Елена Ефимова: «Мифология открывает мир, который был для наших предков реальностью»

Именно этот вопрос Елена Сергеевна Ефимова, работающая в 1976 году в госархиве, задала одному нерадивому исследователю-историку. А ответа не получила. Так же как не знали этого люди, вроде бы обязанные знать свой язык хотя бы в силу принадлежности к башкирской национальности. Поиски продолжались... почти три десятка лет. Журналы, монографии, сказки, материалы фольклорных экспедиций, которые только можно было найти, я прочитала, — рассказывает Елена Сергеевна. — И меня, что называется, зацепило. Сначала это была груда сведений. Но однажды меня охватило необычное состояние — как у борца на майдане, когда он почувствовал путь к победе. Я как-то очень ясно поняла: мифология открывает мир, который был для наших предков реальностью. Он не должен уйти в небытие, не должен погибнуть».

А увлекшись легендами, преданиями, сказками, создала свой собственный удивительный мир, в котором Агидель — не утерявшая ныне былого величия река, а невиданная красавица, больше всего на свете ценившая свободу. Где за деревом неприметно следит за плутающим путником ярымтык — лукавый леший. А у озера раз в семь дней можно увидеть, если будешь осторожен, водяную деву хыу-хылу, расчесывающую густые косы.

Познакомимся же и мы с удивительной женщиной, которую люди знающие считают единственной в Европе сказочницей, которая пишет сказки на краеведческом материале.

— Елена Сергеевна, вы один из тех уникальных людей, кто знает свою родословную аж с XVI века. Заглянем во времена отдаленные?

— Мы должны вернуться к самозванщине. Наш предок был в отряде стрельцов, который громил тушинского вора. Затем он попал в отряд, охранявший Уфимскую крепость. В те времена служба в таких отдаленных гарнизонах продолжалась два года: места дикие, где-то оставалась семья. А он парень был молодой, шустрый. Оглядел новое место службы и решил, что здесь можно чего-то добиться — и остался. Там, где была улица Большая Казанская, находилась Стрелецкая слобода. Недалеко от Храма Покрова Богородицы разливались чистейшие ручьи, в Сутолоке вылавливали хариусов, а берега заросли ягодными кустами. Через Стрелецкую слободу проходила дорога в Сибирь. Конечно, нужна была «лошадиная станция техобслуживания»: упряжь сменить, коня подковать. Предок мой и стал там подрабатывать. Женился. Набеги, однако, происходили каждый год: Уфа отбивалась от степняков. Особенно страшная битва произошла в лесу, местонахождение которого уже трудно сейчас выяснить. Бои шли почти неделю: Сибирское ханство решило-таки прикончить Уфу как соринку в глазу. В Уфе же проживало всего 2 тыс человек — с женами и детьми. И 200 стрельцов и казачков. В отряде, вышедшем из стен уфимской крепости навстречу врагу, был и мой предок Акатов с сыновьями — сама фамилия, обратите внимание, северная. Вспомните детство, «Путешествие Нильса с дикими гусями» и мудрую гусыню Акку Кнебекайзе. «Акка» — значит «старуха», «прародительница». «Акатов» — «сын старухи».

И степняки были разбиты. Но старший сын был убит, а сам Акатов тяжело ранен. Оправившись, послал прошение: дать ему за военные заслуги и погибшего за Отечество сына землицы для прокормления. Прошение было удовлетворено. А он и средний сын получили дворянский титул и другую фамилию — Щиголевы. Дворянство тогда давали только за заслуги! И младший невоевавший сын остался Акатовым, кожевенником и сапожником. Этим занятием не брезговал и сам Демидов. Кстати, в Уфе пока что сохранилась демидовская мельница, правда, сейчас это жилой дом по улице Коммунистической, 17б. Это самое старое здание нашего города.

Так и пошло разделение рода. Последний Акатов был лучшим модельным сапожником: ходил в соболях как боярин, имел свою артель и — единственный — упоминался в адрес-календаре. Это сейчас нувориши блестят, как елка золотом, а у нашего Акатова стряпухой в артели была жена.

Дед мой Владимир образование имел изрядное, прекрасно танцевал, его пускали даже в дворянское собрание, где, собственно, он и познакомился с будущей моей бабушкой, урожденной дворянкой Бочковой. И украл ее. На тройке с бубенцами укатил в деревню. Дворяне Бочковы были врачами. Причем последний, Федор был в числе основателей нашего мединститута. Его портрет там видела еще моя мама. Он имел долю в деревне, о которой у нас представление не совсем правильное — в Зубовке. Она была несколько разбросана и имела несколько хозяев, в том числе и Аксаковых. Когда пришел Пугачев, Бочковы прятались в Зубовке, крестьяне их одели в свою одежку и спасли. А беглецов простили и приняли. Один из Бочковых в свое время учился на медицинском в Казани, позже стал красным. А другой пошел сразу в армию — белую. Жену его, беременную, убили красные, выстрелив прямо в живот, — допытывались, где хоронится ее муж.

Мама же моя от природы была очень музыкальна: как вы читаете книги, так же она читала ноты. Это редкость. Учиться особо было некогда, и матушка поступила в антрепризный театр оперетты, поразив своим даром директора театра. Там она и познакомилась с моим папой, личностью тоже неординарной. Предки его, Гроссеровы, были из Румынии, города Яссы Первый Гроссеров, явившийся в Россию, попал в Сибирь на вольное поселение за участие в восстании против России. Но в нашем роду дураков не было. Первым делом поехал он по деревням подыскать себе жену, чтобы шила. Ну, кто ж за ссыльного отдаст свою дочь? Была на деревне сиротка, на печи сидела с куклами. Взяли ее с печки и отдали в жены. А герой наш на все деньги прикупил красного атласа и велел рубашки шить. И поехал с ними по северным поселениям. Красная рубаха! Блестит! И ему за них давай меха кидать. Так дело и завертелось. Ничего, разбойничкам не попался, выжил. Затем угнездился в Иркутске.

Отец мой был здоровый — настоящий сибиряк. Детство его было трудным, как и у всех в те времена, впрочем. И бабушка усадила всю семью шить елочные игрушки. Какие игрушки делал мой папа! Позднее ему заказывали их для подарка. Но он оказался и талантливым художником: рисовал афиши для театра, причем умел рисовать животных с любого места, хоть собаку с хвоста, да еще обнаружил и очень хороший голос. Вскоре стал ведущим певцом — и любимцем музыкальных дам. Хотелось бы сказать: «Жили они долго и счастливо», но брак распался. Маме предложили работать в Оренбурге и сразу давали комнату, папе работы там не нашлось: в городе уже был весьма достойный конкурент. Немного жили мы с мамой и в Хабаровске, но хорошо там только тем, кто любит рыбу: ею даже кормили скотину. Свинина пахла рыбой. Помню, еще какое страшное впечатление осталось у меня от Амура. Течение неспешное, смотрю я на него сверху, спуститься боюсь: лежит как животное, темная водяная змея. Как-то, помню, учительница вывезла покататься детей на лодке, бури никакой, а лодка перевернулась.

Мама пошла на пенсию, и мы вернулись на родину — в Уфу.

— Ваши родители — люди музыкальные, а вы выбрали слово, мифы, сказки, легенды, хотя, как говорят, тоже неплохо рисовали, сочиняли стихи.

— Музыканта из меня не получилось, хотя талант, по слухам, был большой. У меня нет пальца. Его судьба мне срезала. Мне было почти два года, и мама сказала, мол, дочка только начнет самостоятельно сидеть, я начну учить ее музыке, сделаю из нее знаменитую пианистку. Она сегодня сказала, а через три дня я осталась без пальца. Не для этого на свет родилась. Училась я и шить, заказы брала, работала секретарем-машинисткой, и все эти пути у меня обрывались. Надоумил меня кто-то, зная мою любовь к книгам, поступить на литфак в Оренбурге. Через девять лет после окончания школы — одна четверка, три пятерки. Так учили раньше.

Стихи у меня, считаю, неудачные, потому как дело это я не любила, считала баловством. Люблю Брюсова, Ахматову и Бернса. Из писателей предпочитаю Диккенса: плохие концы — не для меня.

И я всегда любила сказки. Хотя с одной стороны, сказки-то кончаются хорошо, с другой стороны — они ужасны: все эти зверские убийства противников устрашающи — то в котле кого-то сварят, то к лошадям привяжут. А увлечение переросло в нечто большее именно с Бабы-Яги.

Рисунки на карте — персонажи сказок, включенных в книгу «История Уфы в сказках и рассказах». Здесь нашли место изображения козлов, которых в ХIХ веке всегда держали при пожарной части. На Голубиной улице актер появился не просто так. Именно здесь впервые поляки дали два представления комедии «Пан Бронислав». Вальяжный купец устроился на месте торгового центра. Трубач имеет прямое отношение к оперному театру. Свеча символизирует времена минувшие: на этом месте построили первую в Уфе электростанцию. Двое мужчин решают «болезненный» вопрос с помощью кулаков как раз на том месте, где проходили кулачные бои. Чтобы их прекратить — построили церковь. Сидящий мужчина — это городской волшебник, персонаж одной из сказок в книге — какая же сказка без чародея?

— Сейчас к своему словарю я уж и дополнений набрала кучу. Есть предположение, что существует много великолепных персонажей, принадлежащих чисто башкирскому фольклору, не вошедших в словарь. Во-первых, не может быть, чтобы у башкир не было бога войны. Легендарных коней, кроме Акбузата, тоже позабывали. Есть конь, принадлежащий верховному богу Тенгри. У Солнца был свой скакун. А есть еще и Хорасай, которого забыли — это лунный конь. Забыто и имя Ках-кахи — змеиного царя о двенадцати головах, убитого Урал-батыром. Ках-ках — это насмешливое прозвище, в переводе — «хохотун», а у него ж и имя есть, в переводе на русский язык — «золотое зеркало». Фактически утеряны легенды о богинях-женщинах. Или такой персонаж, как Халыг. Это дух охотников. Будучи человеком, он тоже был охотником, но встретил однажды дочь бога подземного мира и полюбили они друг друга. Пошел Халыг искать свою любимую и добрался до подземного мира. Ворвался во дворец бога и, отчаянный, стал от страсти даже двери ломать. Бог его, конечно, взял за шиворот и выкинул на землю да еще и поизмывался. Во-первых, сделал его духом да еще хромым. Но красавица такой любви не забыла. Они встретились и стали жить в лесу в избушке.

А золотой всадник — он ведь никакого отношения к фильму не имеет. Был он последним и любимым сыном в многодетной семье. Одевали его в золотые доспехи. Напали на его народ враги. Началось отчаянное сражение, но силы были равны. И решили враги байгу — конную скачку — устроить: по десять всадников с каждой стороны. Но лошадь юного золотого всадника испугали, шарахнулся конь, и упал мальчик, но лошадь не остановилась. Это увидел отец, вскочил на другого коня и на бегу вскочил на коня сына. Народ победил, поразив врага в самое сердце мужеством и детей и взрослых. Но мальчик не прожил долгую жизнь: зависть или что-то другое сгубило его в двадцать лет.

Есть забытые или просто неизвестные моменты и в русских преданиях. Предполагается, что поклонялись когда-то язычники богу Триглаву. Его не признают уже давно, с тех самых пор, как скоморохов шутами считать стали. И вдруг в одном исследовании я нашла такую гипотезу, что скоморохи — это жрецы бога Триглава. Триглав был богом веселья, песен, воровства, жульничества, поэтов и писателей, вот и попал с такими качествами в немилость. Ходил он по земле, а как подошел к месту, где позже Москву построили, устал и сел отдыхать. Шли мимо скоморохи, увидели скучающего бога и стали для него петь и плясать. И сказал бог холму, что и сейчас названия не изменил: «Расти, гора». Холм поднялся высоко-высоко. А в благодарность за то, что до рассвета веселили скоморохи приунывшего бога, Триглав подарил им маску. Кто ее наденет, тот навсегда сможет сменить свое обличие. Прятали маску на Расти-горе, которая в обычное время холмом прикидывалась, и раз в год собирались, плясали, пели и восхваляли Триглава. Фактически совершали ритуальные действа. Скоморошьи песни и танцы в каждом селе — это все во имя Триглава. Но с приходом православия обратили скоморохов в шутов, да еще опасных — за их шутки над сильными мира сего. А ведь считалось, что музыкальные звуки гусель, например, гармонизируют всю Вселенную и не позволяют ей распадаться.

А что касается Бабы-Яги: в разных сказках они, оказывается, разные.(«карсык» по-башкирски или «мэскэй эбей»). В одном из исследований нашла я вот что: у нас в России на перепутье дорог стояли что-то типа домиков. Оказывается, наиболее знаменитых людей не хоронили, а останки складывали в домики на двух ножках. А если он погибал на чужбине, делали деревянную куклу — итерма, и клали в тот же домик. Но душа человека всегда на родину вернется — в куклу. А ножки у них — куриные: окуренные дымом и смолой, чтобы не гнили. Баба-Яга, получается, хранительница врат в царство мертвых. Недаром костяная нога у нее. Редко встречающийся тип таких бабулек: живет в обыкновенном доме, а вокруг — тын. На каждом тыне — головы. Считалось — человечьи. Неправда — лошадиные. Конь — небесное явление, защита от злых духов. Проезжает всадник на белом коне, потом — на черном. Можно подумать, что это богиня времени.

— В одном из интервью вы сказали, что мы идем путем Шульгена. Что вы имели в виду, учитывая, что Шульген — тип для читателей «Урал-батыра» отрицательный.

— Одна из главных проблем нашего общества — это то, что оно живет в искусственно созданном социуме, а не в единении с природой и миром. Причем часто не учитывая мир природы Земли, а грубо ломая его. Отсюда техногенные катастрофы, заболевания людей и ожидание катаклизма. Мы идем путем Шульгена, а не Урал-батыра, который, кстати, судя по описаниям эпоса, был шаманом. Ведь шаман — это не столько камлание и бубен, сколько состояние души. В этом плане шаманизм почти не изучен. Одежда, бубен, колотушка и дикие прыжки никого не сделают шаманом. Познайте себя, свою душу и мир вокруг вас, изучите энергетический язык камней и всего окружающего. Прислушайтесь, почувствуйте, и камни заговорят с вами, и время станет вашим другом, а Земля настоящей матерью. И многое станет проще и понятнее, потому что вы станете шаманом XXI века силой своей души. Без бубна, без колотушки, без болезней — потому что вы научитесь разговаривать и со своим телом. Нарушение Шульгеном запрета отца делает его оборотнем. Скорее всего, под этим подразумевается склонность к обычаям чужого народа. Не случайно имя верховного бога некоторых южных сибирских племен — Шульген.

— Не кажется ли вам, что сказки и мифы совершенно, казалось бы разных народов, очень схожи между собой в каких-то главных моментах? Почему?

— Потому что есть гипотеза, согласно которой родились они в одном месте, о котором до сих пор спорят ученые. Может быть, правы те, кто называет Гиперборею, (по-древнегречески — «за Бореем», «за ветром») — это легендарная северная страна, место обитания блаженного народа гипербореев.

— Есть и еще уникальное место, кажется, где-то под Мелитополем — Каменная Могила. Там нашли плоские камни, исписанные огамическим письмом, применявшимся древними кельтам и пиктами в IV — X веках нашей эрынаряду с латиницей и, возможно, являвшемся тайнописью. Каменная Могила была средоточием летописей того времени. Она связывала религиозные центры Запада, Востока, Малой Азии. Это было громадное хранилище мудрости. Есть, говорят, даже камень, датируемый чуть ли не 12-ю тыс. лет до нашей эры. Ценности их никто не знал, и местные крестьяне благополучно много чего растаскали. Жрецы Каменной Могилы выбирали здоровых, крепких детей. Родители больше не видели их никогда. Часть из них, с наиболее хорошим зрением, навечно заключались в темноту пещер. Их выводили только в ясные ночи. Когда они глядели на небо, то видели звезды, которые мы наблюдаем только с помощью телескопа. Это и были астрономы, астрологи. Остальные становились писцами.

— Вспомним Пушкина: «Сказка — ложь, да в ней намек». На что намекаете в своих сказках?

— Понятие «сказка» относительно. Это история, наряженная в одежды мифа. Думается, только благодаря женщине распространилось знание по миру. Как рассказать ребенку о том, что было, что на душе накипело, что в жизни случилось, потрясло? Сидела молодая мать, пела сыну или дочери, рассказывала историю своего рода. А как рассказать, чтобы тебя не поняли те, кому понимать не надо? Да сказку спеть. Но суть оставалась. Так шло от семьи к семье. Узор другой, а намек остался. Все, что мама нашепчет, все в памяти останется. Так даже от курения отшептать можно. В легендах — история Земли. А в жизни: приходит новый царь — история переписывается. Сказка — это исторический материал, который тщательно разрисован кружевами фантазии. Это традиции, переданные в песне. Традиции, которые беречь нужно.

Досье

Елена Ефимова — автор книг: сказок «Мальчик из города», «Камыр и Шурале», «Истории города Уфы в сказках и рассказах», пяти книг, посвященных башкирской мифологии, полуфантастической трилогии «Сиверия», основанной на древнейшей мифологии Евразии, башкирского мифологического словаря, «Храмов Уфы».

Дело Елены Ефимовой продолжает ее дочь Ирина Ленова — автор идеи и организатор целой республики — республики туризма «Сулонг» (в переводе с тюркского — «многоцветье миров»). Планируется, что башкирский «диснейленд» будет состоять из «Ил гизей» — парка развлечений на основе эпоса «Урал-батыр», «Имэн-Кала» — крепости-замка, арены «Улазово» — турнирной арены для проведения, например, реконструкции рыцарских турниров, музея Сказки и Мифологии народов Азии и Востока, павильона пейнтбола «Лес древней Силы» и детского павильона «Дикая Природа», лабиринтов «Каменная Книга» и «Древний город» и многого другого.