За мир, добро и правду

В январе он объявил о своем решении уйти на СВО. И уже в июле стал одним из героев документального фильма об участниках специальной военной операции, снятого по заказу Донецкой Народной Республики. Заслужил. За этот неполный год Алексей Локотченко стал командиром артиллерийского отряда, перешел в штурмовую группу в должности заместителя командира, получил два ранения и, несмотря на это, вернулся в строй, продлив контракт.

— Какие мотивы вами двигали, когда вы принимали решение уйти на СВО?

— Я подписал контракт в день своего рождения, 13 февраля, — не специально, так получилось. Решение принял не спонтанно. Ушел бы раньше, но каждый раз в больший приоритет выходили другие дела. Руководил штабом формирования добровольческих батальонов. Будучи депутатом, нес ответственность перед избирателями, должен был проводить приемы граждан, отстаивать их интересы. Но я часто присутствовал на похоронах погибших бойцов. И во время одной из траурных церемоний понял, что сам должен быть в зоне специальной военной операции. Уладил все дела и отбыл к месту службы.

— Наверное, там отношение к вам было особым, все-таки вы депутат.

— Это я здесь депутат, а там — боец, такой же, как и все. При первой встрече с командиром разговор был короткий. Он хотел нас видеть, поскольку был наслышан о героизме уроженцев Башкортостана во время Великой Отечественной войны как раз на тех территориях, за которые и мы бьемся теперь. Командир поинтересовался, есть ли у меня опыт службы, склонность к математике. Задал прямой вопрос: боитесь? Получив отрицательный ответ, приказал приступить к службе. Мы развернулись и отправились делать то, что он нам велел. Дальше все как у всех: обучение, жизнь в казарме. Поначалу я был простым бойцом, номером расчета — если говорить на «артиллерийском» языке. И только впоследствии, уже сдав экзамены, был повышен в должности.

Кстати, мой прадед Павел Локотченко воевал и погиб под Курском в 1942 году. Он служил командиром танка. При переходе через реку понтонная переправа разрушилась под прицельным огнем вражеской артиллерии, и танк вместе с экипажем ушел на дно.

— Но страшно-то было?

— Скажу откровенно: до конца быть готовым к боевым действиям невозможно. Несмотря на то, что я принимал участие в формировании первых наших добровольческих батальонов, ездил на территорию специальной военной операции с гуманитарными миссиями, понимание сути СВО пришло только с боевым опытом.

Как ни странно, но именно в этих условиях острее всего осознаешь ценность мира, добра и правды. Так, как видят специальную военную операцию бойцы, ее не видит никто. Я, ни минуты не сомневаясь, продлил контракт, чтобы внести свой вклад в нашу общую победу и покарать врага за все те зверства, которые он учинил, за то страшное, что творят наемники, в частности, на территории Курской области, где я сейчас нахожусь. Мы находим их телефоны с видеозаписями, там все зафиксировано…

— Как получилось, что вы попали в штурмовую группу?

— Когда произошли события в Курской области, интернациональная бригада «Пятнашка» добровольческого корпуса минобороны РФ, в составе которой я служу, одной из первых отправилась на подмогу. Я не мог уехать с первой группой, потому что еще проходил лечение после второго ранения. Но попросил докторов завершить его как можно скорее. Когда с ноги после минно-взрывной травмы сняли все приспособления и я смог передвигаться, отправился в Курскую область уже со второй группой бойцов.

В этот момент мне предложили должность замкомандира штурмового отряда «Архангел» все той же «Пятнашки». К тому времени я уже размышлял о том, чтобы перейти из артиллерии в штурмовики, поэтому был к этому готов.

Сейчас я заместитель командира по огневой поддержке непосредственно на линии боевого соприкосновения — это гранатометы, система АГС, минометы. Прикрывая штурмовиков огнем, мы помогаем им продвигаться вперед. С командиром штурмового отряда решили, что это самый подходящий способ применения моего боевого артиллерийского опыта.

— Как ваши родные отнеслись к тому, что вы отправились служить?

— Мама моему решению не особенно удивилась, гораздо сильнее волновалась, узнав, что я продлил контракт. Как отец двух сыновей я ее прекрасно понимаю. Но после откровенного разговора, думаю, она меня поняла и приняла мое решение.

— Ее переживания понятны: в штурмовой группе риск возрастает.

— Рискуют все одинаково. Единственное, у штурмовиков выше риск получить пулевое ранение с угрозой для жизни, а для артиллеристов — контрбатарейный удар либо осколочное ранение. Но учитывая, что бои идут с использованием беспилотных систем, а они дотягиваются до любого вида гаубичного вооружения, в принципе, разницы между артиллерией и штурмовым отрядом нет. Но вот физические нагрузки возросли, так как приходится преодолевать большие расстояния между линиями. В определенной местности у транспорта шансов просто нет, приходится идти пешком.

— Как вы получили ранения?

— В первый раз это произошло, когда я, будучи командиром артиллерийской батареи, находился с ребятами на боевых позициях. Мы попали под вражеский контрбатарейный обстрел, произошел взрыв. Помню, земля буквально посыпалась с неба, стало темно, стеной встала пыль, ничего не видно, в голове звенит — контузия.

А второй раз прилетело во время привала, когда мы, находясь в небольшой лесополосе, готовили обед, предвкушая отдых. Вроде все было спокойно, но вдруг я слышу, как что-то пищит, и звук все ближе. Вражеский беспилотник пытался залететь в пролесок. Поняв, что обнаружены, мы успели спрятаться в укрытие за секунду до того, как последовал удар дрона-камикадзе, к счастью, с маленьким зарядом. Но когда в укрытие ныряешь, самым уязвимым местом остаются ноги.

Осколками зацепило левую, случился перелом со смещением, разорвало связки. Но считаю, что мне очень повезло. Спасибо ребятам за то, что меня вытащили. Если честно, казалось, будто ногу напрочь оторвало.

— Каково это — быть командиром?

— В полной мере свою ответственность я осознал, когда впервые попал со своими бойцами под обстрел. В короткие секунды после взрыва единственный вопрос, который возник в затуманенной от контузии голове: где мои люди? Окликнул всех, попросил друг друга проверить, а сам в это время пытался вылезти из-под завалов. Одного нашли, к сожалению, погибшим. Я понял, что как командир не могу сейчас позволить себе идти на поводу у эмоций, потому что нас могли добить вторым накатом. Надо было забрать товарища и отходить, а для этого правильно скомандовать: как отходить, по сколько человек, куда. После этой ситуации я начал лучше понимать своих командиров. У меня в подчинении 40-50 человек, а у них до тысячи.

Меня сложно удивить, но командир штурмового отряда «Конев» не может не изумлять своей харизмой. Командир интербригады с позывным «Абхаз» и вовсе человек с большой буквы. Сам из Абхазии, поэтому и выбрал себе такой позывной. В Донбассе он с 2014 года, прибыл в составе группы из 15 человек — друзей, единомышленников, которые не остались равнодушными к произошедшим событиям и хотели помочь мирному населению. А теперь он командует огромным подразделением. К тому моменту, когда произошел прорыв на территорию Курской области, подразделение уже десять лет дислоцировалось в Донецке. Но командир принял решение ехать. Разве такой человек не может не удивлять?

— На фронте неизбежны потери бойцов…

— Слава богу, их не так много, но переживаю тяжело. Одна из последних ситуаций, к счастью, обошлась без потерь. Ребята, среди них на тот момент были раненые, попали под обстрел, а у нас не было возможности эвакуировать их сразу. И уже когда они были в госпитале, я спросил: «Долго ждали?» «Командир, все нормально», — ответили они.

В нашем подразделении никогда не бросают. Никогда. Это твердая установка командира. Эвакуация всегда происходит по-разному — в зависимости от местности, времени суток и обстановки. К примеру, минометный и артиллерийский обстрел всегда идет под наблюдением дрона-разведчика. И те, кто им управляет, эвакуационную группу, конечно, сильно ждут. Поэтому сначала нужно решить вопрос с дроном и только потом приступать к спасению. Все бойцы проходят обучение по оказанию первой медицинской помощи себе или раненому товарищу на случай, если надо будет продержаться какое-то время.

— Как депутат какие проблемы, касающиеся социализации участников СВО, вы видите?

— В принципе, то, что мне хотелось бы, и так претворяется в жизнь: оказывается медицинская и психологическая реабилитация, помощь в трудоустройстве. Единственное, я планирую выступить с предложением увеличить ежемесячное пособие для ветеранов боевых действий, приблизив его к прожиточному минимуму.

«За ленточкой» совсем другая жизнь, а человек быстро ко всему привыкает. И чтобы участникам СВО было легче здесь, в тылу необходимо подготовиться. Создавать все условия для реабилитации, возвращения к мирной жизни, социализации.

Когда ребята вернутся, то будут охотнее прислушиваться к подобным себе. Не зря к работе в фонде «Защитники Отечества» привлекают демобилизованных — им проще найти с ветеранами общий язык.

— Находясь в эпицентре событий, как вы оцениваете вклад Башкортостана в поддержку участников специальной военной операции?

— Вклад республики огромный. Без надежного тыла ни одна армия не одержит победу. Благодаря главе Башкирии Радию Хабирову, депутатам Госсобрания, руководителям местных органов самоуправления, помощи большого количества людей бойцы получают тепло и поддержку из дома. Они связываются с близкими и понимают, что и им внимание уделено. Ребята делают все, чтобы здесь продолжалась мирная жизнь, но им важно, чтобы и о них помнили, заботились, думали.

Очевидно, что Башкирия поддержку специальной военной операции ставит на первое место. Есть с чем сравнивать. Если вы обратили внимание, то и на инаугурации главы республики присутствовали бойцы СВО. Это о многом говорит.