Духовной немощи неподвластный

Судьба многих священнослужителей после революции была незавидной. Воинствующий атеизм был провозглашен официальной политикой большевиков. Тяжелое испытание выпало и на долю Матфея Федорова из Верхнего Авзяна Белорецкого района, репрессированного советской властью.

«Ах, какая проповедь!»

Задолго до революции на Авзяно-Петровском железоделательном заводе обосновалась большая семья Федоровых. Место, где стоял их дом (в 50-е годы он был продан на слом), авзянцы называют Мыза. Возможно, корни их родства уходят к крепостным переселенцам, которых граф Шувалов привез на завод из центральных губерний. Возможно, предки Федоровых сами приехали сюда на заработки, но значительно позже.

Глава семейства Иаков Иванович работал на заводе счетоводом, возил из Уфы зарплату рабочим, имел лавку и считался очень грамотным человеком. В их доме было много книг, Иаков Федоров выписывал газеты и журналы.

Матфей был старшим сыном в семье, поэтому ему с малых лет пришлось помогать отцу в работе. Но не для земного крестьянского бытия готовили его, а для служения Богу и Церкви. В 1905 году Матфей окончил Уфимскую духовную семинарию. И в следующем году епископом Иакимом был рукоположен в сан священника в родном селе.

Матушка Мария преподавала музыку в гимназии при церкви, пела в церковном хоре. Супруга стала помощницей в повседневных заботах.

Отец Матфей, по свидетельству прихожан, был выдающимся проповедником. Вот что вспоминает про батюшку Н. А. Лисовский, который в тридцатые годы жил в Верхнем Авзяне: «На моей памяти бессменным священником у нас был добросердечный отец Матфей, с достоинством выполнявший свой пастырский долг, потому и пользовался признанием и любовью прихожан.

Помню, с каким трепетным чувством говорила мама, возвращаясь из церкви: «Ах, какую сегодня батюшка проповедь читал!».

У отца Матфея и матушки Марии было восемь сыновей. От родителей им передался талант к музыке. Старшие дети хорошо звонили в колокола. Вот что вспоминает жительница села А. И. Красавина: «Не раз я была на колокольне, на самой звоннице, где висели такие громадные колокола, что на них было страшно взглянуть. Было у меня тогда в друзьях два сына батюшки, Борис и Николай. Коля искусно звонил, пожалуй, лучше всякого звонаря. Понаденет на себя петли веревочные от колоколов: и на руки, и на ноги, встанет на доски, тоже как-то прикрепленные к колоколам, и начинает дергаться, как дергунчик. И пойдет такой перезвон, как музыка! Звон стоял малиновый!».

Протоколы партийных мудрецов

В 1921 году в Верхнем Авзяне начался страшный голод, который стал следствием гражданской войны. Была и засуха, по воспоминаниям стариков, небывалая. Вымирали целыми семьями.

Вот выдержки из дневника Марии Иаковлевны, сестры отца Матфея: «8 июля, четверг. Сегодня большой престольный праздник, а певчих в церкви не было и народу было мало — которые были на сенокосе, а которые с голоду не в силах были пойти. Грустно, что в церкви нет такого торжества, как раньше…». «9 июля. Кроме этого, открылась в Авзяне холера. Жители многие побросали свои дома и уехали в степь. Одни умирают от холеры, а другие от голода».

По сведению жителя Авзяна тех лет Дмитрия Карповича Трофимова, в голодные годы в Авзяне умерло около трех тысяч человек.

Отец Матфей со своими близкими и прихожанами претерпевал эти бедствия, отпевал усопших, которых хоронили в братской могиле на авзянском кладбище. (Уже в наши дни на этом месте установлен Поклонный Крест).

Священник не оставлял службы и новую богохульную власть категорически не воспринимал. К тому времени часть церковного имущества — все имевшиеся у прихода серебряные предметы, напрестольные кресты, Евангелие — уже была изъята в пользу голодающих.

В 1924 году власти лишили отца Матфея избирательных прав. А через пять лет попытались закрыть Казанскую церковь. Но авзянцы не позволили сделать это. Службы в храме продолжались, несмотря на все ухищрения безбожников.

Это было время ужесточения гонений. Был уже закрыт (и впоследствии разрушен) Никольский храм в Белорецке. Закрываются церкви в ближайших селах: в Нижнем Авзяне — Введенская, в Каге — Никольская, в Узяне — Троицкая. Беда не прошла и мимо Верхнего Авзяна...

В 1930 году местные власти потребовали от священника уплаты непосильных налогов. 13 февраля 1930 года на бедняцком собрании постановили о закрытии Казанской церкви.

Согласно протоколу, церковники якобы сами высказались за закрытие церкви и передачу церковного имущества сельсовету, хотя там не было ни одной подписи… Понятно, что этот документ был сотворен самими же властями для того, чтобы придать факту насильственного закрытия церкви и грабежа церковного имущества этакий «законный» характер. Такую тактику большевики использовали довольно часто.

Жгли в печи иконы

Райком партии решил в здании церкви открыть клуб. Активисты парторганизации и комсомольцы приступили к уничтожению икон и утвари храма. У входа в храм поставили огромную круглую печь. Трубу вывели в форточку. В печке жгли иконы и церковную утварь. Все делалось так, чтобы верующие не смогли спасти иконы и другие вещи. Двери храма при этом были закрыты. Жгли несколько дней. Колокольня и купол были полностью разрушены, уничтожены фрески, переделаны на мирской лад оконные проемы.

В атеистическом угаре была нарушена совершенно уникальная система отопления храма. Вот как она действовала. В подвальном помещении была относительно небольших размеров печь, которая (трудно поверить!) отапливала весь храм. Рядом с печью находился чугунный котел, из которого нагретый воздух поступал в так называемые тепловые ходы, проложенные внутри стен и под полами. Ходы эти «окнами» выходили под огромный купол, наполняя его горячим воздухом. Остывая, воздух уже по другим ходам возвращался в котел. Так, совершенно естественно, без каких-либо вспомогательных механизмов работала эта система отопления, и авзянцы вспоминают, что зимой в церкви было очень тепло: «Босиком на службе стояли!».

Когда в здании церкви расположился клуб, власти поселка распорядились соорудить там аж четырнадцать голландских печей. Однако зимой в клубе всегда было холодно.

Отречение отверг

Отец Матфей и его семья разделили судьбу многих священнослужителей того времени. От него потребовали заплатить непосильный налог, назначенный председателем сельсовета и никак не сообразующийся с реальными доходами священника, что и стало поводом для изъятия имущества. Когда-то они с матушкой имели хозяйство: держали кур, корову, были и сад, и огород. К тридцатому году все было конфисковано в качестве уплаты индивидуального обложения. Забрали даже пианино.

Однажды зимним вечером посетители избы-читальни были свидетелями прихода туда отца Матфея и матушки Марии. Они попросили разрешения у библиотекаря поиграть на пианино. «Пожалуйста, пожалуйста», — ответил тот. Матушка развернула ноты и стала играть. Потом за инструмент сел батюшка. Он залихватски сыграл «Вдоль по Питерской», потом тихо-тихо «Вечерний звон»… Этот музыкальный вечер был для него прощальным.

Батюшку арестовывали несколько раз. Сажали в местную тюрьму, затем выпускали. От него требовали отречения… Обещали хорошую зарплату и членство в профсоюзе. Но сломать отца Матфея не удалось: он выходил на базарную площадь и проповедовал Христа!

Арестовав последний раз, ему связали руки и провели по всему селу, как какого-нибудь каторжника.

Долгое время считалось, что отец Матфей Федоров погиб на стройке Беломорканала. В последнее время появились данные, что он был расстрелян на одном из этапов.

Два года назад в Казанской церкви Верхнего Авзяна была отслужена панихида по отцу Матфею, на которую собрались все его потомки. А перед этим в алтарной части храма установлен Поклонный Крест в память о замечательном священнике.

Протоиерей

Михаил ФЁДОРОВ,

настоятель Тирлянского храма в честь иконы Божией Матери «Неопалимая Купина», правнук отца Матфея Федорова.

КОЕ-ЧТО ИЗ ИСТОРИИ

---

Гражданская война, разрушившая быт и хозяйство России, вызвала в стране небывалый голод. Церковь сразу откликнулась на бедствие, организовав сбор средств, в том числе ценного церковного имущества. Однако большевики запретили благотворительную деятельность и решили сами изъять из храмов все драгоценные предметы.

Борцы с «опиумом для народа»

В. Ленин:

«Марксист должен быть материалистом, т. е. врагом религии, но материалистом диалектическим, т. е. ставящим дело борьбы с религией не абстрактно, не на почву отвлеченной, чисто теоретической, всегда себе равной проповеди, а конкретно, на почву классовой борьбы, идущей на деле и воспитывающей массы больше всего и лучше всего».

Ф. Дзержинский:

«Церковную политику развала должна вести ВЧК, а не кто-либо другой... Наша ставка на коммунизм, а не религию...».

Л. Троцкий:

«В центре и в губерниях создать секретные руководящие комиссии по изъятию ценностей…

В… состав комиссии привлекаются комиссар дивизии, бригады или начальник политотдела.

…Назначить неофициальную неделю агитации и предварительной организации по изъятию ценностей (разумеется, не объявляя такой недели)».