Лесоповал

Первые шаги сделаны. Создана Ассоциация деревянного домостроения РБ. Выбрана площадка для выставки образцов домов и материалов на автодороге М-5 в районе путепровода в Нагаево. Обкатывается идея создания близ Шакши технопарка по выпуску всего необходимого для деревянного домостроения. И вот тут-то у жителей самых лесных районов — Белорецкого, Бурзянского и других — начинают возникать вопросы: почему для технопарка выбрана окраина столицы, а не территория районов, где лесопромышленность исторически была традиционной отраслью экономики? Ведь идея проста, как и всякая народная мудрость: лес должен кормить местное население, быть смыслом жизни. Но пока, к большому сожалению, в лесу полная неразбериха. Уже несколько десятилетий из лесных районов люди уезжают навсегда, а те, кто остался, ищут заработки на стороне. Нет рабочих мест. Новые не создаются. Поможет ли программа деревянного домостроения? Казалось бы, главы муниципалитетов, радеющие за интересы своего населения, уже должны были включиться в борьбу за право открыть технопарк деревянного домостроения именно у себя. Однако никакой борьбы нет.

Верхний Авзян был опорным краем державы

Каторга. Лесоповал. В России это слова-синонимы. Хотя тысячи людей вовсе не преступники, трудятся на лесоповале и живут рядом в живописных поселках из поколения в поколение.

— Да, у лесозаготовителей труд адский, не зря пенсионный возраст наступает с 55 лет, ежегодный отпуск составляет 36 дней, еще, раз в три года, дается дополнительный отпуск в 24 дня, — рассказывает ветеран лесной промышленности, директор предприятия «Нурлесстрой» Борис Лисовский. Он потомственный лесозаготовитель, предки переехали вглубь Урала из Польши в эпоху Екатерины. Руководил Авзянским леспромхозом с 1988 по 2004 год. Продемонстрировал в свое время особый управленческий стиль, позволивший преодолеть многие бюрократические препоны, которые нагромоздили чиновники в кабинетах Белокаменной и мешали развиваться леспромхозу.

Совершим краткий экскурс в древнее село Верхний Авзян, которое нынче в июле отмечает 270-летие. В его истории отразились все напасти, взлеты и падения, выпавшие на долю лесной отрасли России. И вообще отечественной экономики.

«Урал — опорный край державы». Эти слова поэта Александра Твардовского впечатаны в гранитную глыбу на площади перед железнодорожным вокзалом Екатеринбурга. И относятся ко всему промышленному Каменному Поясу, и, конечно, к Верхнему Авзяну. Строительство железоделательного завода тут началось в 1754 году. Чугун сплавляли по Белой на Волгу — для державных нужд. Кстати, долгое время, до 1945 года, здесь добывали золото. Вклад старателей в победу над фашизмом оценил Верховный главком И. Сталин и поблагодарил личным письмом.

В 1929 году образуется промышленная артель «Заря пятилетки». Кроме выращивания ржи и овса рабочие, чтобы как-то выжить, в зимние месяцы делали колеса, сани, прекрасные венские стулья, позже стали собирать живицу, открыли цех по производству канифоли, гнали деготь, получали скипидар. Но руководитель страны Н. Хрущев в 1956 году обозвал подобные артели аппендицитом государства и ликвидировал их. Артельщики влились в леспромхоз — главное предприятие села.

Глубина переработки древесины здесь была по тем временам высокая: выпускали мебель, обозные изделия, тару, пиломатериалы, планировали даже делать паркет. Число рабочих доходило до 700. Но из-за ведомственной разобщенности предприятие оставалось низкорентабельным — ему требовался более крупный заказчик, нежели «Лесбумпром». И им стало, благодаря личной инициативе директора Бориса Лисовского, министерство строительства страны. Получив поддержку у министра строительства Башкирии Минираиса Усманова, Лисовский едет в Москву, попадает на прием к самому министру. Тот внимательно выслушивает бедового ходока с Урала и созывает на совещание начальников всех семи главков. Идея простая: отныне леспромхоз закрывает все потребности строителей республики и соседних регионов в лесоматериалах, окнах, дверях, а минстрой берет на себя дорогостоящую транспортировку продукции. Так Авзянский леспромхоз, влившись в строительную отрасль, обрел второе дыхание, стал мощно развиваться, закупил новое оборудование.

И вот наступает 2004 год. Период многих сомнительных реформ. Суть их сводится к понятию «оптимизация всего и во всем», в том числе в лесном хозяйстве.

Кубометры поделили, а об очередниках забыли

Арифметика простая, а вопросов много. В Башкирии расчетная лесосека — 10 млн кубометров в год, то есть столько «урожая» — деловой древесины — можно снимать. Но реально добывается только 3 млн. Оставшиеся 7 млн — свободный лес.

Его разрешено пилить, обрабатывать, но этим никто не занимается. Важно подчеркнуть, что из тех самых 10 млн кубометров к хвойному, то есть пользующемуся наибольшим спросом, лесу и относится лишь 1 млн, остальное — мягколиственные осина, береза, липа и прочие.

— Хвойные породы осваиваются на сто процентов, за них идет борьба на аукционах, мягкую же древесину никто не научился перерабатывать, — сообщил несколько лет назад на одном из республиканских форумов председатель совета Ассоциации лесопромышленников РБ Владимир Канибер. — В республике три крупных компании ведут переработку леса: «Башлеспром», «Селена» и «Кроношпан», не считая десятков мелких. Вот эта троица осваивает из тех самых 3 млн «кубов» всего треть. За год от переработки древесины было получено 12 млрд рублей выручки, еще 6 млрд — от бумаги и упаковки. Опыт подсказывает, что если бы всю годовую лесосеку пустить на производство только лишь пеллет, выручка составила бы 50 — 60 млрд рублей. Проблем со сбытом продукции деревообработки нет, это полностью биржевой товар. Какие перспективы, куда дальше двигаться? Потребление целлюлозы ежегодно растет на 15-20 процентов. Но строительство ЦБК по стоимости сравнимо с одним из уфимских нефтеперерабатывающих заводов. Сейчас полимерную продукцию в мире вытесняет бумажная — перспектива хорошая.

Потенциал у лесной отрасли республики, утверждает Канибер, огромный. Например, в резерве новое направление — лесохимия с глубоким уровнем переработки, где рентабельность достигает 300 процентов.

В том году, когда проходил форум, о программе деревянного домостроения даже разговоров не было. Речь идет ведь не только о жилых домах, но и о зданиях социального профиля: детсадах, школах, Дворцах культуры, торговых центрах. И тот самый свободный лес успешно пошел бы в дело.

Картина, которую рисуют бизнесмены, выглядит красиво. Однако, по признанию того же Канибера, добыча леса — труднейший бизнес, «туда людей ни за какие деньги не заманишь», для них привлекательнее трудиться в городе, на вахте в Сибири, в Москве. Но есть другой путь: не разрушая традиционного уклада жизни в маленьких уральских поселениях, создавать там современные производства с хорошей зарплатой, как «на вахте», строить социальные объекты, филиалы средних и высших учебных заведений. И люди точно выберут вариант остаться рядом с семьей. Однако передача крупным арендаторам башкирских лесов на 49 лет произошла неуважительно по отношению к своему населению — его интересы остались на втором плане. Как все обстоит на деле? Комбинат в Верхнем Авзяне, два уфимских фанерных комбината, Амзинский леспромхоз и огромные лесные угодья в 1,4 млн кубометров переданы почти на полвека в доверительное управление частной саратовской компании «Нарат и К». В том числе и старейший леспромхоз в Старосубхангулово в Бурзянском районе.

— Саратовцы обещали крупные инвестиции и новые производства, но я ничего подобного не увидел, — сожалеет о нынешней ситуации пенсионер Борис Лисовский. — За два дня до приезда журналистов в Верхнем Авзяне арендаторы повалили на производственной площадке два козловых крана и разрезали их на металлолом. Вероятно, дальнейшее развитие предприятия не входит в их планы. Сюда многие десятилетия свозились из леса хлысты — многометровые стволы сосен и елей, они разделывались на доски. То же самое делается и сегодня, но уже другими людьми: крупные арендаторы сдают свои угодья по завышенной цене субарендаторам — мелким предпринимателям, и конечная продукция из-за посредников дорожает. Ситуация осложняется и тем, что компания «Башлеспром», принадлежащая саратовскому бизнесмену, банкрот, а новое юрлицо «Уральский лес», пришедшее на смену, не может начать стабильную работу.

Лимит по-башкирски

В Старосубхангулово лесокомбинат находится прямо в центре села, огорожен высоким забором, будто Кремль. На территории никого нет, кроме собаки. Предприятие не работает. Сопровождающий нас зам­главы районной администрации Ильфат Галин лишь разводит руками: предприятие не подчиняется муниципальной власти, оно как островок Саратовской области, там, за забором, свой суверенитет. И этот комбинат арендатор также сдает в субаренду посреднику. По всему периметру огромного двора горы отходов деревопереработки прошлых лет. Можно было бы продать их населению на дрова, но хозяева почему-то отказывают желающим.

И вот что не поддается логическому объяснению: в республике и в обоих старинных селах большие очереди на получение леса для постройки или расширения собственного дома. Словом, нуждающиеся в улучшении жилья не учтены ни в каких инвестпрограммах. Хотя на высшем уровне декларируется, что инвестиции в человека — основополагающая цель национального развития. И опять вникнем в простую арифметику: расчетная лесосека по Авзянскому лесничеству — 26,8 тыс. кубометров. Это лимит. В очереди на получение древесины для строительства дома в 2023 году стояло 890 граждан, фактически получили лес 334 заявителя — лимит маленький. В Бурзянском районе, как свидетельствует электронный учет по республике, очередь растянулась на девять лет — 2996 заявителей. Поясним: среди них не столько жители Бурзянского района, сколько соседних, где леса нет.

Такие невероятные очереди образуются из-за недостаточного лимита, рассчитанного кем-то наверху. Мы заметили, что слово «наверху» произносится жителями старинных сел довольно часто, без упоминания конкретного ведомства или должностного лица — слишком много начальства над ними и над их лесом, много инструкций и законов, которые давно вошли в противоречие с реальной жизнью. Ну, например, такой казуистический «канон»: совершеннолетний молодой человек не вправе подать заявление в сельсовет на получение леса для строительства личного дома, так как прописан у родителей. Ясное дело, что парень намечает планы на будущее, думает жениться, расширить жилплощадь, но вот «по бумагам» не имеет права. Да, в старину так было: приводили невесту в родительский дом, потом пристраивали-достраивали, сейчас же другие традиции. Молодые хотят жить отдельно. Вот и уезжают в город, снимают угол, потом — ипотека, ведущая в нищету, рождение детей откладывается. Подобных юридических препон много.

— Мы много раз писали письма «наверх» с предложениями изменить порядок выделения лимита на лесосеку, хотя бы для жителей Бурзянского района, ведь здесь нет кирпичных заводов, строим только из хвои, но все бесполезно, — огорченно рассказывает управделами администрации Бурзянского района Гайса Халитов. — Когда существовала программа «Домокомплект», ею воспользовались все, кто имел право: получили денежный заем под пять процентов годовых на пять лет, и за год построили дома — кто с помощью родных, кто нанял рабочих. Удобная программа, почему ее отменили? У нас сегодня 80 вакансий только в бюджетной сфере: не хватает полицейских, врачей, учителей. Трудоспособные уезжают. При этом в районе за десять лет население прибавилось на тысячу человек за счет новорожденных — редкий факт. В других сельских районах такого прироста нет. Поэтому надо строить жилье. И обязательно создавать рабочие места.

Бурзянцы, как и жители Белорецкого района, очень рассчитывают на то, что здесь появятся производства по глубокой переработке древесины. Кстати, подобные производства, правда, в небольшом количестве, есть у крупных арендаторов, таких как «Селена», «Башлеспром», «Башлес». Но они, доведя свой бизнес до определенно-маржинального объема, более не вкладываются в развитие. Продукцию свою отправляют на экспорт — так за нее платят больше. И хотя говорят, что экспорт сошел на нет из-за санкций, это не совсем так: вывозят продукцию через третьи и четвертые страны. А чтобы их не упрекали в том, что не осваивают свою лесосеку, выделенную по договору, перепродают ее субарендаторам, но те, чувствуя себя «квартирантами», не заботятся о лесе как положено. Запасы истощаются. Сосна достигает возраста деловой в 80 лет, так что нынешние саженцы (если их сажают по правилам) станут таковыми лишь к 2104 году! Кто из арендаторов доживет до того времени? Поэтому одна надежда на государство. А оно делает ставку пока на крупных арендаторов, отвернувшись от населения.

В Бурзянский район затесалась Финляндия

В Старосубхангулово есть квартал, который в народе называют Финляндией. Когда-то, в сильное половодье весной, часть села затопило. Власти оперативно закупили для пострадавших семей сборные домики в Финляндии. Очень быстро поставили их целым кварталом на склоне горы. Вот так появилась тут «другая страна». Молодцы финны, умеют делать из древесины дома на все случаи жизни. Вспомнил о них, когда встретился в селе Михайловка под Уфой с предпринимателем Евгением Гавриловым, который руководит небольшим заводиком по сборке домиков размером с вагончик. Гаврилов избран председателем как раз той самой Ассоциации деревянного домостроения РБ. Его домики покупают для самых разных целей: как дачу, под баню, как временное жилье. Стоимость — за миллион рублей. Дороговато. Поэтому не верится, чтобы кто-то сильно нуждающийся в жилье увидел в вагончике капитальный дом. У продукции есть своя ниша, свой покупатель, и слава Богу. Она может стать сотой частью той самой программы деревянного домостроения, не более. Евгений это понимает. Тем более что все комплектующие он закупает вне Башкирии, а основная задача его ассоциации — именно в республике помочь организовать производство материалов, деталей и других комплектующих для полноценного домостроения, от одного до пяти этажей, общественных и социальных зданий.

Программа только-только стартует, пока на стадии обсуждения. Есть прекрасная возможность удовлетворить запросы населения лесных районов в новых рабочих местах. Нужна инициатива муниципальных властей, которые почему-то осторожничают и выжидают.

— Лет семь назад я был заместителем председателя Ассоциации лесопромышленников РБ, — вспоминает Гаврилов. — Тогда была разработана программа развития лесопромышленного комплекса Башкирии до 2030 года. Она осталась на бумаге.

Что-то не пошло.

— Чуть раньше, в 2000-е, при первом президенте республики в торжественной обстановке запустили огромное производство «Термохольц» по выпуску клееных бруса и доски. И что дальше с ним стало? — напоминаю я, лично присутствовавший на тех торжествах.

— Да, это была импортная линия, купленная на бюджетные деньги, под республиканскую программу «Свой дом», — уточняет мой собеседник. — Там что-то не продумали до конца в технической последовательности операций, да и другой политический момент возник непредвиденно. Словом, демонтировали линию и законсервировали, она и сейчас хранится где-то в Шакше.

Очевидцы рассказывают, что дома, возведенные из деталей «Термохольца», зимой промерзали.

Таким образом, в республике, можно сказать, есть опыт, правда, печальный, по использованию древесины индустриальным способом в домостроении. Горький опыт, говорят, лучший учитель. На выполнение программы деревянного домостроения отведено всего три года. Так написано в презентационных бумагах. Возможно, это предварительные, прикидочные сроки. Там же записано, что ожидается создание 100 рабочих мест. Не маловато ли для столь серьезного дела?

Подобные вопросы задавали в Белорецком и Бурзянском районах опытные лесопромышленники, которых пока не приглашали к обсуждению программы.