Сплошной экстрим

Наш день в редакции начинается с планерки. Это и зарядка, и разминка, и «разбор полетов» одновременно. Деловая часть — само собой. Но главное — возможность увидеть всех сразу, согреться душой и вдохновиться даже на самые немыслимые трудовые подвиги. Как бы про между прочим наблюдается состязание в изворотливости ума и остроте языка.

Например, преображенный внешний вид коллеги, который прежде не заморачивался по поводу изысканных нарядов, может послужить поводом для всеобщего и искреннего восторга. А герой дня при столь бурной реакции вынужден смущенно оправдываться:

— Вот ведь какая напасть... Как сенатор Катон продолжительное время начинал и заканчивал речь одной и той же фразой «Карфаген должен быть разрушен!», так и моя жена твердила мне с маниакальной настойчивостью: «Ну давай купим тебе костюм, ты же меня компрометируешь в этих джинсах и шлепанцах на работе, ну давай прогуляемся до ближайшего магазина». И вот я в новом костюме и туфлях, и не могу понять, что изменилось?!

Словом, творческая атмосфера преобладает во всем. В первую очередь это касается обсуждения номеров. К примеру, ответственный секретарь зачитывает заголовок запланированного материала, что-то там про серп и молот, довольно невнятное на взгляд некоторых оригиналов. Один возражает, предлагает свой вариант: «Серпом по совести». Другая добавляет: «А молотом по башке». И через паузу уточняет: «По твоей!»

Иногда приходится покидать редакторский кабинет с выражением лица, на котором нетрудно прочесть, например, такое резюме: «Н-да, так радикально победить последствия недосыпа мы и не надеялись». Даже кардинально невыспавшийся человек (а строчки из старой доброй песни «…трое суток не спать… ради нескольких строчек в газете» в нашей редакции актуальны до сих пор) имеет шанс стать стопроцентным бодрячком после планерки, которая для него легко может оказаться сродни ушату ледяной воды. Особенно если, не приведи господи, в номере прошла ошибка. Вообще-то мы не без оснований считаем, что нашу корректорскую службу отличает высочайший профессионализм. Невозможно посчитать, сколько «ляпов» поймали на газетных полосах такие знатоки русского языка, как Валентина Самсонова, Евгения Дубинина, Татьяна Хузеева, Лилия Киреева и Гульсирень Гильманова. Однако не следует забывать, что совсем не ошибается только тот, кто ничего не делает. Да и ситуации случаются такие, что будь хоть семи пядей во лбу — не уследишь. Например, моя первая планерка запомнилась тем, что снимок на первой полосе вышел … вверх ногами: и люстра, на полу лежа, светила, и люди на головах стояли. В то время фотографии на полосы приклеивали в редакции и отправляли в печать. Как оказалось, в типографии снимок отклеился, и печатники, не глядя, пришпандорили его обратно. А нам пришлось приносить читателям извинения. В другой раз, тоже в типографии, перепутали полосы, и в свежем номере повторно вышла вчерашняя первая страница. Может, кому-то и было очень смешно: на первый взгляд, два совершенно одинаковых номера, а открываешь и получаешь столбняк, поскольку все остальные страницы совершенно разные.

Ну а если по-честному, то и сами мы тоже «отличиться» умеем. Особенно, когда стремимся преуспеть по части оперативности. Как-то в июне потребовался снимок из района, в котором фотокор побывал в марте. Ну не гнать же за сотни километров из-за одной иллюстрации! Художник лихо «снял» с героя шапку, изобразил нехитрую прическу… Наутро читатели из этого района оборвали редакционный телефон: все весело спешили сообщить, что наш герой по жизни лысый был.

Но бывает, что иногда все же «прокатывает», и ошибочка остается незамеченной. Один уважаемый писатель, любезно ответив на наши вопросы, сам написал интервью… В подзаголовке значилось «С известным писателем таким-то беседует наш корреспондент». Я подумала: «Это скучно! Надо бы привлечь читателя чем-нибудь повеселее». И решительно вычеркнув подзаголовок вместе с фамилией, придумала, на мой взгляд, более яркий. На планерке в тот самый момент, когда нахваливали этот материал, коллега тихим шепотом спросил меня: «А с кем интервью-то?» Это прозвучало как гром среди ясного неба, и я заорала ему в ухо: «Тихо, молчи, никому не говори!». И с ужасом поняла, что мне действительно удалось повеселить читателя нескучным подзаголовком, поскольку, убрав фамилию писателя, больше нигде ее не обозначила. А по имени-отчеству догадаться не каждый мог. Коллега никому не сказал, а я начала жить в ожидании расправы. Писатель пришел месяца через два, я моментально впала в ступор и не сразу поняла, что меня совершенно искренне благодарят за хорошую работу над текстом. Случилось чудо: он сам не заметил, что там нигде нет его фамилии. И только спустя годы я осмелилась признаться ему в содеянном. И еще раз убедилась: истинно талантливые люди щедры на добро. Известный писатель, драматург, публицист Газим Шафиков только весело заметил: «А если кто не понял, с кем это интервью — так, значит, оно ему и не надо».

Конечно, любая ошибка расценивается в редакции как чрезвычайное проишествие. Но стараемся бороться именно с «косяками» (так мы их меж собой называем), а не с теми, кто их допустил. Психологи считают, что излишняя старательность отрицательно сказывается на внимательности. Вместе с тем наличие чувства опасности способствует концентрации усилий в экстремальной ситуации. И, как показывает практика, наше журналистское ремесло — один сплошной экстрим и есть.