Freerider problem . Как это работает?

Вот, например, у меня на этаже жила семья тихих алкоголиков. Зимой они съехали – обменяли жильё на более дешёвое. Меньше, в худшем районе, зато с доплатой. Потом мне, кстати, звонили из банков, из каких-то ещё кредитных учреждений, спрашивали, правда ли, что соседи съехали, и были очень разочарованы, узнав, что это действительно так. Видимо, кредит не погасили.

На их место вселилась довольно симпатичные ребята, молодая семья. Муж, жена в декретном отпуске и маленький ребёнок. И они пошли собирать подписи против очередного повышения каких-то там платежей, которые управляющая компания обещала повысить, если никто не будет против. Типа, молчание – знак согласия. Уже не помню, в чём там было дело.

Я, разумеется, подписался против повышения. Сказал спасибо девочке за то, что у нее есть время и желание заниматься общественной деятельностью, хотя бы пока в декрете по уходу за ребёнком. Девочка направляется к компании бабушек разного возраста, которые тут давно живут и сейчас стоят и обсуждают погоду. И вот она предлагает им подписать письмо в УК, что они против повышения сборов. И я наблюдаю совершенно явную агрессию со стороны всегда дружелюбных, по крайней мере, со мной, бабулек, которые в ответ рычат, посылают девочку чуть ли не матом, мотивируя это нежеланием вообще что-либо подписывать и предпринимать.

После этого меня чтой-то прорвало, и я высказал горластым бабкам всё, что я думаю об их позиции на понятном им языке. Видимо, я был нервным после работы, так что это имело эффект даже у прожжённых бабок. На что я, кстати, не рассчитывал. Ну, просто у меня был трудный день, накипело. Но все соседи неожиданно согласились с моей точкой зрения и всё подписали, а потом убедили других. Через пару дней у подъезда даже провели некое собрание, в котором я, к сожалению, по уважительной причине не участвовал, выбрали пару активистов из числа неработающих лиц, в том числе эту девочку в декретном. Новоиспечённые активисты тут же начали действовать в меру своих сил. Они разыскали где-то уборщицу, которая получала с подъезда деньги и ничего не мыла, и заставили её работать.

Я это к тому, как и почему возникает и существует общественная деятельность, и с какими проблемами сталкиваются коллективные действия.

Но дальше я ничего не буду говорить, потому что всё, что я мог бы сказать по этому поводу, уже сказано более талантливым чем я человеком, профессором, институциональным экономистом Александром Аузаном. Поэтому я просто вставляю кусок из его книги:

«Вы живете в многоквартирном доме, вдруг происходит скачок напряжения в сети, и у всех сгорает техника – видеомагнитофоны, телевизоры, холодильники. Вместе с несколькими людьми из вашего дома вы идете в общество потребителей, пишете претензии организациям, ответственным за поставку электроэнергии, при необходимости идете в суд. В результате все жители вашего дома получают компенсацию. Потом начинается вырубка деревьев рядом с домом. Вместе с несколькими людьми из вашего дома вы идете в «Гринпис», Социально-экологический союз, экологическую милицию, прокуратуру. Если вырубку удается остановить, для кого растут деревья? Деревья растут для всех жителей дома, даже для тех, кто и не думал идти в «Гринпис». Поэтому когда рядом начинается уплотнительная застройка и все ожидают, что вместе с несколькими людьми из вашего дома вы займетесь и этим вопросом, вы спрашиваете себя: доколе? Сколько можно заниматься тем, что приносит результаты всем, а издержек требует от меня? Разве я родился для того, чтобы нести издержки общественной деятельности? Мне что, больше делать нечего? Можно ведь читать книжки, писать стихи, ездить в путешествия и вообще есть масса других способов разумно потратить время.

В институциональной экономической теории этот феномен носит название freerider problem – «проблема безбилетника», или «проблема халявщика». Если вы производите общественное благо, надо учитывать, что оно обладает двумя признаками: во-первых, оно неконкурентно в потреблении, а во-вторых, оно неисключаемо из доступа. Все имеют равный доступ к общественному благу, при этом его не становится меньше от того, что все им пользуются. Однако в результате не очень понятно, как покрывать издержки производства этого общественного блага. Если вы, скажем, печете пирожки, то, когда вы их продаете, на вырученные деньги вы можете купить муку и опять испечь пирожки. А если вы занимаетесь общественной деятельностью, то все происходит иначе. Вы сделали что-то хорошее для людей, они этим попользовались – и все. Дальше вы снова что-то делаете хорошее, люди опять этим пользуются, но как обеспечивается воспроизводимость всей этой деятельности, совершенно непонятно. Между тем она воспроизводится, причем в огромных масштабах – очень многое из того, что мы привыкли считать результатом действий правительства, на самом деле является результатом именно общественной деятельности.

Как же решается «проблема халявщика», одно из главных препятствий для общественной деятельности? Единого решения нет, зато существует множество решений частных, которые определяются тем, что, во-первых, сами общественные блага бывают очень разными, а во-вторых, их производством занимаются очень разные группы: большие, малые, однородные, разнородные. Давайте попробуем разобраться, как именно это происходит.

К счастью, жизнь устроена немного сложнее, чем теория, и не вполне понятно, существуют ли в реальности абсолютно чистые общественные блага. Возьмем мост через реку – казалось бы, чем не чистое общественное благо? Он нужен всем. Но вряд ли это благо можно считать совсем уж неконкурентным – ведь не могут же все одновременно по этому мосту проехать. Или возьмем ядерное оружие – казалось бы, оно должно обеспечивать безопасность всех без исключения жителей той или иной ядерной державы. Но проблема в том, что существует такая штука, как пояса противоракетной обороны, и они обычно покрывают страну не вполне равномерно: Москва, допустим, таким поясом окружена, а Омск – нет. Академик Сахаров рассказывал историю о том, как генеральный секретарь Брежнев научил его тому, что надо думать про всех людей. Обсуждалась возможность ядерного контрудара со стороны КНР, и Сахаров объяснял, что китайские ракеты все равно дальше Омска не долетят, на что Брежнев сказал: «А в Омске, между прочим, тоже советские люди живут». Выясняется, что общественные блага не такие уж неисключаемые и неконкурентные, и даже если они и достаются всем, то не в одинаковой пропорции.

Не менее сложно устроены и группы, которые производят эти общественные блага. Возьмем, например, такую социальную группу, как жители одного подъезда. Допустим, это интеллигентные старушки, которые обсуждают установку домофона в своем подъезде. Найдут они консенсус по поводу того, нужен ли им домофон, какой домофон дорогой, а какой приемлемый? Думаю, да – потому что у них близкие представления о том, что в подъезде лучше, когда там герань на окнах, а не общественный туалет, и понимание ценности денег у них тоже очень близкое. А теперь представим, что в этом подъезде кроме интеллигентных старушек живет еще пара «новых русских». Будет в этом случае найдено решение по производству общественного блага – домофона? Тоже да. Конечно, на общем собрании жильцов будет полчаса или час крика, но потом один «новый русский» скажет другому: «Слушай, Петь, мы уже тут с тобой потеряли больше времени, чем стоит этот домофон. Давай пополам скинемся и поставим этот чертов домофон». В этой ситуации частная выгода превышает общественные издержки…»

Стилистика и орфография сохранены