Когда небо ближе…

Этот храм непременно после своего окончательного возрождения станет одной из жемчужин церковной архитектуры Уральского региона. Да что там региона! Всей России.

Мы приехали в Кагу с опозданием: подвела неожиданная оттепель, когда снег лавинами сходил с крыш и огромные сугробы перекрывали выезд для машин из гаражей и дворовых проулков.

В Каге всегда испытываешь ощущение тихой радости и покоя. Я думаю, любой, кто хотя бы однажды бывал в этом селе, согласится со мной.

Милая картинка: резные наличники на окнах домов, буренки, стоящие в огородах, дым из печных труб, который ровными струйками поднимается в небо.

Оно в Каге ближе, чем где-либо… Стоит поднять руки, и ты коснешься краешка этого небесного купола: он тихо нависает над селом и из века в век оберегает его от невзгод и неприятностей.

Небо в Каге необыкновенное! Одним краем оно цепляется за скалистый обрыв на горе Маяк, другим плавно касается Плешинки. Так в Каге называют гору, на которой почему-то ничегошеньки не растет.

Небесный покров временами светлеет, превращаясь в лазоревую сказку, а иногда становится тусклым, серым и неуютным.

На церковную службу мы опоздали. Сегодня в храме престольный праздник — день Николая Угодника. По значимости он для кагинцев всегда был вторым после Пасхи. В народе праздник раньше называли Николой Зимним.

Только что была отслужена литургия, народ уже расходится по домам. Служба состоялась в основной части возрождающегося храма, где с недавних пор установлен новый иконостас.

Это была первая литургия с момента закрытия храма в середине тридцатых годов прошлого столетия! Раньше верующие люди собирались в одном из приделов церкви.

И даже сумрачное небо в это непогодное утро на какое-то время вдруг просветлело над церковной горой, и лучи солнца, едва пробиваясь сквозь туманно-вязкую вуаль, нежно касались верхушки старой лиственницы возле бывшего дома священника и величественных елей на горе Календарь.

И воробьи вдруг встрепенулись от нависшей сырости: они кружились вокруг храма, садились на ограду и, распушая крылышки, устраивали шумную перекличку.

Отец Виталий Новокрещенов встречает нас в храме. Он проводит для нас экскурсию:

— Здесь повсюду были строительные материалы и мусор, — говорит он, когда мы входим в основную часть храма. — С прихожанами несколько лет вывозили отсюда хлам.

Храм передали верующим в конце девяностых годов. (До этого там располагался сельский Дом культуры).

Четкой программы восстановления не существовало, как не было и средств на это. Службы, как уже говорилось, проводились в приделе, где была установлена печь, остальная часть храма не отапливалась. А еще стала протекать крыша, и подвал затапливался талыми водами. Унылая картина! Между тем Никольский храм — государственный памятник архитектуры, и каждый кирпичик здесь имеет особую историческую ценность.

Кстати, в советские годы именно работники культуры сумели сохранить этот памятник. Они не побоялись очистить от казенной штукатурки старинные церковные фрески. Директор Дома культуры Иван Антонович Лисовский возрождал церковную живопись с целью создать в Каге музей традиционной русской жизни. В подкупольной части в советские годы он сделал потолочное перекрытие, и в храме (вернее, уже в Доме культуры) появился второй этаж. Именно там, под куполом, Иван Антонович и создавал свой музей. Дополнительный потолок в храме был сделан еще и для того, чтобы погасить акустический эффект: многократное эхо не позволяло воспринимать шумные звуки советского кино, которое крутили здесь в выходные.

Потолок демонтировали несколько лет назад, и своды храма теперь вновь открылись взору верующих. На нас глядят лики святых апостолов.

— Вот справа — апостол Марк, — говорит отец Виталий. — Далее апостолы Лука, Матфей и Иоанн.

Чуть ниже просматриваются образы святых Кирилла и Мефодия, рядом с ними образ святителя Николая Чудотворца… Фрески несколько стерты временем и, очевидно, излишним усердием тех, кто очищал их в советские годы.

Батюшка говорит, что есть люди, которые желают взяться за восстановление старинной росписи. Но это необходимо делать уже после основных работ по восстановлению храма.

В прошлом году отцу Виталию и его прихожанам с помощью спонсоров удалось установить иконостас. Отдельные его элементы помогла приобрести настоятельница Бугабашского монастыря игумения Моисея. Она до принятия монашества долгое время жила в Каге.

Иконостас несколько беднее в плане убранства, чем тот, который был здесь исторически, но… храм сразу же преобразился!

Как будто бы сюда вернулся незримый свет. Невечерний свет, как поется в православных песнопениях.

Мне вспоминается история, которую уже много лет назад мне рассказала Вера Лаврентьевна Кваснина. Ее мама была единственной учительницей в Каге в первые годы советской власти. Все остальные покинули село в лихолетье Гражданской войны. Отец Веры Лаврентьевны служил псаломщиком. Белогвардейцы забрали у него лошадь и обещали вернуть ее, если он будет сопровождать их во время отхода из села под натиском красногвардейцев. Очевидно, что белые отходили в сторону китайской границы.

Лаврентий, спасая свою кормилицу, ушел вместе с ними, но в родное село вернуться уже не смог: пропал где-то на просторах дремучего Зауралья.

Церковь, как уже говорилось, была закрыта в середине тридцатых годов. В доме священника, по воспоминаниям Веры Лаврентьевны, размещались школьные классы.

Дом этот по сию пору стоит напротив храма. Вера Лаврентьевна вспоминала случай из своего детства: однажды, сразу после закрытия храма, они с классом готовили школьное задание. Это было перед Новым годом. Неожиданно кто-то из детей крикнул: «Смотрите, светящееся облачко!» Все прильнули к окнам. Над храмом плыло небольшое облако, оно ярко светилось и перелетало от одного купола к другому, слегка касаясь их металлической глади. Затем облачко перелетело в сторону колокольни, повисело над ней и скрылось за дальней горой.

Разумеется, по селу пошел слух, что это был знак свыше: мол, благодать навсегда покинула оскверненный храм. В селе тут же был сформирован отряд из комсомольцев, они ходили по домам и разъясняли людям, что, дескать, никакого чуда не было, все это проделки дремучих церковников. Но люди верили, что Николушка Чудотворец действительно покинул свой храм в Каге…

Сегодня святой вернулся в село. Православная жизнь возрождается в Каге сложно, трудно, но неумолимо. Она, как ручеек, который упорно пробивается сквозь толщу глинистой породы, чтобы затем превратиться в широкую и полноводную реку.

Справедливости ради скажу, что и до отца Виталия здесь служили замечательные священники, оставившие о себе хорошую память и яркие духовные плоды. Но решительно сдвинуть вопрос восстановления храма удалось нынешнему настоятелю.

— Не я возрождаю храм, — уточняет отец Виталий. — Бог возрождает!

Я спрашиваю его: откуда нашлись средства на реконструкцию? Тем более в наши дни, когда все стали тщательно считать деньги. Впрочем, я не помню времени, когда мы их не считали…

Батюшка говорит, что есть в нашем мире люди, которые заинтересованы в сохранении островков русской православной жизни нашего края. При этом он не называет их имен.

— Имена знает Бог! — говорит он.

В старинных храмах всегда испытываешь чувство исторической сопричастности. Вернее, духовного единения с душами тех, кто молился здесь сто и больше лет назад.

Как будто находишься на грани хрупкого соприкосновения с иными измерениями вселенной. Здесь нет прошлого. Нет настоящего. Все временные категории плавно сходятся в одно целое, которое являет собой образ будущего…

Оно явственно! Ты чувствуешь его душой и даже кончиками пальцев… Картинка времени начинает напоминать старинные фрески, где с трудом, но все же угадываются лики святых.

Здесь небо становится ближе.

В этом году возрождение храма продолжилось особенно активно. Во-первых, были вставлены новые окна с сохранением деревянных исторических орнаментов в виде решеток. Колоссальная работа! Окон много — около сорока. К тому же некоторые имеют округлые формы, и их изготовление требовало особого усердия специалистов.

Во-вторых, в храм провели газ. Батюшка показывает нам котельную, которая разместилась у входа.

— Храм должен быть теплым, — говорит отец Виталий.

Сразу вспоминается фраза из фильма «Андрей Рублев»: «Страшно, когда снег в храме идет…»

— Здесь толщина стен — метр двадцать, — поясняет батюшка. — Сюда раньше холод заходил и держался до самого июля, как в естественной холодильной камере… Храм начинал разрушаться.

А еще отец Виталий со своими прихожанами (и с помощью благодетелей) сумел поменять кровлю.

— Сколько сегодня прихожан было на службе? — спрашиваю отца Виталия.

— Восемь человек, — отвечает он.

Я тут же вспоминаю рассказ своего приятеля о его паломнической поездке. Где-то в центральной части России он остановился в небольшом селе в доме священника.

Спрашивает его: «Сколько у вас бывает прихожан?» — «Немного! — отвечает тот. — Человек сорок, не больше…»

Вера Лаврентьевна Кваснина, о которой я упоминал выше, рассказывала мне, как происходило закрытие кагинского храма. Из Белорецка на грузовике привезли группу рабочих. Очевидно, никто из кагинских мужиков не согласился поднять руку на свой храм. Бабы голосили на всю округу. Рабочие сбросили колокол. Он рухнул на паперть и встал на ней, как перевернутая вверх дном чаша. Над Кагой раздался последний звон. Вернее, стон треснувшего колокола.

Отец Виталий Новокрещенов, как и подобает верующему человеку, о планах возрождения храма говорит с осторожностью. Хотя, в принципе, работ осталось не так уже и много. Впрочем, это на мой дилетантский взгляд… Осталось восстановить купола и колокольню. Чтобы над Кагой опять разлился колокольный звон.

Чтобы небо стало ближе…