Экология души

Вице-премьером правительства Башкортостана по социальным вопросам Лилия Гумерова стала меньше трех месяцев назад. Но назвать ее новичком в этой сфере нельзя. Работала в школе, потом отвечала в городской администрации за образование, медицину, культуру, молодежную политику, была уполномоченным по правам ребенка и курировала социальный блок в республиканском парламенте.

— Лилия Салаватовна, есть мнение, что законы у нас хорошие, а их исполнение хромает. Наверное, и вы, будучи вице-спикером парламента, бывали недовольны тем, как они реализуются. Теперь вы перешли в другую ветвь власти — исполнительную.

— Я не стала бы проводить такую грань, что, мол, здесь поработала законодательная власть, а теперь очередь исполнительной. Принятие закона — это большой совместный труд с привлечением разных специалистов, это обсуждения, доработки, поправки, согласования. Исполнительные органы власти тоже обладают правом законодательной инициативы. Если посмотреть практику нормотворчества, будет видно: большинство законопроектов подготовлены именно ими.

Основная проблема тут в слабо прописанных алгоритмах исполнения законов, механизмов межведомственной взаимосвязи. Эту задачу сегодня совместно должны решать органы исполнительной и законодательной власти, чтобы уже на стадии принятия документа было ясно, как он будет исполняться, какие нормативно-правовые акты должны его дополнить. Эта часть работы, как мне кажется, еще недостаточно отшлифована.

— В один из недавних законов о выделении земельных участков семьям с тремя и более детьми или с ребенком-инвалидом буквально на прошлой сессии Госсобрания внесены существенные дополнения. Теперь участки предоставляются членам семей в общую долевую собственность в равных долях, а также запрещается снимать их с учета при достижении детьми совершеннолетия до получения земли. Как обстоят дела с его исполнением?

— На начало декабря в республике предоставлено 4 тысячи 499 земельных участков многодетным семьям, а воспитывающим ребенка-инвалида — 842. Из 35 тысяч 932 семей, воспитывающих трех и более детей, с заявлениями для выделения земли обратились 15 тысяч 276 — это 42 процента. Из них более 5 тысяч проживают в городах. Внесенные в республиканское законодательство новшества еще более укрепляют права названных категорий семей.

— Для людей с небольшим достатком есть еще одна возможность улучшить жилищный вопрос — это социальное жилье. Вы согласны?

— Конечно, строительство социального жилья надо развивать.На мой взгляд, востребовано и такое направление, как рынок социальной аренды. Известно, что тысячи семей снимают жилье. Если хотя бы бюджетные работники имели возможность социальной аренды с возможностью его последующего выкупа, то, наверное, острота квартирного вопроса во многом бы спала. И для государства очевидные плюсы — оно получало бы деньги за аренду. Упала бы цена на стоимость снимаемого жилья, этот рынок стал бы более прозрачным. И в то же время люди среднего достатка получили бы реальную поддержку в решении жилищного вопроса.

— Есть у нас еще граждане, которые вовсе не имеют жилья. О них почему-то говорят редко. Это бомжи. Они уже попали в поле зрения нового вице-премьера?

— Безусловно, мы ломаем голову над тем, что можно сделать для этих людей. Это живые люди, за ними стоят судьбы, в большинстве трагедии, конечно, ими нужно заниматься. На мой взгляд, важно их не только обогреть, оздоровить, предложить ночлег, но и представить дальнейшее социальное сопровождение — помочь восстановить документы, заново адаптироваться в обществе, трудоустроить, найти родственные связи. Думаю, и государству выгоднее помочь им восстановить свои права. Но есть среди них контингент, для которых бомжевание — образ жизни, философия, кто выброшен на обочину жизни не в силу трагических причин. Тут трудно предложить рецепт счастья. А если они нацелены на совершение преступлений, должны подключаться правовые механизмы.

— Как бы вы охарактеризовали законодательство республики в области социальной политики?

— Президентом Рустэмом Хамитовым очень четко поставлена задача — адресность и социальная справедливость. Сегодня мы делаем акцент на отказе от большого количества пособий с малым объемом финансирования. Например, глава региона предложил выплачивать с 1 января 2013 года три тысячи рублей на каждого ребенка от полутора до трех лет в семьях с тремя и более детьми, если их доход ниже 5 тыс. 600 рублей. Это существенная сумма, которую можно пустить на квартплату, на продукты, одежду. Словом, любая мера соцподдержки должна бить по конкретным целям, выводить семью на самодостаточный уровень жизни.

— В этом году в республике монетизировали льготы для многодетных семей по физкультурно-оздоровительным и культурным услугам. В сельской местности, где кружков и секций не так много, выплаты пришлись кстати, а вот городские родители возмущены — их дети лишились возможности в прежних объемах посещать такие учреждения, так как теперь за все надо платить...

— Возмущаются родители, которые получали достаточно солидную компенсацию — их дети посещали дорогостоящие фитнес-центры, бассейны и т. д. Но анализ ситуации показал, что из потенциальных получателей лишь небольшой круг мог пользоваться данной льготой, и они забирали достаточно крупную сумму. При этом у тех же сельчан не было ни бассейнов, ни денег. Согласитесь, что так принцип социальной справедливости и адресности нарушается. Поэтому эти льготы и было решено монетизировать, чтобы каждая многодетная семья получала эти, пусть небольшие, суммы и сама решала, на что их потратить — купить сладости детям или отвести их в ЛФК. При этом думаем, как еще можно поддержать ребят, желающих заниматься в нескольких секциях и кружках: сейчас просим глав районов проработать на уровне муниципалитетов (у них есть эти полномочия) скидки для посещения бассейнов, физкультурно-оздоровительных центров для многодетных семей.

— Честно говоря, подсказка напрашивается сама собой: не проще ли вернуть в реальность бесплатные кружки, сделать их доступными для всех желающих, тогда и надобность в таких льготах отпадет?

— Вы правы, но не все так просто, и вопросов по дополнительному образованию довольно много. Главы администраций уже нацелены на инвентаризацию всех кружков и секций на территории своего муниципалитета. Для чего это надо? Приведу пример. Когда сама была заместителем главы по социальным вопросам, проверяла работу местного дома культуры. Выяснилось, что в кружке макраме, в котором значились две педагогические ставки, занимались две девочки... А в секции боевых искусств — 40 мальчишек, вел ее при этом парень на общественных началах, аренду за помещение платили родители, форму купили они же... Может, правильнее пересмотреть наше ресурсное обеспечение? Все-таки за государственный счет нужно содержать востребованные кружки и секции, которые интересны большинству детей, которые целесообразны с точки зрения педагогики, здравоохранения, не так ли? Да, это важные траты, но они должны быть эффективными. В одном регионе мне показали систему электронного учета дополнительного образования. Представляете, таким образом они выявили 53 учреждения, которые существовали де-юро, а де-факто практически не работали. Не 53 педагога — учреждения! Это целые кружки, дома творчества и т. д. Нам тоже необходимо провести подобный анализ.

Указом президента России Владимира Путина определены девять категорий работников социальной сферы, которым поэтапно к 2018 году будет повышаться заработная плата. По нашим предварительным расчетам, средняя зарплата врача в 2018 году будет составлять 77 с половиной тысяч рублей, у социального работника — 38 тысяч. Но я сразу сказала коллегам, что это будет не слепое повышение. Пропорционально возрастают требования к квалификации специалистов, к их отношению к делу. Говоря проще, в социальной сфере должны остаться профессионалы высокого класса, любящие свое дело, вкладывающие в него душу. Усилится внимание и к эффективной работе самого учреждения — от его содержания и до конкретных результатов.

Сейчас практически в каждой сфере прорабатываем вопросы эффективного контракта и стандарты работы. Я далека от мысли, что мы враз перевернем мир, но скрупулезно и ежедневно заниматься переворотом в сознании людей, которые сами задействованы в этом процессе, прописывать правила игры, требовать и контролировать — в этом я вижу свою задачу.

— Вы говорите о душевных качествах работников социальной сферы и одновременно о стандартах работы. Разве можно, заставляя трудиться по стандартам, научить человека быть душевным, неравнодушным, любить свое дело?

— Стандарты — не отвлеченное понятие. Это приближенный к жизни порядок, критерии, по которым оценивается качество услуги. В этом плане я бы привела в пример специалистов первичного звена здравоохранения. Скажем, педиатр, у которого на участке нет случаев младенческой смертности, запущенных заболеваний, жалоб на грубость, и вообще он своих пациентов знает в лицо, получает доплату 10 тысяч рублей. Столько же имеет его коллега, у которого младенческая смертность не снижается годами, люди жалуются на его невнимательность и хамство. Но названные доплаты как раз направлены на стимулирование такого неравнодушного отношения к работе, иначе просто обидно. Вот вопрос о стандартах, качестве работы и заточенности на конечный результат. Главные врачи, конечно, должны его регулировать, но не все хотят этим заниматься. А ведь здесь стандарты — это спасенные жизни, снижение показателей смертности.

— Никакие доплаты врачам, к сожалению, не повлияли на неразбериху с платными услугами в здравоохранении...

— Новый закон об охране здоровья граждан четко определяет государственные гарантии оказания бесплатной медицинской помощи, а также впервые прописывает понятие платной медицины.

— Почему же в этих вопросах часто возникают проблемы?

— Думаю, ситуации, когда больной вынужден идти на платный прием, часто создаются искусственно — ну не могу я ждать очереди на УЗИ три недели, если болит сейчас и пройти эту процедуру можно тут же и у того же доктора! С этим нельзя мириться, необходимо разбирать каждый случай и жестоко за него карать. Но и каждый из нас должен знать свои права, как это банально ни звучит, и быть готовым их отстаивать. Другого рецепта я не предложу. Сейчас мы будем уходить от практики, когда один и тот же врач утром ведет прием пациентов на бесплатной основе, вечером — на платной. Получается, он заинтересован, чтобы вторых было больше.

Платные услуги могут предоставляться за палаты более комфортного пребывания, за индивидуального врача, какие-то дополнительные, сверх обязательного лечения, услуги, обследования.

Конечно, государство должно обеспечить все для нормального функционирования лечебных учреждений — материальную базу, кадры. К сожалению, далеко не все тут соответствует необходимым требованиям. Сегодня в систему здравоохранения только по проекту модернизации поступили огромные деньги — 15 млрд рублей. Таких средств медицина еще не видела. Их надо грамотно использовать.

Одна из причин, которая ведет к описанным ситуациям, нехватка профессиональных кадров. Мы планируем изменить условия целевого приема в вузы. В том же медицинском из 500 первокурсников — 250 целевиков. А после интернатуры до больниц доходит человек 50, потому что поступали они не по убеждению стать врачом, а просто получить высшее образование. По моему мнению, целевой прием должен стать дополнительной гарантией, помощью талантливому ребенку, победителю олимпиад, благом для думающего, ответственного выпускника, а не прерогативой для определенного круга лиц.

— Мои коллеги часто призывают в СМИ перечислить деньги на операции тяжелобольных детей. Неужели государство не может полностью взять на себя лечение хотя бы этих маленьких пациентов?

— Все формы оказания такой помощи прописаны в госгарантиях. Но часто бывает, что находятся какие-то нестандартные методики, редкие лекарства, которые не подходят массово всем, но в отдельных случаях незаменимы. Или нет возможности ждать очереди, а обойти ее — значит отодвинуть на более поздний срок операцию такому же больному ребенку. Такого рода случаи иначе как на благотворительной основе решить маловероятно.

— У нас благотворительность слабо развита, тем более если сравнивать с мировым опытом...

— В этом деле непосредственное участие должны принимать мы, жители страны, республики. В Германии даже за картинами в галереях ухаживают семьями. У нас, согласна с вами, культура благотворительности только начинает набирать обороты. Я за то, чтобы она развивалась, ставилась на системную основу. Только силами государства решать все вопросы не всегда получается.

— В социальной сфере, где на все всегда не хватает денег, спонсорской помощи можно просить каждую минуту. При этом известно, что действующий в республике благотворительный фонд «Урал» располагает солидными средствами и готов помогать в строительстве и содержании соцобъектов, оплачивать людям дорогостоящее лечение и т. д. Но, ходят слухи, что принимать помощь «Урала» «в верхах» запретили... Это правда?

— Обо всем, что делается фондом в плане благотворительности, мы знаем — открываются детские сады, закупается оборудование для медицинских учреждений и многое другое. Безусловно, такая работа только приветствуется, поскольку это вклад в нашу общую социальную копилку.

О запрете принимать поддержку я никогда не слышала. Разве можно налагать табу, заведомо зная, что какой-то благотворитель — любой, не только фонд «Урал» — хочет оказать помощь? Конечно, все должно делаться прозрачно, открыто, системно, чтобы деньги не ушли, как говорится, на ветер, не было обманов. Буквально летом разбирались с жуткой историей: несколько «предприимчивых» дельцов в Башкирии просто воспользовались фотографиями больных детей, представили счета и собирали деньги на лечение. Родители об этом даже не знали. К счастью, ситуацию удалось пресечь, правоохранительные органы вмешались вовремя. Но махинаций на этом поле немало, вокруг спонсорских денег, к сожалению, иногда крутятся нечистоплотные на руку люди.

По инициативе президента в Башкирии создан совет по благотворительной деятельности, который он сам возглавил. Представитель фонда «Урал» тоже является членом этого совета, присутствует на заседаниях. Он рассказывал в том числе и о том объеме средств, который «Урал» тратит на благотворительную деятельность. Словом, если и есть вопросы, совет — прекрасная площадки для их обсуждения.

— Рустэм Хамитов объявил наступающий год в республике Годом окружающий среды и экологии. Вы, поддерживая такую традицию, какой бы год объявили для своих коллег, работников социальной сферы?

— Считаю, не стоит придумывать новую тематику. Ведь Год окружающей среды — это не только чистый воздух, реки, леса, города. Вопрос стоит рассматривать гораздо шире — как экологию души, если хотите. Это значит, здоровое, образованное, понимающее культуру и искусство общество, воспитание, безопасный труд, гармония с природой и законом... Так что Год окружающий среды и экологии ничуть не чужд социальной сфере.