Эпоха рыцарства в башкирском балете

Память не покидает нас внезапно, хлопнув дверью и оставив смятенную душу наедине с печалью и смутой нынешнего дня. Она тает медленно, как весенний снег, перебирает гибкими пальчиками-ручейками впечатления и события, когда-либо случившиеся в жизни. Уже около полувека назад молодые родители, превыше всего чтящие мудрое слово, ювелирную точность красок, складывающихся в пеструю гармонию на холсте, решили приобщить маленькую дочку к высокому искусству балета. Вышло из этого горькое разочарование. Оно случилось по поводу того, что на сцене вовсе не оказалось настоящих лебедей, тогда как озеро-то называлось Лебединым.

Танцовщик

В те времена не шастал по детским снам когтистый убийца в полосатом свитере с улицы Вязов и не валили из глубин космоса слюнявые зубастые монстры. Зато по сцене жгучим огнем метался злобный Ротбард, воплощенное темное Зло, чернокрылый ангел смерти. Казалось, одним прыжком он мог перелететь со сцены к девочке, вжавшейся в бархатное красное кресло, и навек обратить в худенького несчастного лебеденка. Позднее, при знакомстве с невысоким, обаятельным, очень гибким человеком, отзывавшимся, оказывается, на имя Шамиль Ахмедович Терегулов, уже давно выросшая девочка все ему припомнила: «Как же я вас боялась!». Детское впечатление оказалось самым верным и сильным. Недаром потом я не раз слышала от балетоманов, что его злого гения в «Лебедином» многие зрители с восторгом вспоминают до сих пор.

Он появился на свет на исходе лета, когда низкое небо, словно сумрачными крыльями театрального занавеса, уже захлопывало свою легкую летнюю голубизну. Уже начиналось кружение истончившихся от зноя листьев, с сухим шорохом приникающих к груди засыпающей земли. И стройными рядами, вытянувшись в напряженную струну, летели на юг грациозные птицы.

Не задержался в родном доме и Шамиль: до 1967 года его «колыбелью», из которой впоследствии, как ярчайшая бабочка из глухого кокона, вылетят на свет коварный Шурале, романтичный Принц из «Золушки», бесстрашный язвительно-ироничный Тиль и, конечно, безжалостный Злой Гений Лебединого озера, стало Пермское хореографическое училище. А властителем дум — конечно, учитель Юлий Плахт. Личность, безусловно, незаурядная: уроженец Херсона, артист, педагог, балетмейстер-репетитор, партнер В. Чабукиани и Г. Улановой, артист ансамбля карело-финской песни и пляски «Кантеле» и московского мюзик-холла, ученик Агриппины Вагановой, воспитавший целую плеяду артистов, составивших золотой фонд русского балета, окончивший свой вдохновенный полет в Канаде, а последний приют нашедший в Москве.

Пройдя школу Плахта, Шамиль, безусловно, не остался незамеченным: уже в 1967 году стал солистом, а затем, в 1990 году, и главным балетмейстером Башкирского государственного театра оперы и балета.

Руководитель

Можно быть талантливым педагогом, постановщиком или заставляющим замирать зрительские сердца артистом. В Шамиле Ахмедовиче гармонично сочетались разные профессии. И вспоминая его в разных ипостасях, друзья, коллеги, родные всегда находят черточку, свойственную только ему. Много ли встретишь руководителей, о которых все в один голос говорят: «Добрый!» Что, впрочем, не мешало ему быть исключительно разумным, творчески расчетливым и именно таким, о которых говорят: «За ним как за каменной стеной». Ведущий солист балета Денис Зайнтдинов вспоминал: «Буквально накануне премьеры «Ромео и Джульетты», в постановке Шамиля Ахмедовича, я неудачно упал на репетиции, и у меня сместился позвоночный диск. Срочно увезли в больницу — блокада, сеансы у мануалиста, и когда я все-таки появился перед самым спектаклем, Терегулов просто ожил, даже пошутил: «Уже сам хотел разогреваться, чтобы танцевать Тибальда. Но я-то уже для такой мощной партии старый, — и засмеялся: — вдруг, думаю, еще умру на сцене…» Денис улыбается, вспоминая, и добавляет: «Между тем ему не до смеха было — так за меня переживал».

Ему было очень трудно кому-то в чем-то отказать, помочь одному в ущерб другому. Шамиль, по своей врожденной порядочности, старался делать все по справедливости и очень переживал, когда не мог помочь. Удивлялся и негодовал: «Как можно плохо говорить о своих коллегах, да еще за спиной?». Театру Шамиль отдал всю жизнь. Он уходил из дома в 8 утра и возвращался в 11 вечера. В 90-е годы в труппе осталось человек 20, не больше, практически не мог идти ни один спектакль. Театр был обречен, как корабль, оставшийся без команды. Тогда Шамиль стал вводить в балеты своих учеников, еще не закончивших училище. А когда они выпустились, то все десять человек влились в труппу.

Педагог

Незаменимый руководитель и педагог от бога. Его первыми учениками были малыши, занимающиеся в балетной студии города Закамска. Юный учитель одновременно был и усердным учеником, подрабатывающим в далекой от дома Перми. Вскакивал в 5.30 утра, в холодном трамвае ехал до вокзала, бежал к электричке, из которой надо было выпрыгивать на ходу, чтобы не опоздать на автобус. Затем еще минут 20 пешком по жестокому морозу. Да еще без обеда, чтобы не опоздать на собственные занятия.

«Он не умел злиться, — вспоминал воспитанник его первого выпуска в училище народный артист республики Руслан Мухаметов. — Когда у нас, мальчишек 10 — 11 лет, что-то не получалось, он порой становился яростным, но совсем не страшным и мог швырнуть ботинок: «Вот, мол, как я на вас сержусь». В одном из своих интервью на вопрос, с кем легче работать — с малышами или взрослыми учениками, Терегулов ответил: «С малышами сложнее потому, что когда их учишь азам, первые два-три месяца им и трудно, и скучно. С более взрослыми ребятами интереснее: уже проявляется индивидуальность каждого, ее надо не только выявить, но и подчеркнуть».

Учитель — профессия неблагодарная: получив все, что надо, воспитанники вылетают из родного гнезда, унося за собой часть твоей души. «Когда твой ученик востребован и делает большие успехи, это вызывает чувство гордости, — считал Шамиль Ахмедович. — А что касается меня как руководителя балетной труппы театра, то, конечно, потерю ведущего солиста всегда переживаешь. Хотя я понимаю, что, взлетев, они прибавляют славы башкирскому балету».

А в Башкирском театре тем временем разыгралась реальная сказка о любви — красивая, заставляющая будоражить воображение эмоциональных зрителей. В жизни ведь тоже есть место чуду. Они встретились, когда приехали в Уфу — Леонора Куватова после окончания Ленинградского хореографического училища имени Вагановой, Шамиль Терегулов — Пермского. Перетанцевали все главные классические партии. А если перечислять имена их учеников, ставших поистине звездами балетного Олимпа, то можно представить себе августовское ночное небо, тьма которого светится от звездного блеска.

«Знаете, как спали? — вспоминает Леонора Сафыевна. — Окруженные книгами по методике преподавания классического танца — наше высшее образование было еще впереди, и методику мы не знали. За восемь лет ежедневного чтения книжки превратились в труху».

Кстати, нередко, особенно в театральном мире, случается так, что талантливый, кипящий идеями артист долгими годами не может претендовать ни на что, кроме сакраментальной фразы: «Кушать подано», ибо маститые еще полны сил и не собираются уступать юнцу место в золотом блеске софитов. А юнцу-то тем временем и 20, и 30, и 40 лет… Бывает, но только не в театре, где работал Шамиль Ахмедович, установивший твердое правило, которое позволяет менее опытным расти рядом с более известными исполнителями. Даже по программам спектаклей можно увидеть напротив имен персонажей по четыре-пять фамилий артистов. Так плавно переходили в разряд ведущих солистов Ильдар Маняпов, Михаил Евгенов, Анастасия Крючкова.

Постановщик

Гульсина Мавлюкасова, вернувшаяся из Перми с призом «Принцесса русского балета», рассказывала: «Готовил нас Шамиль Ахмедович Терегулов. Он замечательный педагог. Требовательный, заметит самую мелкую оплошность, но никогда не повысит голоса, тактичен, заботлив, переживает за нас. Владимир Васильев, посмотрев во II туре па-де-де, был доволен, даже сказал, имея в виду Большой театр: «У нас так не танцуют».

Вдыхая с юности особый обольстительный запах кулис, по себе зная сцену, имеющую обыкновение расширяться до просторов Вселенной, вмещающую страны, эпохи, целые миры и города, Шамиль Ахмедович понимал жизнь театра по ту и эту сторону рампы. Видимо, потому, как и во всем, не имел себе равных как постановщик. Это «Ромео и Джульетта», балет, сюжет которого фантазией Терегулова до предела сжат в стремительно раскручивающуюся пружину неожиданно вспыхнувшей любви, блеснувшей надежды на счастье, череды нелепых смертей и торжествующего прекрасного чувства, которое побеждает смерть. Это деликатно осовремененная версия «Жизели» с танцами крестьян и охотников вместо несколько затянуто появления знати в первом действии. Это «Кроличе Аба», что в переводе означает «Королева Аба», поставленный маэстро в турецком Мерсине.

На излете нынешнего лета Шамилю Терегулову исполнилось бы 65 лет. Всего лишь 65. Говорит Руслан Мухаметов: «Мы входим в репетиционный зал, и каждое утро нас встречают добротой и надеждой его глаза на портрете. И невозможно их подвести».