У него не было званий, было только имя

Имя Пизова было у меня на слуху с детства. Помню, как горько сокрушался мой дядя, что медицина бессильна помочь такому человеку. Как-то само собой при этом подразумевалось, что это имя известно всем. Прошли годы, и в газетах появились статьи о Моисее Пизове, написанные его бывшими студентами. Многие выдающиеся башкирские поэты, писатели, драматурги — «птенцы гнезда Пизова». Среди них — народный поэт Башкирии Мустай Карим. «Он не был обременен высокими званиями, знаками отличия. Даже кандидатскую степень защитил по настоянию друзей.

Но он был высокоэрудированным и глубокомыслящим человеком. Его лекции были исповедью человека, очарованного литературой. Многие из писателей Башкортостана, в том числе я, прошли уроки красоты и добра, что преподал Пизов в Башпединституте», — написал он 10 лет назад. Думается, феномен Пизова заключается в сочетании необычайной одаренности, виртуозного владения словом, романтичности натуры, чисто мужского обаяния и трагической судьбы. Все это так типично для представителей русской литературы, которую он так любил и которой посвятил всю свою жизнь.

Лектор без конспектов

Моисей Пизов родился в белорусском местечке Дрисса в 1905 году в семье бедного сапожника. Отцу было 76, матери — 45. После его рождения семья перебирается в Иркутск. Отец вскоре умер, и пришлось малолетнему Моисею работать на обувной фабрике. Он всегда вспоминал дни, когда община направляла бедных детишек питаться на один-два месяца в обеспеченные семьи. В 1917 году его отдали в детдом, а в 1930 году из стен Иркутского университета вышел уже «педагог по русскому языку и литературе в школах повышенного типа» — техникумах, рабфаках. Вскоре Моисей женился на однокурснице — красавице Марии-Ядвиге Каринской, тоже детдомовке. Как один из наиболее способных, он был направлен для продолжения учебы в Ленинградскую академию искусствознания. По окончании был приглашен в Куйбышевский пединститут. Мария работала библиотекарем.

Из воспоминаний Льва Финка, выдающегося ученого, литературоведа, писателя: «Все в нем было необычно. Он никогда не приходил на лекцию, вооруженный тетрадями конспектов. Очень быстро обнаружилось, что у него превосходная память, и он свободно читает лекции на любую тему: от эпохи Ренессанса до Ремарка и Барбюса. Он цитировал наизусть и прозу, и поэзию».

Литературный салон Моисея Пизова

Самарская группа студентов вечерами собиралась на чьей-нибудь квартире. Читали свои стихи, устраивали соревнования, кто больше знает Блока, Брюсова, Ахматову, Гумилева. На этих вечеринках Пизов читал в подлиннике Гейне, знакомил студентов с библейскими заветами. В 1937 году на литературную группу донесли два студента: на этих вечерах читаются антисоветские стихи, ведутся антисоветские дискуссии. Доцент Пизов был обвинен в переписке с жившими в Германии учеными. Моисей выступил в защиту арестованных НКВД студентов, хотя его хотели заставить стать свидетелем по их делу. Он был вынужден переехать в Уфу, где устроился на работу в пединститут имени К. А. Тимирязева. В Куйбышеве остались жена и 10-летний сын Юрий. Пизов навещал их, но забрать их в Уфу не смог — уж слишком неустойчивым было его собственное положение.

«Светлая и незабвенная девочка»

Так случилось, что в Уфе он встретил свою музу — юную студентку Елизавету Васильеву, которая, как и все, не чаяла души в своем преподавателе. Елизавета Лукинична стала его судьбой. Первое время им приходилось таиться, ведь он, женатый человек, преподаватель, не имел права ухаживать за своей студенткой. Но Моисей целиком отдался охватившему его чувству. На одном из институтских подоконников оставлял он своей «светлой и незабвенной девочке» письма, полные удивительной нежности, тепла и огромного счастья.

«Белокурая девушка, ее изогнутые брови, ее звонкий смех и ласковый голос занимают мое воображение постоянно. Я нахожу ее образ всюду: и в трагедиях Шекспира, и в лирике Гейне, и в сверкающем грохоте ночных грез».

23 июня 1941 года Пизов был в числе тех представителей уфимской интеллигенции, которые обратились с письмом в газете «Красная Башкирия» с призывом «честно и самоотверженно выполнить свой долг перед Родиной в любом месте, которое будет указано ходом Великой Отечественной войны».

Возвращаясь на Украину, руководители института пытались переманить уже защитившего кандидатскую диссертацию Пизова в Киев, предлагая выгодные условия, но местные власти не отпустили видного ученого и педагога и предоставили ему две комнаты в элитном доме, бывшем купеческом особняке, где сейчас находится Союз писателей Башкортостана, поставили телефон, а это, по тем временам, было практически роскошью.

Дважды в месяц Пизов читал бесплатные лекции для преподавателей литературы, выступал перед ранеными в госпиталях, а после его публичных лекций «Фашизм против культуры» в доме Красной Армии люди шли в военкоматы записываться добровольцами.

«Пятёрка» за шпаргалку

Из воспоминаний выпускницы 1945 года А. Фроловой: «У Моисея Григорьевича был идеально поставленный голос, которым он буквально околдовывал слушателей. Его приводили в пример студентам театрально-художественного училища. Начинал он читать лекцию негромко, устремив взор кверху. Сразу устанавливалась тишина. Вокруг него всегда было много женщин, которые были готовы пожертвовать ради него многим, но он был влюблен в свою Лизоньку, хотя внешне относился к ней сдержанно».

Как дорогую реликвию хранят бывшие студенты пожелтевшие от времени листочки бумаги, на которых записаны бисерным почерком Моисея Григорьевича отрывки из любимых произведений. Он был требовательным педагогом, но перед экзаменом всегда просил показать шпаргалки и, если они были составлены грамотно и полно, ставил отличную оценку.

В благодарность за валенки

Пизов и в Уфе превратил свою квартиру в своеобразный литературный салон, где собирался широкий круг преподавателей и студенческой молодежи.

Вечеринки у Пизовых, по сути, интеллектуальный андеграунд тех лет, вызывали зависть соседей, преподавателей того же института. Позже они показали на допросах, что Пизов оказывал на своих гостей влияние антисоветского направления, преклонялся перед западным образом жизни. В их интерпретации литературные диспуты превратились в выпивки и ругань. Среди тех, кто оклеветал Пизова, были его коллеги, состоявшие на службе в органах, один из бывших студентов, получивший валенки в подарок от Моисея Григорьевича, пожалевшего бедного юношу.

В 1950 году Моисей Пизов был арестован. Его обвинили в антисоветской агитации во время Великой Отечественной войны, клевете на руководство, утверждениях, что «в СССР тюремный режим, в партии много обывателей и мародеров».

«Только любовь к тебе привязывает меня к жизни»

Пизов был приговорен особым совещанием к 10 годам лишения свободы и этапирован в Сибирь, в лагерь под Иркутском. Верный старый друг Яков Хаст, пока был жив, собирал для него посылки, зарабатывая на них написанием портретов. В лагере Моисей был библиотекарем, написал несколько диссертаций «на заказ» по филологии, философии, политэкономии и докторскую для себя (никогда он ее не защитит). Он познакомился со Львом Гумилевым и предсказал ему большое будущее. Для хрупкого здоровья и тонкой душевной организации Моисея тяжелейшего стресса, страха за жену и сурового климата оказалось достаточно — он заболел туберкулезом.

Но правду о тяготах лагерной жизни от своей Лизоньки Моисей в письмах тщательно скрывал. «В целом мире только ты одна у меня и есть, и только любовь моя к тебе и неугасимая память о твоей великой и самозабвенной сердечности продолжают привязывать меня к жизни и в самые тяжелые дни возрождают во мне надежды на светлое для нас с тобой будущее».

В 1954 году Моисей вернулся полуживым в Уфу, с осунувшимся, пожелтевшим лицом, но не озлобленный. Постановлением от 1956 года дело Пизова было прекращено. После возвращения из лагеря Пизовы жили в коммуналке, позже им дали квартиру в «хрущевке». По-прежнему проводились вечера, но людей собиралось поменьше. О пережитом Пизов всегда вспоминал с горьким юмором, иронизируя над собой. Часто люди шли к нему просто поговорить о жизни, получить совет, послушать этого необыкновенного человека, чьи всегда внимательные, чуть влажные глаза, робкая улыбка, негромкая отчетливая речь остались в их памяти навсегда.

«Всю жизнь Моисей проходил в одном пальто, был бессребреником. Деньги тратил только на книги. Он ругал нас, если книгу по ошибке ставили вверх ногами», — вспоминала сноха Моисея Нинель Александровна, удивительная русская женщина, по крохам собиравшая все, что было связано с именем свекра.

До последних дней жизни Моисей Григорьевич работал заведующим кафедрой русской и всеобщей литературы БГУ. Он не мог ходить, приходилось вызывать такси, и он отправлялся читать лекцию, к которой всегда тщательно готовился. Такси стояло до ее окончания.

На похороны пришёл только Мустай Карим

Жизнь уходила незаметно, болезнь иссушала тело, последний месяц он почти не вставал с кресла, но душевный подъем не покидал Моисея. Умер он 15 ноября 1962 года, не дожив месяца до своего 57-летия. На похоронах было много народа, но из писателей пришел только Мустай Карим. Другие боялись.

Он похоронен в еврейской части Сергиевского кладбища в Старой Уфе. На памятнике — слова из Библии: «Кому повем печаль мою». К Моисею Григорьевичу как ни к кому относятся слова: «У него не было высоких званий, у него было имя».

Елизавета Лукинична умерла в 2007 году в возрасте 90 лет. Сын Пизова, Юрий, с большим трудом разыскал отца и переехал в Уфу. После службы на флоте с отличием закончил электромеханический техникум, но продолжить учебу ему помешали занятия спортом. Несмотря на то, что к 1964 году его отец был реабилитирован, Юрию долго не хотели давать квартиру. Как и отец, он был одаренным человеком: изобретателем, участником ВДНХ, писал стихи, собирал картины. Много лет он проработал на 161-м заводе инженером-конструктором, умер 10 лет назад.