Приоткрывший тайны веков

Говорят, что свет погасшей звезды идет до Земли и светит нам десятки, а то и сотни лет. Мудрый человек — как звезда, свет от которой, словно свеча в морозный день, отогревает наши озябшие души. И как часто злые ветры времени задувают эту хрупкую свечу, и в небытие уходит тот, чье слово было для нас другом в час печали, удерживая на краю отчаяния и горькой тоски.

Таким был — не скажу «писатель»: уж слишком разносторонни были его таланты — незаурядный человек Явдат Ильясов. Когда сердито завывали недобрые февральские метели, в селе Исламбахты Ермекеевского района в семье бывшей детдомовки с поэтичной и женственной душой Сайдикамал Хисаметдиновой родился сын — будущий писатель, поэт, журналист и переводчик, автор очерков, статей, киносценариев, живописец, немного артист Явдат. Предки его происходили из обедневших дворян, и мама, несмотря на совсем не творческую работу уборщицей, видимо, сумела внушить своему мальчику любовь к слову. Сайдикамал — непременная участница местных спектаклей и концертов, увлеченная поклонница стихов Габдуллы Тукая и Мажита Гафури. И даже после трагической гибели сына переживания, горше которых нет на свете, вложила в баиты. Это она, Сайдикамал, — героиня одного из рассказов Ильясова «Песня Мойры» — надломленная жизнью женщина, которая могла бы стать поэтом, а стала батрачкой.

В жизни ее было двое мужчин. Отец Явдата — краснодеревщик Хасан Ильясов, с которым Сайдикамал познакомилась на стройках Белорецкого металлургического комбината. С семьей и новорожденным сыном побыл он недолго — не смог найти работу в селе Исламбахты. И уехал. Но Сайдикамал не согласилась покинуть родное гнездо, и лишь когда Явдату исполнилось три года, маленькое семейство оказалось в Узбекистане. Там Сайдикамал и нашла новую любовь. Отчим Явдата Али Закиров был хлебопеком, и мальчик помогал ему в пекарне.

Говорят, не умея держать в руке топор, дерева не отешешь. Хотя Явдат читать научился в пять лет, а в десять уже писал стихи и рассказы, прежде чем стать писателем, довелось ему подержать не только топор: он пас лошадей, работал трактористом, слесарем, пекарем, учителем узбекского языка, рисования, черчения, художником, чертежником, заведовал клубом, библиотекой, руководил художественной самодеятельностью. Старые люди, многое испытавшие на своем веку и потому, может быть, крепкие духом, поговаривают: «Все пройдет, лишь бы не было войны». А вот она-то как раз и встала на пути страшным призраком из детских снов.

«Получить среднее образование не удалось. Началась война, — вспоминал Явдат Хасанович. — В 1943 году на фронт уехал отчим. Мне пришлось помогать матери, оставшейся с тремя малолетними детьми на руках. Был в ФЗУ, пас лошадей, слесарил в тракторном парке, работал на тракторе. Отчим вернулся домой через год инвалидом. Трудились вдвоем в пекарне. Некоторое время я заведовал совхозным клубом. Пробовал учиться в различных техникумах, но из-за материальных трудностей бросал. Читал много и без разбору.

В 1947 году поступил работать в школу. Некоторые ученики-старшеклассники, пропустившие во время войны два-три года занятий, были по возрасту не моложе меня. Я понимал, что мне нужно получить какое-то образование. Поэтому уехал в Башкирию, поступил в Белорецкое педагогическое училище. Первый курс окончил на пятерки. А вскоре женился. Жилось чрезвычайно трудно. Чтобы дать жене возможность успешно окончить училище, я перешел на заочное отделение, стал художничать во Дворце культуры сталепроволочного завода. Учебу забросил на втором курсе — болел, не хватило сил».

На что сил хватало — так это на любимое дело, позволявшее все забывать и забываться, уходя от реальности в легенды и предания туманной пелены веков. В 1952 году Явдат Хасанович был назначен заведующим отделом литературы и искусства молодежной газеты «Ленинец». Но проработал там недолго — по настоянию престарелых родителей вернулся с женой и дочерью в Узбекистан.
Девять повестей и романов, четыре сценария, сотни стихотворений, статей и переводов — итоги творческой деятельности Явдата Ильясова. Над первой своей книгой — «Тропа гнева» — Явдат, совсем еще мальчик, начал работать в 19 лет, понадобилось еще 8 лет, чтобы опубликовать ее в журнале «Звезда Востока». В основу «Пятнистой смерти» легло сказание о Томирис, царице свободолюбивого народа саков, сумевшей в тяжелый час возглавить борьбу за независимость родной земли, пожертвовавшей любимым сыном ради уничтожения непобедимого Кира. Много лет на сценах театров Фрунзе и Ташкента шел балет «Томирис» по повести нашего земляка, а на студии «Узбектелефильм» был снят одноименный художественный фильм, показанный затем и по центральному телевидению. «Черная вдова» — это страшное прозвище получила в средневековом Хорезме красавица Гуль-Дурсун, дочь одного из городских правителей. Ради татаро-монгольского царевича Орду-Эчена, осадившего город, она умертвила мужа — отважного воина, возглавлявшего оборону, и выдала завоевателю своих сородичей. Город был разрушен. «Золотой истукан», «Заклинатель змей», «Башня молчания», «Месть Анахиты» — книги Ильясова на прилавках не залеживались никогда.

Кажется, будто мастер жил и творил с самого начала времен, наблюдая за рождением юного мира и предвидя грядущее. Он проникал в совершенную душу героев прошлого, видел горестное лицо царицы Томирис, глаза «несравненного Абуль-Фатха Омара Хайяма Нишапурского», вобравшие всю мудрость мира, всю тревогу за неразумное, заплутавшее в темноте сомнений и неверия человечество. И существовал с легким сердцем как гражданин мира, свободно блуждая по свету, пересекая перекрестки миров и забытых, занесенных песками времени стран.
Кроме русского, Ильясов в совершенстве владел башкирским, крымско-татарским, узбекским, каракалпакским, английским, арабским и корейским языками. Но его современники-то знали, что стоит за воздушным скольжением пера по бумаге: труд. Кропотливый труд исследователя-историка. И просто человека, до фанатизма влюбленного в дело, которому без остатка посвящена жизнь. Это и роднит писателя и ученого в одном лице. Явдат Ильясов мог бы повторить вслед за Валентином Пикулем: «Обычно человек, получивший аттестат зрелости или диплом, считает дело законченным и перестает учиться. Я же самоучка, а все самоучки учатся всю жизнь». Впрочем, учителя у Явдата Хасановича были: греческие историки Геродот и Плутарх, византийский историк Феофан, персидский поэт Фирдоуси, среднеазиатский ученый Беруни и другие столь же прославленные ученые мужи древности.

Как-то в стенах одного издательства произошел любопытный диалог. Спровоцировал его молодой ученый-археолог — он преподает ныне в одном из уважаемых вузов. Спор возник о народном восстании очень далеких времен. Ученый называл место этого восстания, возможные имена его вожаков. А исчерпав сведения, с нарочитым высокомерием посмотрел на писателя. Явдат Ильясов выслушал его и спокойно, ссылаясь на только ему ведомые источники, объяснил, что все было не совсем так, а вернее, совсем не так. Выдвинул свою, более убедительную версию. Ученый стал пунцовым, как школяр, плохо выучивший предмет. А когда Явдат вышел из кабинета, с плохо скрываемой досадой, хотя и не без уважения, признался:

— А я думал, он этого не может знать. Где только выкопал?..

Паломническая любовь к святыням прошлого. Тени давно забытых предков. Они незримо жили, постоянно присутствовали в сердце, воображении писателя. Писателя-живописца: Явдат Хасанович был и оставался им и на полотне, и на бумаге. «В желтых полях выстраивались ряды кипчакских воителей. От их полосатых, узорных, зеленых и красных халатов рябило в глазах. Казалось, перед шатром раскинулся весенний, в алых пятнах цветов, просторный луг. Однако не травами пах тот луг: не лютик едкий, не дикий лук — едкий пот, кожа, шерсть свой дух тут источали» («Черная вдова»).

...Явдат Ильясов погиб при невыясненных обстоятельствах 19 июня 1982 года, купаясь в ташкентском Комсомольском озере. Говорят, в его смерти замешано некое высокопоставленное лицо: не мог так просто погибнуть человек, плавающий, как рыба. Его похоронили в жаркий летний полдень на старинном восточном кладбище. Последним прижизненно изданным произведением писателя стала книга «Заклинатель змей» («Повесть о трудной судьбе, удачах и неудачах беспутного шейха, поэта, ученого, несравненного Абуль-Фатха Омара Хайяма Нишапурского, да не коснется его злословие недругов и друзей»). Несмотря на всеобщую любовь читателей разных стран, он не получал ни наград, ни званий, не занимал высоких постов. Единственное, что «заработал» писатель — уже после смерти, — мемориальная доска на стене дома на ташкентской улице Мукими, где он жил в последние годы. Впрочем, свою главную награду Явдат Ильясов получил уже при жизни — любовь и благодарность читателей. Он осознавал это и писал — от имени Омара Хайяма в том же «Заклинателе змей»: «Я принадлежу тем, кто читает мои книги. То есть народу».