, что вам, человеку деликатному и мягкому, в определенный момент этой самой жесткости может не хватить? В наше время эти черты характера считают за недостатки.

— Я не знаю, как в наше время, знаю, как во все времена ценились общечеловеческие ценности. И никогда никому это не было во вред.

Кто сказал, что Нариман Сабитов был жесткий? Это был мягчайший человек. Другой разговор, если было нужно — он умел проявить твердость. И кто вам сказал, что в интересах театра я не смогу быть жестким?! Я интеллигентно могу сделать и так жестко! Мне бы очень не хотелось так поступать. Мне бы очень не хотелось кого-то огорчать. Но если будут мешать общему движению театра вперед, то естественно придется применять неприятные меры. Я предпочитаю мирно и ласково решать вопросы, и так, чтобы они были полезны прежде всего для дела, а не для наших личных отношений. Да я — интеллигент, стараюсь им быть. Но интеллигент — это не мямля и не размазня. Нужна будет жесткость — применим.

— Рустэм Нариманович, что вас за этот месяц особенно огорчило?

— Ничего пока не огорчило.

— А что обрадовало?

— И ничего не обрадовало.

— Приближаются две юбилейные даты: 75-летие театра и 75-й театральный сезон. К чему они обязывают?

— Юбилеи — прекрасные вещи, и об этом надо подумать. Хотя я не сторонник подобных торжеств. Вот если о людях говорить, то одному и в пятьдесят отмечать есть что, а другому и в восемьдесят нет смысла проводить. Это настолько тонкие вещи! И мне бы не хотелось, чтобы жизнь проходила от юбилея к юбилею.

— Интересная точка зрения. Все обычно «ура!» кричат. Разные блага, в том числе и материальные, под это дело выбивают.

— Не под юбилеи деньги и звания надо выбивать, а по мере необходимости. Если есть в будние дни хоть десять человек достойных — надо дать. А когда в юбилейный год нет ни одного претендента стоящего — зачем хлопотать? В любом случае во все времена по отношению к театру надо быть аккуратными и внимательными, поскольку это тонко организованная элитная структура.