Когда без разбора валили заборы

В августе 1937 года в Башкирию приехала член Комиссии партийного контроля ЦК ВКП(б) Сахъянова для проверки деятельности парторганизации по разоблачению врагов народа. 29 августа она отправила Сталину и Ежову записку, в которой сообщила, что проверка поступившего на имя Сталина заявления об отсутствии бдительности и либеральной политике Башкирского обкома ВКП(б) по отношению к враждебным элементам полностью подтвердила обвинения. Руководство почти всех республиканских советских, хозяйственных органов засорено социально чуждыми и враждебными элементами. Она обвинила руководство обкома партии в «замазывании» сигналов о врагах народа, в выгораживании их от критики, бездеятельности в мобилизации парторганизации на разоблачение корней и ликвидацию последствий вредительства. Другую записку она адресовала в отдел организационно-партийной работы ЦК ВКП(б). В ней отмечалось, что если вопрос о партийном руководстве Башкирской организации в ближайшее время не будет разрешен, то необходимо немедленно проверить состав работников обкома, Уфимского горкома и секретарей райкомов ВКП(б).

В 1937 году, перед тем как начать репрессии в какой-нибудь республике, крае или области, туда прибывала комиссия во главе с одним из ближайших сподвижников вождя. Эти вояжи, за которыми тянулся страшный след внесудебной расправы, были ударной частью кровавой технологии. Собирался партийный пленум и начиналась вакханалия арестов.

В начале октября 1937 года в республику приехал секретарь ЦК ВКП (б) А. Жданов, рьяный исполнитель и организатор массовых репрессий в те годы. В результате на состоявшемся пленуме 41 процент членов обкома, кандидатов в члены обкома и членов ревкомиссии были исключены из партии, выведены из состава выборных органов как враги народа. По ложному обвинению были исключены из партии, арестованы, а позднее расстреляны секретари обкома Я. Быкин, А. Исанчурин, а также члены бюро обкома ВКП (б) А. Абубакиров, зав. отделом пропаганды и агитации, председатель СНК БАССР З. Булашев, Е. Бычков — председатель уфимского горсовета и другие. Были также арестованы и осуждены на 8 лет жены Исанчурина, Булашева, затем отправлены в лагеря. А беременная супруга Быкина — Софья Крущанская была расстреляна в тюрьме. В заключительном слове на пленуме обкома Жданов дал оценку принятым на нем решениям: «Нанесен удар в самый центр контрреволюции в Башкирии. Столбы подрублены, заборы повалятся легче. Ясно, Башкирия не оазис, а место классовой борьбы. Скорее забыть проклятые фамилии. Осиновый кол на их могиле». Жданов поставил задачу за семь-восемь месяцев ликвидировать вредительство.

Все выступающие на пленуме обвиняли Быкина, Исанчурина и других руководителей республики в шпионаже в пользу фашистской Германии и Японии, организации вредительства на заводах и фабриках, колхозах и совхозах, в защите врагов народа, до конца судебных процессов не только утверждали виновность обвиняемых, но и определяли содержание будущего приговора. В выступлениях Жданова и других нет ни одного конкретного факта о вредительстве и шпионаже этих руководителей, все обвинения голословные, без фактов и доказательств. А ведь в 1935 году, то есть двумя годами ранее, Башкирия стала орденоносной.

20 октября 1937 года состоялась сессия БашЦИКа на которой из 156 членов 47 были выведены из состава как «враги народа», «за связь с врагами народа», «за притупление классовой бдительности». Из центра давались прямые указания на места о необходимости разоблачения «фашистских агентов», спускались цифровые задания на аресты. Врагов народа искали повсеместно, «находили и разоблачали». На вредителей и врагов было удобно списывать все недостатки, проблемы, существовавшие на тот момент в обществе. Вредители на транспорте — поэтому с рельсов сходят поезда, завод не выполняет план — враги народа срывают, в школах всеобуч не выполняется — виноват зав. РОНО и директор школы. Все успехи связывались с именем вождя, все недостатки — от врагов народа и вредителей, поэтому их надо уничтожать. Такова была установка.

В республике по обвинению в политических преступлениях были репрессированы более 50 тысяч человек. Сильно пострадали наркоматы земледелия, просвещения, юстиции, финансов, прокуратуры и других учреждений. Пострадала писательская организация республики. Были арестованы органами НКВД Афзал Тагиров, Габдулла Амантай, Губай Давлетшин, Хадия Давлетшина, Булат Ишемгул, Имай Насыри, Даут Юлтый, Тухват Янаби и другие. Жертвами стали не только погибшие в застенках, но и те, кто трудился в те страшные времена. Это им выпал тяжкий крест публично отрекаться от своих отцов и матерей, мужей и жен, братьев и сестер, боевых товарищей — всех, ближе которых у человека на земле и не бывает.

Волна террора обострила обстановку в республике, способствовала увеличению доносов, процветанию нечестных людей. Под подозрением был каждый, а выявление врагов превратилось в высшую доблесть. Партийное руководство требовало доносов друг на друга, в моду вошли политические отчеты коммунистов, на которых оценивалось, сколько тем или иным из них разоблачено врагов народа. Так терялось человеческое лицо и элементарное достоинство. Выносились решения об исключении из партии и передаче дела в специальные органы на основе голословных заявлений, догадок, а иногда и прямой клеветы. Доносы писали даже на учащихся младших классов.

Вот один документ такого характера, написанный секретарем Кировского РК ВКП(б) в обком партии.

«Информация. 19/ II –1937 г. в день траура по случаю смерти Г. К. Орджоникидзе в первую перемену в школе № 2 г. Уфы ученики 3 «Б» класса Хадыев, Васильев и Боин разговаривали между собой, где Хадыев сказал «Орджоникидзе умер, умирают хорошие люди». На эти слова его товарищ Боин добавил так: «Орджоникидзе умер, скоро и Сталин сковырнется». В 16-й школе г. Уфы после траурного митинга, когда шли домой из школы, ученики 1 «В» класса Гра-чев В., Дмитриев В. всячески обзывали руководителей партии и правительства, а об Орджоникидзе Дмитриев В. добавил «Пусть все вожди умирают, лишь бы не товарищ Троцкий». Информации директоров 2-й и 16-й школ были направлены в УНКВД по БАССР».

Зависть — еще один фактор, способствующий репрессиям. В 30-е годы появилось много молодых амбициозных людей, страстно желающих повышения своего социального статуса. Несомненно, многие из них завидовали представителям старшего поколения. Чистки открыли перед ними головокружительные возможности. Достаточно было простого доноса, пусть даже неимоверно абсурдного, чтобы посадить человека.

Три дня продолжалось собрание работников Башкирского академического театра. Муртазин-Иманский — основатель башкирского национального театра, народный артист БАССР, заслуженный артист РСФСР, Магадеев — художественный руководитель театра были обвинены без конкретных доказательств в том, что они, будто скрывая от партии и советской общественности свое прошлое, пробрались на руководящие должности и творили там свои грязные дела. Оба были арестованы и расстреляны. Также под эту жестокую расправу попал композитор и певец, первый народный артист республики Газиз Альмухаметов.

Только за один год на место репрессированных первыми секретарями райкомов партии назначены 44 человека, вторыми секретарями — 46, третьими — 59, заместителями директоров МТС по политчас­ти — 43, директорами МТС — 49. На руководящую работу в органы народного образования были выдвинуты 168 человек, в том числе в аппарат Наркомпроса — 25, зав. РОНО — 45, директорами педучилищ и школ — 98 человек.

Некоторые клеветали на целые группы. В Баймакском районе, например, Х. Кучукулов подал в райком партии список на 41 коммуниста, обвиняя всех в разных преступлениях. В ходе проверки ни один факт не подтвердился.

Во многих случаях обвинительные материалы просто фабриковались, подгонялись под нужную версию. Так, начальник Зилаирского райотдела милиции В. Беляев в 1937 году арестовал и привлек к уголовной ответственности как участников контрреволюционной повстанческой организации 306 человек, 130 из них — расстреляны. Позднее выяснилось, что материалы были фальсифицированы. Несуществующей повстанческой организации в обвинительном заключении приписали 156 винтовок вместо трех изъятых, и 379 боевых патронов, а фактически не изъято ни одного.

Под видом ликвидации контрреволюционных элементов в 1937 — 1939 гг. массовые аресты проводились в Учалинском, Абзелиловском, Белорецком, Бурзянском и других районах. Работники НКВД выявили на территории Башкирии 62 повстанческих отряда численностью более 3 тысяч человек, 1124 из которых арестовали, изъяв 894 единицы огнестрельного оружия и 11 пулеметов. Как выяснилось потом, все эти «факты» оказались выдумкой.

Установка больше арестовывать людей исходила непосредственно от наркома внутренних дел БАССР Медведева, других руководителей наркомата, которые прямо указывали, сколько должно быть арестованных в том или ином случае. Списки представлялись Медведеву, и он делал отметку об аресте. Аресты производились «без достаточных на то обоснований, а иногда по признаку национальной принадлежности, прошлой принадлежности к политпартиям».

«В 1938 году меня послали в Давлеканово в командировку с заданием арестовать 100 человек, — говорил Левченко на собрании работников НКВД. — Хорошо, что я этот район знаю и не допустил больших ошибок. Вместе с Негановым мы арестовали 97 человек, после чего я позвонил в НКВД, просил разрешения на выезд в Уфу, но Поляков мне отказал, предупредив, что пока не выполню норму, то есть не наберу 100 человек, не должен возвращаться». Один из сотрудников признался, что если на арест людей не было компрометирующих материалов, предлагали писать, что арестованный связан с Японией и занимался шпионской деятельностью.

Уроки политических репрессий нам всем нужно хорошо знать уже затем, чтобы сделать из них верные выводы и никогда не повторять трагических ошибок прошлого.