Улыбка Дамиры

До дома Ниля и Дамиры Шариповых, выросшего несколько лет назад на самом краю деревни Аккузево Илишевского района, добраться оказалось непросто.

И не только из-за раскисших от проливных дождей сельских дорог, нет, к этому всероссийскому катаклизму мы давно привыкли. Дело в том, что аккузевские улицы и проулки заполонили сотни и сотни гусей, гордо, словно бояре, дефилирующих от одной большой лужи к другой и не уступающих своего пути никому — ни пешему, ни седлому.

Попробовали было мы опередить один такой выводок, голов в пятьдесят, намеревающийся перейти наперерез нам дорогу, да куда там! Вылетел прямо перед машиной их предводитель — здоровенный гусак, вытянул угрожающе шею и зашипел в нашу сторону.

Продолжалось это до тех пор, пока вся его честная компания не проследовала по своей гусиной надобности туда, куда им требовалось — на ближнюю лужайку под тенистым забором.
Лишь тогда, записав в свой актив еще одну викторию над чужаками, гусак мощно забил крыльями, гаркнул нам на прощанье: «Га-га-га!» и, довольный собой, направился вслед за сородичами, устроившими при его приближении невероятный гвалт и гомон. Еще бы, они же встречали своего вожака-победителя!

Тронулись и мы, благо проехать осталось всего ничего, пару домов. А уже возле третьего, добротного и нового, как с иголочки, у самых ворот нас встречала улыбающаяся хозяйка — Дамира.

Улыбается, стало быть, видела наш конфуз с гусями?

Наши подозрения оказались напрасны. Дамира действительно искренне рада гостям и прямо от калитки начинает хлопотать: «Может быть, чаю?». Чаю с дороги, конечно, хорошо, но мы ищем глазами хозяина — как иначе без его приглашения в дом войти?

— Муж на вахте, на Севере, но он знает, что вы приедете, нам звонили из сельсовета, предупреждали. Разминулись вы немного, — перехватывает наш взгляд хозяйка. — Но вот… Газ с утра у нас по всей деревне был отключен. Из-за дождей, наверное. Только перед вашим приездом включили.

Не понимая пока связи между сказанным, смотрим выжидательно на Дамиру.

— Пироги я хотела испечь, угостить вас, а духовка-то газовая... Не успела, — смущенно разъясняет она, наконец, ситуацию.

Успокоив хозяйку, что не ради пирогов мы к ней в гости приехали, идем в дом, который все еще хранит следы недавней стройки.

Немного детства

Огромная гостиная встречает обилием солнечного света, бьющим из всех окон, и аскетичностью обстановки. Никаких традиционных рюшечек и цветных половичков. Вместо них мягкая мебель — диван и три кресла, журнальный столик, большой телевизор и палас на полу. Рационально, но со вкусом. И стерильная чистота вокруг.

— Уборку недавно делали?

— Каждый день с утра убираемся, пыли в доме не держим, — отвечает Дамира и поясняет: — Это от мамы моей еще заведено. Я, когда маленькая была, вставала примерно в половине восьмого, а мама к тому времени уже все полы перемыла, корову подоила и молоко через сепаратор пропустила, нам завтрак приготовила, дедушку с отцом чаем напоила и на работу отправила.

— Ваша мама мыла полы каждое утро?!

— Да, каждое утро, — пожимает плечами Дамира. Для нее это, похоже, само собой разумеющееся явление.

— И, судя по всему, вас тоже приобщили к труду с самого детства?

— Конечно, мама ведь работала продавцом в магазине и возвращалась домой только в шесть вечера. Старшие братья смотрели за скотиной, а я по дому хозяйничала да за братишками приглядывала.

— Не очень радостное у вас детство получается, все в заботах…

— Да вы что! — смеется наша собеседница. — Детство мое было счастливым! Родилась я в Кипчаково, это соседняя с Аккузево деревня. Муж мой, Ниль, тоже, кстати, родом оттуда. Оба мы из полноценных и многодетных по нынешним меркам семей — по пятеро детей было в каждой. На берегу речки Сюнь пасли гусей. У нас тут, если вы заметили, гусиные места.

— Да уж заметили.

— Так вот, — продолжает Дамира, — по ту сторону реки есть чаща, где мы с мамой собирали калину, ежевику, черемуху. А еще мое детство буквально пропитано музыкальностью родителей. У Ниля тоже семья очень музыкальная. У нас все мужчины на баяне играли, а вечером, как все дела сделаем по хозяйству, сядем в доме и поем песни. Очень скучаю я по тем временам и по маме своей, она, к сожалению великому, умерла. Хауля ее звали. А папа, его зовут Мирсагит, слава богу, жив, ему 78 лет, живет в Кипчаково по-прежнему.

— На учебу у вас время оставалось?

— А как же! Четырехлетку, средняя школа была только в Аккузево, окончила там же, в Кипчаково. Я очень любила учиться и училась хорошо. Единственное, математика мне сложно давалась. Но я все равно старались. Моя первая учительница Зулиха Акрамовна хотела, чтобы из нас получились достойные люди, заставляла всех своих учеников книги читать. Благодаря ей, настоящей подвижнице, которую все в округе уважали и любили, я тоже решила стать учителем.

— После окончания начальной школы вы переехали в другую деревню? Ведь надо было продолжать учебу.

— Нет, ходили пешком в Аккузево, за пять километров. Утром — туда, вечером — обратно. Иногда по бездорожью. Сейчас детей возит автобус, в нем тепло, да и дорога хорошая, детям не страшно. А для нас в те годы был оборудован специальный вагончик, сколоченный из досок. Зимой его ставили на полозья, цепляли к трактору и — вперед! Вагончик этот не отапливался. Бывало, набьемся туда гурьбой, двадцать-тридцать детишек, и греемся друг о дружку. Интересно сейчас все это вспоминать, конечно…

— Другая школа. Другие учителя. Другое окружение. Наверное, восприятие мира тоже стало другим?

— Далеко не сразу. Сначала тяжело было привыкнуть. Хотя здание новой школы было небольшим, одноэтажным, нам, кипчаковским малышам, оно казалось огромным! Я не могла сразу запомнить всех своих новых одноклассников, не могла даже вообще поначалу сориентироваться там. Но, знаете, мы, деревенские, трудностей не боимся. Справилась, привыкла. Тем более, что после школы возвращалась под родную крышу, домой.

— Семья ваша жила в достатке или перебивались, как многие в те годы, чем бог пошлет? С продуктами ведь совсем плохо было…

— Жили в достатке, родители старались, работали. Да и корова у нас была, телка, овец всю жизнь держали. У мужа тоже семья была крепкая, работящая. Не голодали. Да и не одни мы такие были. Раньше же в деревне не пили так, как сегодня. Все куда-то и к чему-то стремились, хотели выбиться в люди. А сейчас… Слышали такую присказку: «Полдеревни пьет, другая половина им спиртное продает»? Вот и у нас в Кипчаково испортился народ. Молодые ходят по деревне — якобы безработица. Да какая же безработица? Работу можно найти любую. Обратись к председателю — он тебе найдет, чем заняться.

— Хороший у вас председатель, поддерживает людей?

— Да, поддерживает. Работящих, особенно молодых и семейных, очень даже поддерживает.

— Так, может, зарплаты у него совсем маленькие, и здоровому мужику стыдно за такие деньги с утра до вечера в поле да на ферме корячиться?

— А разве лучше жить на пенсию собственных родителей? Это не стыдно? Здоровые мужики…

— Чувствую, Дамира, обидно вам за родные места? За ту же речку, с которой связаны ваши первые детские воспоминания.

— Да как же не обидно? Да и речка наша сама очень изменилась: как будто бы она с нами вместе постарела. Заросли берега мать-и-мачехой да ивняком…

Немного юности

— Вы сказали, что еще в школе решили стать учителем.

— Если честно, я очень любила сочинения писать, они мне давались на одном дыхании. Когда подросла, мечтала, только не смейтесь, о журналистской карьере, но папа с мамой воспротивились. «Какой из тебя журналист? Надо будет скитаться по всей России, а женщина должна быть в семье!» — заявил отец. И все, точка. А что тут возразишь, если родители считают так, а не иначе? Такое воспитание было, с родителями не спорили. Поэтому я и поступила в 1988 году на биофак БГУ. Студенческая жизнь была очень бурная, веселая. До сих пор со многими однокурсницами переписываемся.

— А когда к вам пришла любовь? Или не до любви было в юные годы с такими-то строгими нравами в семье?

— Строгих нравов, конечно, не было, но все-таки определенный нравственный порог существовал. Мы с мужем познакомились на втором курсе моей учебы. Раньше в селе было что-то вроде молодежных посиделок у кого-нибудь в гостях. Молодежь могла туда прийти, выпить чаю, спеть песни под гармошку, познакомиться. Вот на одной такой вечеринке мы с Нилем и познакомились.

— То есть как «на втором курсе»? Вы же с ним из одной деревни!

— Все правильно. Мы и раньше виделись, естественно, здоровались, детьми играли вместе. Не более. А тут он меня до дому проводил. Один раз, потом второй. Потом каждый день начал провожать. Это и есть — познакомились.

— Когда поняли, что Ниль — это тот человек, с которым можно всю оставшуюся жизнь прожить?

— Наверное, после года таких проводов. Вообще, мой муж — это очень надежный, ответственный и добрый человек. Он выучился в СПТУ на электрика. Работал в колхозе. А жил на соседней улице, и я знала, конечно, о нем все, его характер, нравы его родителей.

— И вот, после университета вы возвращаетесь в деревню…

— Да, сразу вернулась, хотя просили остаться на кафедре физиологии растений как человека знающего, надежного. Но я хотела замуж за Ниля, поэтому Уфа была для меня чужой и пустой. Я была готова в самую маленькую и глухую деревню ехать, на самую маленькую зарплату, лишь бы быть рядом с ним.

— То есть карьера и наука были оставлены ради семьи, любви, дома?

— Город мне нравится, особенно сейчас. Этот асфальт, быстрые машины, театры. Это — комфорт. Но я все равно не жалею, что вернулась домой. Здесь я больше себя реализовала, мне кажется.

— И ни разу в жизни не возникало даже внутреннего противоречия, что вы — девушка с университетским дипломом, а он — обычный сельский электрик?

— Таких противоречий — ни разу. Хотя трудности были, конечно. В родном Кипчаково поначалу в школе места для меня не нашлось, так я устроилась в соседнюю, за семь километров от дома, еще меньшую, чем наша. Всего-то три ученика в ней было. Ниль возил меня туда на мотоцикле каждый день, когда погода позволяла. Но иногда накатывало отчаяние.

— Отчего?

— Попробую объяснить.

Галия

— Я же считалась девушкой из хорошей семьи: мама — продавец, папа — главный агроном в колхозе. А я хожу пешком за семь километров, — чуть подумав, продолжает свой рассказ Дамира. — Поначалу я не могла даже одежду приличную в школу надеть потому, что приходилось иной раз и на тракторе ездить по нашему бездорожью. А на ногах вместо туфелек — сапоги. Так я проработала два года. Когда родила сына, в декретном отпуске практически и не сидела — как только Дамиру исполнилось восемь месяцев, я вышла на работу в ту же школу. С сыном свекровь сидела. Затем мы с мужем решили второго ребенка родить. Вновь беременная по бездорожью — на работу. И вот на свет появилась дочка Галия. Родилась она слабенькой и очень больной. Совсем не росла. Врачи поставили сперва один диагноз — синдром Шерешевского-Тернера. А чуть позже, как молния сверкнула, еще один — нашли у дочери умственную отсталость в степени неярко выраженной имбицильности…

— Не каждые родители отваживаются воспитывать сегодня такого ребенка.

— Да, очень тяжело было. Галия плакала днем и ночью. В Уфу ездили к врачам на консультацию — на Тихорецкую, в РДКБ. Как-то раз, после одной из таких консультаций, мне предложили оставить ребенка в специализированном центре, поставить ее в очередь и отдать в дом ребенка. Приехала домой, рассказала мужу. Ниль мне ответил одной фразой: «Без Галии не пущу тебя на порог!»

— И..?

— Да как же отдашь ее? Это же мой ребенок, понимаете? А через год после рождения мы заметили, что у Галии есть музыкальный слух. Когда я начинала петь ей одну очень грустную татарскую песню, она сразу начинала плакать. Чувствовала мелодию. А с трех лет запела сама. Да как запела! Стали нас на сабантуи приглашать, на мероприятия разные, как только прознали про ее чудный голос. Мы решили, что с Галией необходимо заниматься уже профессионально, она начала участвовать в конкурсах. Вот, погодите…

Дамира выходит из гостиной в другую комнату и вскоре возвращается с огромной кипой дипломов всевозможных конкурсов и фестивалей, в которых участвовала и, самое главное, побеждала Галия.

— Это просто поразительно! Такие успехи даже для обычного ребенка, живущего в большом городе, — большая редкость. Но как у нее со школой, Дамира, дочь учится где-нибудь?

— Галия учится в самой обычной школе. Очень трудно, безусловно, но в специальную коррекционную школу возить далеко, а ведь с Галией нужно заниматься день и ночь. Мы боялись, что одноклассники будут относиться к ней предвзято, но обошлось — дети любят нашу дочь, дружат с ней. Да и помощницей она стала самой настоящей. Делает по дому любую работу, ухаживает за птицей. Когда в 2008 году мы построили этот дом, муж специально предусмотрел, чтобы в нем было побольше автоматики, так Галие проще — нажал на кнопочку, и все... А еще она очень любит сидеть в интернете. Даже мне помогает в этой паутине разобраться, особенно в социальных сетях.

Сыновья

— С мальчишками, наверное, тоже хлопот хватает?

— На то они и мальчишки, — улыбается наша хозяйка. — Старшему, Дамиру, исполнилось 19 лет, он сейчас учится в сельхозтехникуме в Мензелинске. Растет настоящим мужчиной, уже практически освоил профессии механика, электрика, электрогазосварщика. Дамир окончил третий курс, скоро начнется взрослая, самостоятельная жизнь.

— Жениться еще не надумал?

— Пока нет, но девушка у него есть. Я сначала возмущалась, что рано, мол, ты с девушками дружбу водишь. А потом меня знающие люди надоумили — пусть лучше с девушкой встречается, чем время свое на алкоголь тратит. А девушка рядом, вроде как есть кому за ним присмотреть, когда родители далеко.

— А вы знакомы с ней?

— Да, знакома, очень хорошая девушка. Если надумает жениться, то примем ее с радостью. Это его выбор.

— Дамира, вы рассказывали, что родили двоих детей. Кто же тогда этот непоседа, так старательно стремящийся попасть нам на глаза во время разговора? — спрашиваем мы, указывая на паренька, который, поняв, что речь, наконец, зашла и о нем, перестал елозить в кресле напротив и весь превратился в слух.

— В 2006 году мой младший братишка и его жена погибли в автокатастрофе. У них остался маленький ребенок, тогда ему было два с половиной года. Сейчас ему восемь. Это он — Нафис, — указывает Дамира на мальчугана. В этот момент ее голос впервые за все время беседы срывается, а в глазах появляются слезы.

— Извините, очень тяжело было принять правду, что никогда больше не увидишь близких и родных людей. Я ведь до сих пор не свыклась с этой мыслью. — Вздохнув полной грудью, Дамира немного успокаивается, и продолжает: — Сразу после трагедии его взяли к себе родители снохи, но они уже старенькие, и Нафис часто жил у нас. Однажды, когда мы ждали возвращения Ниля из командировки, Галия выглянула в окно и говорит: «Папа идет!». И Нафис, радостный, подбежал к окну и давай кричать: «Папа! Папа!». С того дня он и стал нашим сыном.

— Как ваш муж принял Нафиса?

— Я очень благодарна своему мужу за понимание и за его большое сердце. Мы ведь сразу хотели Нафиса забрать к себе, но как тогда, в то время, все это было объяснить старикам? И братик, и сестра, кстати, тоже очень хорошо приняли Нафиса. Он нам родной.

— Нафис хорошо учится?

— Он очень умный мальчик, у него пытливый ум, но за ним постоянно нужен присмотр. Сейчас программа сложная, надо дополнительно заниматься. Здесь, конечно, мой опыт работы в школе пригождается как нельзя лучше, — вновь улыбается Дамира.

Работа — дом. Дом — работа

— Дамира, вы много лет работаете в школе, ведете начальные классы. У вас колоссальный опыт в этой сфере. Если сравнить систему образования нашего недавнего, скажем, советского прошлого и современную школу, то какие отличия сразу бросаются в глаза?

— Самые главные отличия начинаются с отношения людей — родителей учеников, прежде всего — к школе. Раньше было уважение к учителям со стороны родителей. А сегодня — чтобы человек доверил тебе ребенка, надо много работать. Так в городских школах, так и у нас — в сельских.

— Во что сегодня верит народ, как считаете?

— Деньги, деньги, — вздыхает Дамира. — У нас сейчас настоящий капитализм. Все стремятся заработать. Но, с другой стороны, я очень радуюсь людям, которые стремятся хоть к чему-то, пусть даже к деньгам. Вот в Кипчаково у нас, да я уже рассказывала вам, живет много людей, которым вообще ничего не надо.

— Вам средств на жизнь хватает?

— Зарплата у учителя очень приличная, да и муж на Севере работает. Скотину держим — две коровы, телят, овец, все виды птиц. Одних гусей — двадцать пять голов. Это свои, но мы еще и из колхоза взяли 150 гусят на выращивание.

— Неплохо. Другими словами, вы уверены, что можно жить на селе, есть тут перспективы?

— Конечно, есть. Все от человека зависит. Можно стать бомжем, превратиться в ничто, а можно стать великим, если развивать свой талант.

— А если нет таланта?

— Если бог не дал таланта, тогда нужно заниматься физическим трудом. Главное, не опускать руки.

— У каждого человека есть в жизни моменты, которые он хотел бы переписать, будь такая возможность, заново. У вас такие моменты есть?

— Знаете, маленькой я не всегда слушала советы своей матери. Бывало, она просила помочь в чем-то, а я с подругами играть убегала. Вот если бы вернуть те дни, то сегодня я была бы самой послушной дочерью на свете.

После этих слов Дамиры в нашей беседе возникла пауза. Хозяйка первой вернулась к действительности и вновь предложила чаю. И уже там, в кухне, пробуя разнообразное и вкуснейшее варенье, собранное и сваренное ее руками, спрашиваем о главном.

— Дамира, вы счастливый человек?

— Я очень-очень счастливый человек.

— А в чем оно, ваше счастье?

— Знаете, я все время его искала и ждала счастье это. Думала, вот оно придет — такое большое, светлое, необъятное. А потом, когда родилась дочка, когда потеряла близких людей, поняла, что счастье — это когда все, кого ты знаешь и любишь с самого детства, живы и здоровы. Утром идешь на работу с радостью, днем возвращаешься домой тоже с радостью — это тоже счастье. Я хочу к людям обратиться, можно?

— Можно.

— Я часто вижу людей, у которых дети здоровые, сами они живы-здоровы, но они все-равно суетятся да ругаются друг с другом. Пожалуйста, цените то, что у вас есть, любите то, что отведено вам вашей судьбой. И тогда вы обязательно будете счастливы.

Галия обязательно станет когда-нибудь знаменитой артисткой.

Дамир, как старший брат, стал надежной опорой для Нафиса.