«Жизнь так хороша, что не забыть бы умереть...»

Всякое художественное произведение есть верное зеркало своего творца, и замаскировать в нем собственную натуру ни один не может, говорили мудрые люди. И время, дарившее в наследство человечеству гармонию музыкальных созвучий, незабываемую игру актеров, философию живописных полотен великих созидателей красоты, доказало правоту этих слов. Просто, быть может, одни жгут свечу своей жизни медленно, притягивая на ласковый огонек людские души, озябшие в тоске повседневности и робко ждущие чуда. А другие взметают в недосягаемое небо высокий жаркий костер своего дара, опаляя, словно Данко, огнем своего сердца всех, кто рядом, и увлекая в мир красоты и соразмерности.

Именно таким был художник Чингисхан, Альберт Нажия Асхат-улы Мурзагулов. Несостоявшийся моряк, быстро распознавший в Высшем Ленинградском морском военном инженерном училище, что романтика бескрайних водных просторов не для него и не быть ему певцом морских закатов и бушующих штормов. Талантливый педагог, подбиравший ключики к сердцу любого, даже самого ершистого подростка, с интервалом в 15 лет закончивший два педагогических института: физмат в Стерлитамаке и худграф в Москве. «Интервал» даром тоже не пропал: Альберт Асхатович преподавал рисование в школе. А заодно, будто торопясь все успеть, увидеть, почувствовать, жил так, словно каждый день мог быть последним, хотя считал, что век на этой земле — самый подходящий для него срок. Не банальное тщеславие, а жадное любопытство, толкающее человека на то, чтобы бросить теплое, уютное, насиженное гнездо и стремиться за неведомый холодный горизонт, заставляло его быть первым. Пройдя Памир, Приполярный Урал, Хибины, Саяны, Забайкалье, Уссурийский край, Якутию, он стал основателем первого в Стерлитамаке городского клуба туристов «Меридиан». Первый мастер спорта СССР по спортивному туризму в Башкирии, первым из туристов города он освоил киносъемку в походе, и его фильмы, естественно, стали бестселлерами. А туристы, меряющие шагами наш земной шарик под его руководством, практически все были первопроходцами.

Памятуя о том, что «путешествие как самая великая и серьезная наука помогает нам вновь обрести себя», Альберт Мурзагулов из «Меридиана» сотворил своего рода школу, то место, где человек может найти в душе ту единственную струну, что заставит его сердце всю жизнь вибрировать на его и только его душевной волне, установив и здесь свои не поддающиеся компромиссам и не подлежащие сомнению правила. Туристское правило единоначалия руководителя в походе распространил на клуб. Там четко выполнялось решение: «Если ты прошел поход участником, в следующий раз обязан идти руководителем». В клубе стал традиционным поход школьников по местам боев на Кавказе. Вечная гармония природы, остающаяся неизменной в стороне от нашей нервной суеты, открывающаяся только чуткой душе и зоркому глазу настоящего художника, давала сердцу философское спокойствие, мудрость и всепонимание.

Говорят, человек только тогда счастлив, когда с радостью в сердце встречает утро и весну. Для Альберта Мурзагулова праздник жизни не прекращался никогда. Он был непревзойденным рассказчиком разных баек, анекдотов, большим любителем розыгрышей. Как-то в походе по Уссурийскому краю ему удалось подстрелить оленя. Весь процесс описал в отчете. Отчет был назван «Пособие браконьера». За проявленный таким образом юмор, правда, Мурзагулову грозили немалые неприятности. Байки стали основой его книги «Как я стал Чингисханом», презентация которой прошла в Санкт-Петербурге одновременно с награждением художника медалью «В память 300-летия Санкт-Петербурга» — за «культурный вклад и укрепление межнациональных отношений».

И отношения-таки действительно были и укреплялись. На Камчатке, во время восхождения на вулкан Ключевской, Альберт Асхатович познакомился с литовскими художниками Римтаутасом Гибавичюсом и Шарунасом Шимулинасом. Надо было знать Чингисхана (а именно с их легкой руки он и заимел такое прозвище) — просто дружбой он не ограничился. Сейчас его отношение к ныне зарубежным друзьям назвали бы образцом толерантности. А Мурзагулов, видимо, просто считал: любишь человека, уважай и знай историю его народа, культуру, язык. Литва стала ему второй родиной. И практически первой, признавшей его талант художника. Здесь он познакомился с керамикой, фресками, резьбой по дереву. Именно в Вильнюсе состоялась вторая персональная выставка Альберта Мурзагулова. Первая — на уфимской турбазе «Здоровье».
Вот мы и подошли к «зеркалу творца», в котором замаскировать свою натуру ни один не может. Казалось бы, полотна такого искрящегося, полного неуемной энергии и фантазии человека должны буквально сверкать радугой красок блистающего мира, гореть фейерверком непрекращающегося праздника жизни. А за неудержимым темпераментом скрывалась ласковая, теплая душа человека, много повидавшего и потому научившегося деликатно и мудро относиться к этому приютившему его миру. Тончайшими, легкими, как дыхание, мазками ложится на полотно нежная пелена глубоких безмолвных снегов долгой зимы, осторожно прочерченная паутиной веток. Последний взгляд в застывающую, как стекло, ледяную воду лесного ручья бросают засыпающие в светлом золотистом сумраке осени деревья. Плавно очерчены далекие холмы, голубеющие сквозь теплый летний воздух. И над всем миром, будто бережно охватывая его радужными, переливающимися ангельскими крыльями, раскинулось бездонное небо, в котором тонет спокойный, все забывающий безмятежный взгляд.

Негромкая песня бесконечной любви ко всему вокруг, умение видеть и чувствовать душу в каждой боязливой травинке или белеющей в гармоничном сочетании неяркого света и пепельной тени женственной березке заставляют картины мерцать небесным светом умиротворенной души.
Альберт Мурзагулов не сдержал своего слова — прожить сто лет. 9 февраля прошлого года он ушел из жизни в возрасте 75 лет. А 30 марта открылась его выставка в Стерлитамаке. И словно протянулся незримый мостик между городами, которые так любил художник: в Вильнюсе, в одном из центральных выставочных залов, была организована выставка его работ из частных собраний.

«Жизнь так хороша, что не забыть бы умереть...» — нередко философски говорил Альберт Мурзагулов. Не забыл. И в крутящейся штопором февральской метели ушел блуждать по своим неведомым дорогам. Как всегда, неожиданно. И теперь уже навсегда.