Дом на линии огня

Четыре месяца, с августа по декабрь 2024 года, просидела 50-летняя Ольга Ходоренко в подвале дома деревни Новоивановка Суджанского района Курской области. В те страшные дни захватившие деревню укронацисты убили ее мужа и ранили его дочь. На днях женщина позвонила в редакцию «РБ», чтобы поблагодарить бойцов из Башкирии, спасших оставшихся в живых жителей деревни. Впрочем, ее рассказ не нуждается в комментариях.

Стреляли и смеялись

Ольга — жительница села Коренево Курской области. Летом 2024 года они с мужем гостили в Новоивановке у его дочери от первого брака Елены. Там и настигло их известие о приближении украинских захватчиков. Большинство жителей успело выехать, но муж Ольги Анатолий недавно перенес инсульт, и им пришлось задержаться. Всего в деревне оставалось около 30 человек.

— Они пришли к вечеру 6 августа и в тот же день расстреляли троих местных жителей — женщину и двоих мужчин, — голос Ольги обманчиво спокоен, как будто она рассказывает о давным-давно пережитом. — Пришли и к нам, проверили документы, придираясь к каждой строчке, к фотографиям. Тронуть нас не тронули, но в глазах — ненависть. Я боялась: узнают, что у меня сын мобилизованный воюет — убьют на месте.

Деревню сразу же начали бомбить, и семья спряталась в подвале. А через пять дней от дома ничего не осталось. Пришлось перебраться в чужое жилье.

— Вскоре хохлы согнали всех, кто остался в деревне, в одно место, чтобы мы все рядом жили. Мы только потом догадались, зачем: они вокруг нас поставили свои орудия, чтобы наши туда не стреляли. Мы были живым щитом, — объяснила Ольга.

Больному супругу в сыром подвале стало хуже, и женщины перенесли его в баню во дворе. Так и жили — месяц, другой. Иногда захватчики «милостиво» разрешали сельчанам, среди которых были в основном пожилые люди и женщины, днем ненадолго выйти, чтобы раздобыть воды или еды. Так было и 18 октября, когда запасы подошли к концу и Ольга с Еленой получили разрешение отправиться к старому дому, чтобы поискать оставшиеся там продукты — картошку, сахар.

— А когда мы вышли на улицу, они внезапно начали стрелять в Лену. Не знаю, почему, наверное, просто для развлечения. Лена упала, я с трудом затащила ее в дом, а они смеялись и показывали на нас пальцем.

У женщины было пять огнестрельных ранений, перебиты обе ноги, сломана рука. Ольга недолго оставалась с парализованным мужем и раненой родственницей на руках. Той же ночью прилетели украинские дроны, и один из них дотла сжег баню, в которой лежал Анатолий. Спасти его не смогли.

— А еще в деревне была одна бабушка, — внезапно вспоминает Ольга. — Ей 98 лет, пережила Великую Отечественную войну. Хохлы вытащили ее из подвала и автоматом в спину тычут: «А ну повторяй, бабка: слава Украине». И на телефон снимают. Да что ж это такое! — ее голос впервые срывается.

Ни минуты тишины

А 22 октября в Новоивановку вошли российские бойцы. Это были военнослужащие из Башкирии.

— Той ночью подъехал украинский танк и начал разворачивать башню в сторону нашего дома, чтобы выстрелить, — рассказывает Ольга. — Но наши подбили этот танк, и он убрался. Все вокруг горело, было светло, как днем. Бойцы помогли вынести из горящего дома Лену, отнесли ее в подвал. И там, в подвале, мы жили еще два месяца вместе с нашими ребятами, а вокруг шли бои.

Дом находился в 60 метрах от передовой, вспоминает она. Прилеты днем и ночью, ни минуты тишины. В одну из ночей прилетело в их дом, вышибло дверь, снесло крышу.

— Говорят, в такие моменты вся жизнь перед глазами пролетает. Это неправда, — уверяет Ольга Ходоренко. — Ничего не вспоминается, ты просто сидишь и думаешь: неужели это все? И больше ничего не будет? А там летит, и ты понимаешь, что сейчас где-то здесь упадет. И поначалу были даже истерики. А потом постепенно не то что привыкаешь — к этому нельзя привыкнуть, но уже реагируешь совсем по-другому. Не падаешь в обморок, не закрываешь уши, а смотришь по сторонам — может быть, помочь кому-то рядом надо, что-то сделать, не сидеть без толку.

Бойцы заходили в подвал перебежками — приносили воду, еду, лекарства. Сначала делились своими продуктами, а позже поставили женщин на довольствие. Для раненой Лены нашлось все необходимое, ей кололи антибиотики, делали перевязки.

— Запишите: третья рота, 56-й полк, — говорит Ольга. — Я хотела бы и родителям этих ребят передать огромное спасибо, и их командованию. Их командир с позывным «Кабан» — очень отзывчивый человек. Он каждый раз, как выходил с бойцами на связь, про нас спрашивал, беспокоился, не нужно ли нам чего.

Она перечисляет позывные бойцов, два месяца деливших с ними сырой подвал: «Юрист», «Шатун», «Стрелок», «Сахалин», «Ярый». За это время они стали практически родными, рассказали женщинам о своей жизни, показывали фото родных и друзей в телефонах.

— Один показался мне совсем молоденьким, — вздыхает она. — Позывной у него — «Калина». Я спрашиваю: «Деточка, сколько ж тебе лет? Почему ты сюда пошел?» А он улыбается, глаза голубые-голубые. И говорит: «Двадцать пять. А кто же пойдет, если не мы?»

Новоивановку освободили от оккупантов 12 декабря. А 19-го Ольгу и Елену, как и остальных уцелевших жителей деревни, вывезли в безо­пасное место. Это было непростой задачей. Эвакуационная группа ждала плохой погоды — тумана или метели, чтобы видимость была похуже, так как дроны продолжали лететь.

— И вот я вышла из подвала, а ноги не слушаются, отнимаются, — жалуется Ольга. — Смотрю по сторонам, а от деревни вообще ничего не осталось, ни дома, ни деревца, одно голое поле. И ребята нас с Леной тащили, мы бежали, падали, прятались под какими-то ветками.

Женщин вывезли в Кореневский район. Там уже ждала «скорая», которая увезла их в Курск, в больницу. Позже Ольгу выписали, а Лену отправили на операцию в Москву: кости срослись неправильно.

Не плюй в колодец

— Обязательно напишите про бойца Венера, позывной «Шатун», он из Ку-юр-газинского района, — Ольга Ходоренко по слогам зачитывает сложное башкирское название. — Очень открытый и добрый человек. Бывало, сидим мы с ним ночью в подвале. Я вздохну, а он мне: «Думай о хорошем!» И начинает что-нибудь рассказывать, отвлекать нас от переживаний. Я позвонила его матери, как только нас вывезли и связь появилась. Она плакала от радости: два месяца не знала, что с ним. Сейчас он ранен, в госпитале. Мы общаемся, перезваниваемся.

Познакомился с «Шатуном» и горячо поблагодарил его за спасение матери и сын, под Новый год приехавший из зоны СВО в краткосрочный отпуск. В Курске сейчас живут и другие родные Ольги: сестра с племянниками, дочь с внуками. После четырех месяцев неизвестности они уже и не надеялись ее увидеть. Боялись, что даже могилы не найдут.

— Все нормально, главное, мы живы, — Ольга не теряет оптимизма. — В Коренево, где я жила, квартира моя разбита, а о доме Лены в Новоивановке и говорить нечего, его просто больше не существует. Но нам обещают сертификаты на жилье, что-нибудь да купим. Вот только документы все сгорели, надо будет восстанавливать. К счастью, я успела спасти паспорта.

Напоследок она вспоминает: там, в подвале, вода была на вес золота. Люди радовались, когда выпадал снег, — вылезали собирать его, рискуя жизнью. Потом топили в котелке и пили. Когда в захваченных укронацистами деревнях отключили свет, перестали работать все колонки. А большинство колодцев оказались заброшены. Новоивановке еще повезло: здесь уцелели целых три колодца.

— Я и сама несколько раз бегала туда за водой ранним утром, перед рассветом. А ведь думали, что никогда больше не понадобится набирать воду по старинке, раз цивилизация пришла, — усмехается Ольга. — Сейчас читаю в интернете клятвы жителей тех мест лично вычистить все колодцы, когда закончится война. Лишь бы она скорее закончилась, и наши ребята вернулись домой!