Так пусть душа не унывает!

Исследователи творчества и биографии Сергея Тимофеевича Аксакова отмечают,что значительное влияние на формирование его духовного мира и характера оказало общение со слугой, или, как в то время принято было называть, дядькой Ефремом Евсеевым. Это был тихий, с богатым внутренним миром человек, восторженно влюбленный в природу и неравнодушный к живописи. Впервые о нем упоминается в «Семейной хронике», но уже в «Детских годах Багрова-внука» почти все воспоминания детства связаны с добрым, заботливым Евсеичем. Верный слуга был страстным рыболовом, умел мастерить всяческие снасти, помогая Сереже запоминать их специфические названия. «... Евсеич приготовил для меня самое легонькое удилище и навязал тонкую лесу с маленьким крючком; он насадил крошечный кусочек мятого хлеба, закинул удочку и дал мне удилище. ...Ту же минуту наплавок привстал и погрузился в воду, Евсеич закричал: «Тащи, тащи...», и я с большим трудом вытащил порядочную плотичку. Я весь дрожал, как в лихорадке, и совершенно не помнил себя от радости».

Вместе с Евсеичем в Уфе в Голубиной слободке (ныне район начала улиц Тукаева и Валиди) Сережа наблюдал за весенним пробуждением природы. Сколько ребячьей радости было в созерцании первых ручейков, взломе и движении льда по Белой. Весна словно начало новой жизни! Звенела капель, сосульки кружевом обрамляли карниз крыши, птицы высвистывали веселые трели... Все оживало, все находились в предвкушении, в каком-то томительном ожидании. Слушая рассказы отца и Евсеича, Сережа наблюдал за изменениями в природе; ждал, как «...спустят пруд, разольется полая вода, пойдет вверх по полям рыба, как начнут ее ловить вятелями и мордами; как прилетит летняя птица, запоют жаворонки, проснутся сурки и начнут свистать, сидя на задних лапках по своим сурчинам; как зазеленеют луга, оденется лес, кусты и зальются, защелкают в них соловьи...»

В селе Ново-Аксаково Бугурусланского уезда Оренбургской области (в имении уже умершего деда Степана Аксакова) Сережа продолжил наблюдения за природой. «Соколик мой (так Евсеич звал своего воспитанника — Г.Ф.), всякая птица валом валит, без перемежки!» Отец и Евсеич прислушивались, какая птица свистит или пищит, какая летит или ходит, а Сережа был просто поражен зрелищем множества прилетной дичи. Мужчины находились в большом волнении. «Они указывали друг другу на птицу, называли ее по имени, отгадывая часто по голосу, потому что только ближнюю можно было различить и узнать по перу... Я слушал, смотрел и тогда ничего не понимал, что вокруг меня происходило: только сердце то замирало, то стучало, как молотком; но зато после все представлялось, даже теперь представляется мне ясно и отчетливо, доставляло и доставляет неизъяснимое наслаждение!.. И все это понятно вполне только одним охотникам! Я и в ребячестве был уже в душе охотник!».

В годы учебы в Казанской гимназии и университете Евсеич был неразлучно с Аксаковым; он даже имел должность комнатного служителя в гимназии, хотя продолжал оставаться и нянькой, и воспитателем, и даже, в какой-то степени, духовником. Оторванный от привычной домашней обстановки Сережа тяжело переживал разлуку с матерью и заболел острым нервным расстройством. Родные были вынуждены забрать его из гимназии обратно домой. И лишь год спустя восьмилетнего Аксакова снова решились отправить в Казань. На этот раз он был зачислен в качестве вольноприходящего.

14 февраля 1805 года состоялось скромное открытие Казанского университета. 22 февраля учеников собрали в зале, и директор гимназии, он же первый директор Казанского университета И. Ф. Яковкин прочитал им статьи указа, говорящие об обязанностях студентов. Затем он огласил состав студентов, только что механически переведенных в университет из старших гимназистов. Первым в списке стояло имя четырнадцатилетнего Сергея Аксакова. Поэтому Аксакова часто называют «первым казанским студентом». В конце августа 1805 года в университетских аудиториях начались первые лекции.

Аксаков был старательным, трудолюбивым учеником, особенно преуспевающим в изучении гуманитарных предметов. Оставаясь любителем природы, Сергей в Казанском университете страстно увлекся собиранием коллекции бабочек. Этому новому влечению содействовали интересные лекции талантливого ученого профессора К.Ф. Фукса. Аксаков со своим другом Александром Панаевым весь свой досуг старались отдавать ловле бабочек, проводя целые дни в садах, лугах и пригородных рощах. Встав еще до восхода солнца, они отправлялись за шесть-семь километров от Казани, не обращая внимания на обильную росу и сложность рельефа. Прелесть утра, красивые пейзажи, успех добычи заставляли забыть все трудности. Остатки садов Болховского и Нееловского существуют и теперь на улице Толстого.

«При первой возможности, — вспоминает Сергей Тимофеевич, — мы с Панаевым отправлялись за город, посещали сад Нееловский, Госпитальный и даже сад Чемесова. Мы ходили с Панаевым также на пасеку и находящиеся по обеим сторонам гористые места, или, лучше сказать, глубокие овраги, обраставшие тогда молодым леском, за которым впоследствии утвердилось название Казанской Швейцарии, данное нами, то есть казанскими студентами. До сих пор эти места служат любимым местом для гуляний жителей Казани».

Во время учебы в Казанской гимназии и университете у Аксакова пробудился интерес к литературе, искусству, все больше формировался гуманитарный настрой его ума. Вообще, будущий писатель отводил чтению большую роль в своей жизни, оно доставляло ему много наслаждения. Очень рано научившись читать, почти все свободное время проводил с книжкой в руках. С детства маленький Сережа любил декламировать любимые стихотворения в кругу родных и близких, в кругу друзей. Азы литературного образования мальчик получил еще в отеческом доме, когда познакомился с сочинениями представителей господствующего в то время художественного направления — классицизма: Сумарокова и Хераскова. Ему нравились героические сюжеты и высокие темы, стройность художественной композиции, торжественность и красочность языка.

Увлечение сочинительством среди гимназистов и студентов Казанского университета проявлялось в том энтузиазме, с каким издавались здесь рукописные журналы. Произведения Аксакова для журнала были написаны в сентиментальной манере, свойственной популярной лирике тех лет и творчеству начинающих поэтов-студентов. Аксаков переводил Буало, ложноклассические трагедии, сочинял водевили, стихи, сначала мадригалы, потом пасторали.

Литературная жизнь в университете бурно кипела. Весной 1806 года возникло Общество любителей отечественной словесности. Членом его мог стать любой, кто сочинял или переводил, предварительно представив на обсуждение свое произведение или перевод. Аксаков был принят в общество в январе 1807 года, то есть в пятнадцать с половиной лет. Деятельность общества была хорошо организована, проводились еженедельные заседания, обсуждались стихи, переводы, трактаты. В общество были вовлечены не только студенты, но и профессора университета. Вскоре о нем узнали и за пределами Казани.

Творчество Аксакова — это поиск себя, осмысление своего места в жизни, темы единства человека с природой. Сергей Тимофеевич не считал себя поэтом, но его поэзия самобытна даже в ранний период, когда носила несколько подражательный характер, близкий к стилю любимых им поэтов Г. Державина, И. Дмитриева, В. Капниста. Более поздние стихотворные опусы Аксакова воспроизводят реалистические картины, затрагивают социальные темы, раскрывают гражданскую позицию автора. Познание мира вообще и мира сельской усадебной жизни с ее внутрисемейными интересами, рыбной ловлей и охотой в частности — это то, что волновало писателя на протяжении всей жизни. Его жажда нового, открытость души совестливого человека передались потомкам. Строки сына Сергея Тимофеевича Ивана Аксакова можно считать напутствием следующим поколениям:

И лени вкрадчивой бежит.

Повсюду взором вопрошает,

Пытливым слухом сторожит

Те вековечные явленья,

Те жизни тайные черты

Недостижимой высоты,

Неистощимого значенья,

Непреходящей красоты.