Боль моя, Сирия

Мы не знаем, как это бывает, когда над головой рвутся снаряды. Мы не смотрели в дуло автомата, нацеленного нам в грудь. Наши дети, уверена, в большинстве даже не подозревают, куда бежать и где прятаться от смерти, грозящей отовсюду.

Мы не знаем, мы не ощущаем, мы забыли...

Когда-то в детстве самым страшным словом казалось слово «война». Она, ужасная в своей повседневности, обыденности даже, встала во весь свой рост с выставленных на ипподроме «Акбузат» фотографий, которые сделали в Сирии башкирские фотокорреспонденты Айбулат Акбутин и Халит Сафин, ныне работающие в московской газете «Журналистская правда». «Представьте обычную дорогу из уфимского аэропорта, — рассказывает Айбулат. — Мы едем и видим: разбитые автобусы и автомобили, блок-посты, все люди ходят с оружием. Так это ж мы в Сирии...»

— Есть две особенности, делающие выставку «ВеЩдоки» уникальной, — отмечает заместитель главного редактора газеты «Журналистская правда», собственно и затеявшей этот проект, Денис Тукмаков. — Помимо фотоматериалов, видеороликов в экспозицию включены и вполне реальные артефакты войны, вещи, привезенные из самых разных уголков Сирии. На первый взгляд это сугубо мирные предметы, которыми мы привыкли пользоваться в быту, на самом деле — страшная энергетика войны, страданий, трагедий, боли. Стул, старый, обшарпанный, невзрачный был взят из схрона снайпера-террориста.

Долгие часы, дни он сидел на нем, смотрел сквозь прорезь прицела и — убивал. Женщин, детей, солдат. На этом стуле погиб и он сам.

Обыкновенный манекен — таких полно в магазинах. Представьте, на войне это очень полезная вещь. Их используют те же снайперы, чтобы вводить в заблужение своих противников. Это безмолвные жертвы войны — без рук, голов, обстрелянные и разорванные.

Вторая особенность выставки в том, что наши замечательные ребята, побывавшие в Сирии и сделавшие эти уникальные снимки, — не военные фотокорреспонденты. Впервые попав в эту мясорубку, они увидели все происходящее глазами любого из нас.

Хомс — город, словно сошедший со страниц «Сталкера» братьев Стругацких. Айбулат Акбутин: «В городе не осталось ничего. Дожди превращают пыль и мусор в потоки грязи под ногами. В руинах все: дома, школы, больницы, мечети и кладбища. Но отец с сыном прямо на улице готовят еду и бесплатно угощают военных. И нас тоже».

Детский приют. Дети есть дети, даже и, быть может, тем более, на войне стараются попасть в объектив, улыбаются, радуются гостям. Но кроме географии и алгебры, они назубок знают еще один «предмет»: что делать, если начнется артобстрел. Они сидят за партами в куртках — в приюте холодно. И не разберешь, где дети погибших солдат, а где — боевиков. Они просто дети.

Мечеть Омейядов возведена на месте византийского храма Иоанна Крестителя, в котором, по преданию, хранилась одна из святынь христианства — голова предтечи Христа, убитого по приказу царя Ирода. На строительстве мечети десять лет трудилось более 12 тысяч рабочих.

Сюда приходят семьями помолиться, отдохнуть, заснуть, забыв о свисте пуль и разрывах гранат. По пятницам ее особенно рьяно бомбят боевики, которым, видимо, плевать на Аллаха и свою душу. В этот день здесь особенно много народу — пятничный намаз.

Железнодорожный вокзал — груда обломков, уже не подлежащих восстановлению: за все время, рассказывают ребята, мы видели лишь один поезд на ходу.

Госпиталь. Халит Сафин: «В этом госпитале наш проводник узнал в одном из пациентов своего родственника — танкиста. Он был, как и прочие сирийцы, удивительно доброжелателен и подарил нам один из осколков, извлеченных из него, — на удачу. Обычно их оставляют себе как талисман».

Искореженный микроавтобус — груда изрешеченного металла, вырванные двери. За автобусом Айбулат ездил в Сирию второй раз и утверждает, что мог бы запросто поседеть от вовсе незабавного приключения. В феврале прошлого года террористы планировали взорвать его и еще один автомобиль возле российского посольства. Привезенная в Россию машина и ее водитель пострадали от взрыва первого смертника, Айбулат нашел ее за четыре часа до отлета домой.

«В Дамаске есть специальная площадь размером с два-три футбольных поля, — рассказывает Айбулат. — Она полна взорванных и сгоревших машин. В мирное время люди смогут получить компенсацию за свое поврежденное в военных конфликтах имущество, а этот автомобиль принадлежал террористам, поэтому его нам отдали без труда».

Зал с пометкой «18+». В кино детям при виде таких сцен закрывают глаза, здесь хочется закрыть глаза и взрослым: на снимках — сцены казни, обгоревшие тела, погибшие дети.

Снимки предоставили фотографам в министерстве обороны Сирии.

В общем, страшно там всегда и везде, подытоживает сугубо мирный фотокорреспондент Айбулат. Смерть может найти в любой момент, перед поездкой мы не рассказали, куда направляемся, — не были уверены, что вообще вернемся.

«А для чего мы, собственно, затеяли этот проект? — продолжает Денис Тукмаков.

— Знаете, есть такое ощущение, что граждане нашей страны не понимают простой вещи: война в Сирии не где-то там, далеко. Это один из страшных эпизодов глобального братоубийства. Югославия, Ливия, Сирия. Кто следующий?»

Продолжение этой мысли приходит само собой: следующими в этом безумном хороводе смерти можем оказаться мы. Такие похожие, такие же обычные, пока еще не зараженные желанием убивать, но уже находящиеся где-то на грани, если почитать хотя бы сводки ежедневных новостей...

Несмотря на раны и затянувшуюся войну, боевой дух солдат на высоте.

Справка

Выступления сирийской оппозиции начались в конце февраля 2011 года. Число жертв с обеих сторон, по данным ООН, превысило 100 тыс. человек. Среди них около 7 тыс. детей. Почти треть населения Сирии пострадала в результате конфликта, более двух миллионов жителей покинули страну.