Большие перемены

«Школа составляет громадную силу, определяющую быт и судьбу народов и государства». Эти емкие слова принадлежат знаменитому русскому ученому, «отцу» периодической системы элементов Дмитрию Менделееву и являют собой квинтэссенцию современного подхода к школе, образованию, учительству — словом, ко всем проблемам школы. Думаем, нет необходимости доказывать важность этих проблем, ибо буквально каждая российская семья так или иначе связана с системой школьного образования. У нас в республике задействован в ней каждый четвертый житель.

Между тем новые требования времени диктуют необходимость создания современной модели образования. Перемены в школе чрезвычайно нужны, несмотря на то, что это самый консервативный сектор общественной жизни — что, с одной стороны, хорошо (эксперименты на детях опасны), но с другой — нам все быстрее, «задрав штаны», приходится бежать за удаляющимся по пути прогресса Западом, отставание от которого специалисты оценивают уже в десятки лет.

ЕГЭ: «за» и «против»

Говорят, каждый у нас знает, как учить, лечить и играть в футбол. Вот и отечественные «многомудрые» руководители образования решили догнать и перегнать развитые страны именно в образовательной сфере. С 2009 года Единый государственный экзамен (ЕГЭ) стал основной формой итоговой государственной аттестации для выпускников школ России. О том, хорошо это или плохо, спорят начиная с 2001 года, когда «страшное» слово из трех букв вошло в жизнь школьников, их родителей, учителей и вузовских преподавателей. Так состоялся перенос инокультурной образовательной программы на российскую почву. Так вирус реформирования подкосил сегодня многих, кто так или иначе связан с педагогикой.

Жизнь показала, что с ЕГЭ творится нечто странное, причем чем дальше, тем абсурдней. Если раньше сторонники новой формы сдачи экзамена пытались доказывать его преимущества, такие как единство требований для всех выпускников, объективность проверки знаний, ликвидация коррупции, возможность для потенциального Ломоносова учиться в Москве, то теперь и этого нет. Тот факт, что оценки нередко носят совершенно фантастический характер, особенно в республиках Северного Кавказа, признала даже глава Рособрнадзора Любовь Глебова. Не обошел в свое время стороной этот негатив и нас. Но, по словам президента Рустэма Хамитова, прозвучавшим на республиканском совещании по образованию 11 августа, «мы вышли из позорного списка регионов, в которых результаты ЕГЭ завышались и кое-кто «грел» на этом руки».

Экзамен у нас хоть и государственный, но не единый: статистика доказывает, что в разных регионах требования существенно разнятся и настолько необъективны, что приписки видны невооруженным глазом. Ликвидация взяток — едва ли не главный довод в пользу ЕГЭ. Но как показал скандальный опыт последних лет, взятки в сфере образования не исчезли. Просто сменили место и фигурантов: с высших учебных заведений — на школы и тех людей, которые непосредственно проводят экзамены и проверяют их результаты. В последнее время в различных СМИ появляется все больше информации о подтасовке результатов экзамена, когда закоренелый троечник вдруг получает 95 балов! Вот и сейчас итоги приема показывают, что баллы у абитуриентов высокие — от 270 до 290, и при этом низкая грамотность, многие даже заявления пишут с ошибками! Казалось бы, оснований задуматься над формами и методами итоговой аттестации более чем достаточно. И не случайно премьер Дмитрий Медведев на встрече с экспертами «Открытого правительства» 25 июля заявил, что получил в этом году возможность лично узнать, что это такое. Экзамены сдавал его сын. После чего представления премьера об этих выпускных испытаниях, по его словам, поменялись. «ЕГЭ должен совершенствоваться», — считает Медведев. Неизбежно внедрение в него новых компонентов. Возможно, и возвращение устных экзаменов.

Сельская школа служит сбережению деревни

Другая важная проблема — реформирование сельской школы. Все законодательные инициативы здесь лепились как по шаблону, зачастую без участия специалистов, без экспертных оценок, апробирования на базе отдельных школ, районов, областей, без всякого общественного контроля над происходящим.

По сути, проводится плохо подготовленный эксперимент, последствия которого не изучены и потому малопредсказуемы. В большинстве случаев все реформирование ограничивается банальным упразднением школ, и называется это оптимизацией. В 2008 — 2011 годах, по официальным данным Минобрнауки РФ, например, было ликвидировано около четырех тысяч школ. Не миновал этот процесс и нашу республику, где их исчезло несколько сот. А ведь сельских школ в республике большинство — почти 80 процентов от общего числа.

К тому же сельская школа является, по сути, социокультурным центром поселения, вокруг которого вращаются интересы местных жителей. Образно говоря, школа для села — градообразующее предприятие. Есть школа — есть деревня, нет школы — нет деревни! Кстати, сельское население у нас в республике составляет 40 процентов.

Что кроется за монетизацией?

А тут еще нежданно-негаданно в Россию нагрянула очередная социальная реформа, которая в той или иной мере затронет интересы всех. Речь идет о переходе государственных образовательных, медицинских, культурных учреждений к новым организационно-правовым формам. По замыслу разработчиков они поделены на автономные, бюджетные и казенные. Таким образом, немалая их часть лишается господдержки.

«Это не «школьная монетизация», а всеобщая монетизация всей социальной сферы, — говорит главный ее противник, заместитель главы комитета Госдумы по образованию профессор Олег Смолин. — Она касается всего образования, а не только школьного, всего здравоохранения, науки, культуры, физкультуры и спорта. Если ранее задачей этой сферы было предоставить людям бесплатное образование и медицину, то теперь — заработать денег на свое существование».

Против этой новации выступили Российский союз ректоров, Союз директоров средних специальных учебных заведений, Российский союз студентов, профсоюзы и многие другие общественные организации. Мнение большинства таково: государство путем изменения статуса учреждений пытается снять с себя ответственность по выполнению социальных обязательств.

А между тем наше государство везде позиционирует себя как социальное. Несмотря на это, процессы монетизации разворачиваются вовсю. Первой ласточкой узаконивания коммерческой деятельности школ могут стать группы продленного дня. По какой-то причине они выпали из перечня образовательных услуг, оплачиваемых государством. А это значит, что платить за «продленку», этот чрезвычайно популярный сектор работы школы, отныне придется родителям.

Особенно, на наш взгляд, от превращения старой доброй социально ориентированной «продленки» в платную услугу пострадают малообеспеченные семьи: именно этот, наименее приспособленный к новым реалиям контингент детей традиционно является и менее «присмотренным», в то время как дети из более обеспеченных семей чаще заняты после уроков в кружках и секциях. До сих пор это различие компенсировала школа.

Единственный выход, по нашему мнению, в том, что школы попытаются «замаскировать» эту важнейшую часть своей работы с детьми под другие виды деятельности. Например, «растворят» «продленку» в дополнительном образовании в школе, придав ей вид участия детей в кружках.

«Подводные камни» нового закона

Победоносного прохождения в правительстве многострадального законопроекта «Об образовании» и внесения его в Госдуму не получается. Камнем преткновения стали две новации документа. Первая касается сохранения компенсаций коммунальных расходов сельским педагогам. Второе решение более важно и бюджетоемко: оно заключается в установлении гарантий по заработной плате учителям — не ниже средней по экономике в регионе. Минфин вполне может заблокировать эти, прямо скажем, затратные новеллы.

А цена вопроса немаленькая. Только в 2013 году принятие законопроекта «Об образовании» будет стоить федеральному бюджету 16 млрд рублей, а региональным бюджетам — более 400 млрд рублей при снятии нагрузки с муниципальных бюджетов в размере 112 млрд рублей, то есть расходы консолидированных бюджетов на образование должны вырасти сверх расходов, запланированных на 2013 год в текущей бюджетной трехлетке 2012 — 2014 годов, более чем на 300 млрд рублей.

А ведь, действительно, образование — вещь затратная, особенно в школах, где в классе может быть три, два и даже один ученик. На содержание одного, кстати, тратится в месяц порядка 45 тыс. рублей, в год — около 500 тыс. Проще, наверное, отправить этого ребенка в Гарвардский или Кембриджский колледж! Таких классов в республике более тысячи: в 600 из них учится по три ученика, в 300 — по два и в 150 — по одному. Налицо и социально-психологические проблемы: представьте, в классе два ученика, и учитель просто вынужден постоянно поднимать их и опрашивать. Понятно, что это перманентный жуткий стресс для малышей.

Как бы то ни было, надеемся, что по всем этим, грубо говоря, материально-финансовым вопросам компромисс будет достигнут. Но судя по тому, что минфин приостановил утверждение законопроекта, мы в очередной раз можем убедиться: образование у нас приоритетно только на словах, а на деле учителя почему-то всегда оказываются в конце списка при распределении бюджетных денег. Но школа — это ведь не только деньги. Это еще обучение и воспитание, учителя и ученики, их социализация и подготовка к взрослой жизни.
Стареющая классная дама или властитель дум?

Что еще необходимо сделать, чтобы школа отвечала современным требованиям? Надо, наверное, обратиться к личности учителя. Вспомните старые советские фильмы: «Первый учитель», «Доживем до понедельника», «Большая перемена» и другие. Кем выступают в этих фильмах учителя? Воспитателями, психологами, наставниками. Они не просто несут багаж знаний по своему предмету, они формируют мировоззрение учеников. Советская школа со всеми своими недостатками тем не менее занималась формированием целостной личности. Все мы учились в обычных советских школах и запомнили своих первых педагогов как людей, старающихся вникнуть в психологию ребенка. Они не только информировали родителей об успеваемости детей, а общались с мамами и папами, знали обстановку в семьях.

К сожалению, в современной школе от детей зачастую требуют одного только набора знаний, которые они должны подтвердить при тестировании. Такое утилитарное отношение к учебе привело к такому же потребительскому отношению к педагогам, которые, в свою очередь, тоже рассматривают учеников не как объект воспитания, а как потенциальный источник решения своих финансовых проблем, особенно в городских школах. Главная фигура школы — учитель — в этих условиях из «властителя дум» постепенно превращается в «давальщика» образовательных услуг. И никакие суперсовременные технологии не спасут тогда школу от деградации. Образование — не преподавание обоймы предметов, а формирование того, что является корнем слова «образование». Образ! В школах, к сожалению, исчезает воспитание как составная часть обучения. Между тем российская, да и советская педагогика всегда трактовали просвещение как образование и воспитание.

Наверняка на августовских педсоветах с высоких трибун прозвучат ритуальные и пафосные слова об учителе как центральной фигуре школьной реформы, «инженере детских душ», его материальной и моральной поддержке и прочем. Но, к сожалению, этого недостаточно! Почему-то немногие выпускники педагогических вузов идут в школу. В республике только пятая часть молодых учителей встретит первое сентября в школе. А остальные — кто куда, только не в образование. Особенно мужчины.

Проблем, как мы видим, предостаточно. Но их надо решать. Иначе школа останется такой же стареющей, многотерпеливой, с феминизированным на 90 — 95 процентов коллективом и слабой материальной базой, как сегодня. А молодой учитель так и будет мыкаться без жилья (в Башкирии около 7 тысяч молодых педагогов испытывают острую потребность в жилье), с зарплатой ниже даже средней пенсии и без мало-мальских жизненных и профессиональных перспектив. И тогда все наши разговоры об инноватике, модернизации, Сколкове останутся втуне. А школа, по словам сатирика, рискует превратиться в место, «где шлифуют булыжники и губят алмазы».

Р.S. Конечно, не все так мрачно и бесперспективно. Вопросы школы — тема бесконечная. Сформулированные же в нашей статье проблемы (а это — самый мизер!) носят заведомо дискуссионный характер. Авторы не понаслышке знают эти вопросы, ибо прошли в свое время «школу жизни» в качестве учителей. Наверное, обозначенные проблемы вызовут дискуссии, обсуждения, споры не только в педагогическом сообществе и, надеемся, помогут выработать конструктивные и реальные меры. Только тогда конструкция образования будет у нас не мертвой, а развивающейся. И только тогда станет реальностью школа, аккумулирующая лучшие образовательные технологии и методики, способствующая разностороннему развитию учеников.