Деревня уходит в город?

Я родился и вырос в деревне. И все, что касается деревенской жизни, судьбы сельского жителя, его тревог и чаяний, то, что деревни постепенно пустеют, а потом потихоньку исчезают с лица земли, для меня близко, все это меня задевает.

Да, люди переселяются из деревень в города. Это происходит во всем мире, но в России особенно быстрыми темпами. Даже катастрофическими. Российские деревни исчезают чуть ли не ежедневно. И Башкирия не исключение. Этот процесс особенно ускорился в последнее время, когда начали говорить об оптимизации в образовании, здравоохранении, стали закрываться школы из-за отсутствия в деревнях детей. Закрываются фельдшерско-акушерские пункты из-за нехватки специалистов, малочисленности населения, из соображений экономии.

Идет своего рода укрупнение, централизация — в одном более-менее крупном селе появляются большая школа, центральная больница, и туда со всей округи приезжают учиться и лечиться.

Процесс укрупнения начался не сегодня и не вчера. В 70 — 80-е годы мне пришлось работать журналистом-аграрником в газетах «Ленинец» и «Советская Башкирия». Я был в гуще тогдашних событий на селе и в какой-то степени даже исследовал тему неперспективных деревень, написав десятки статей, за что и удостоился первым среди пишущей братии, вместе с моими коллегами-«деревенщиками» Анатолием Козловым и Виктором Шмаковым, республиканской журналистской премии. Это время было, пожалуй, самым пиком исчезновения деревень.

На эти годы приходится процесс укрупнения колхозов, создания вместо них крупных совхозов, строительства больших водохранилищ и массового переселения из затопляемых зон.

Тогда как раз и начала претворяться в жизнь теория неперспективных деревень. Вроде хотели как лучше: переселить жителей небольших деревень в крупные села, где есть школа, медпункт, магазин, клуб. На деле же крестьяне, сорванные с веками насиженных мест, массово переселялись в города. Большие села, в свою очередь, тоже теряли жителей и становились неперспективными. Процесс этот продолжается и поныне. Причем не только у нас в Башкортостане, но и в соседних регионах. Вот как, к примеру, описывает ситуацию в татарских деревнях мой коллега из Татарстана Эльдар Гизатуллин на tatarika.ru:

«…За последние 13 лет общее число сельских населенных пунктов в Татарстане сократилось на 89. В некогда крупных селениях, где издавна существовали средние и неполные средние школы (в каждом классе — по 25 — 30, а то и по 40 учеников), ныне с трудом набирают в первый класс по два-три ученика. Таких малокомплектных школ (менее 40 учеников) в республике более 90. Там один учитель преподает и математику, и литературу, и физкультуру, а то и иностранный язык. О качестве обучения говорить не приходится. Принято решение в течение ближайших трех лет все малокомплектные средние и не- полные средние школы превратить в начальные. Учеников же старших классов будут возить в соседние села...».

Приведу пример своей родной деревни Кужанак в Зианчуринском районе. Вокруг нее расположилось пять деревень: в пяти-семи километрах — Георгиевский и Калининский, в трех-четырех — Кызылярово и Тавлыкаево, в 15 километрах — Башкирский Бармак. Во всех этих деревнях школы всегда были только начальные, и дети оттуда в старшие классы ходили в нашу Кужанакскую среднюю школу. Именно ходили пешком, поскольку школьный автобус появился только в перестроечные времена. При школе был интернат, моя мама там работала воспитательницей. В интернате жило до 50 — 60 детей из близлежащих деревень. Между прочим, из Тавлыкаево к нам в Кужанак ходил учиться Хасан Назаров, ныне один из самых известных и популярных башкирских поэтов, лауреат премии имени Салавата Юлаева. Сейчас уже Георгиевского и Калининского нет, они исчезли как неперспективные, хотя в справочниках и на картах фигурируют. Кызылярово и Тавлыкаево еще живы, но сколько они продержатся, неизвестно — школ в этих деревнях уже нет.

В соседнем Челябинске этнограф и краевед Владимир Теплов задумал уникальный проект, аналогов которому нет в стране, — Книгу памяти российских деревень. У него возникла идея составить своеобразный реестр исчезнувших деревень.

— Замысел у меня дерзкий: моя книга должна охватить все исчезнувшие российские деревни.

Я уже закончил работу по Челябинской, Свердловской, Курганской, Пермской, Тюменской областям. Приступил к Сибирскому региону, Башкирии, приглядываюсь к следующим областям и краям, — говорит ученый. По его словам, наиболее пострадавшей от теории неперспективных деревень оказалась Кировская область, где из 17 тысяч деревень осталось только пять тысяч. Но есть и обратные примеры — островком стабильности оказалась Чувашия, где деревням уже не одна сотня лет, и потому корни они пустили очень глубоко. Во время работы в областном краеведческом музее Теплов постоянно выезжал в экспедиции. Особенно гнетущее впечатление произвели на него деревни горнозаводской зоны. К примеру, из села Илек Ашинского района за два года уехало более 70 человек из 200, там много пустых домов, церковь не реставрируется и служит лишь пристанищем скоту.

Как же помочь нашей деревне, есть ли какой-то рецепт? Тот же Теплов, к примеру, считает, что необходим новый национальный проект — теперь уже по поддержке и возрождению российской деревни. Но это задача, считает он, не столько даже для Путина, сколько для его преемника. На годы и годы вперед. Главное только, чтобы она не повторила судьбу позорно проваленной программы по развитию Нечерноземья. По мнению ученого, заключаться новый нацпроект должен не только в выдаче кредитов тем, кто решит переселиться в деревню, и в финансовых вливаниях. Материальная поддержка, конечно, необходима, но важна и идейная составляющая. Людям нужно объяснять, что жить на природе и спокойнее, и полезнее, особенно у нас, на Южном Урале, в Башкирии.

Ведь и горожане к земле тянутся — недаром в садах пашут! Можно привлечь и вынужденных переселенцев из СНГ.

И, конечно же, надо создавать условия для нормальной жизни на селе: строить хорошие дороги, создавать новые производства, рабочие места. Тот же подвоз детей из малых деревень в школы не везде и не всегда организован так, как положено. Порою и автобусы ста- ренькие, и водители безответственные, и дороги разбиты. Если родители не будут беспокоиться за своих детей, если будет обеспечена безопасность их доставки в школы, четко, по графику, тогда и вопросов о закрытии малокомплектных школ будет меньше.

Решению проблемы возрождения деревни мог бы во многом способствовать и проект «Живое село», который набирает обороты в Башкирии. Но ему нужна господдержка, поскольку сейчас он держится только на энтузиазме выпускников президентской программы подготовки управленческих кадров.

«А может, не стоит бить тревогу? Смириться с тем, что деревня постепенно вымирает, переселяется в города и исчезает с лица земли? Вон в Соединенных Штатах вообще нет деревень, есть отдельные фермы и многочисленные небольшие городки. Иной городок не больше нашей деревни, всего 800 — 1000 жителей. Но это именно город — со своим муниципалитетом, католическим или протестантским храмом, школой, судьей, нотариусом и прочими городскими учреждениями. В сельском хозяйстве США занято всего четыре процента населения (у нас 20). А между тем американские фермеры кормят не только свою страну, но и почти полмира. Даже наша страна, имея такие необъятные сельхозугодия, покупает в США зерно, куриные окорочка. В Израиле в сельском хозяйстве занято пять процентов жителей. А они тоже кормят не только свою страну», — рассуждает мой коллега Эльдар Гизатуллин из Татарстана.

Но я с ним категорически не согласен. Россия — не США и не Израиль. У нас свой путь.

Ведь если, скажем, в той же Башкирии вымрет деревня, то вместе с ней исчезнет последний очаг башкирской, татарской, марийской, чувашской, мордовской, удмуртской культуры. И не только культуры, но и языка, быта, самого духа этих народов. Поэтому деревня должна жить.

Вот и челябинский ученый Теплов верит, что его Книга памяти российских деревень поможет в возрождении деревень, пригодится властям для анализа ситуации на селе. Если процесс удастся обернуть вспять, оживет село, то информация из книги поможет основывать деревни не на пустом месте, а там, где уже жили люди. Ведь выбор места для поселения — не такое легкое дело. Строить всегда труднее, чем разрушать.

Людям нужно объяснять, что жить на природе и спокойнее, и полезнее, особенно у нас, на Южном Урале, в Башкирии. Ведь и горожане к земле тянутся — недаром в садах пашут!