Говорить без эмоций о сложных вещах

С Салаватом Хамидуллиным, автором наиболее полемичных и знаковых на республиканском ТВ телепередач и фильмов, посвященных истории родного края, мы знакомы уже более двадцати лет. Тогда, в конце восьмидесятых — начале девяностых, часто сиживали мы за одним студенческим столом в общаге истфака БГУ и в жарких словесных баталиях, за «рюмкой чая», решали будущее исторической науки: куда повернет, по какому пути двинется? Были мы тогда молоды, наивны и отнюдь не комплиментарны по отношению друг к другу.

Но это тогда, а сегодня передо мной — маститый журналист и популярный телеведущий. Звезда, в конце концов.

— На «ты» или на «вы» общаться будем? —спрашиваю у номинанта на премию с порога, а сам оглядываюсь в хозяйском кабинете. Так себе владения, кстати: три стареньких стола, три компьютера, стопки бумаг и множество книг с закладками на полках. Скромненько, но обстановка рабочая.

— Да ладно тебе! На «ты», конечно, — не стал «звездить» Хамидуллин.

— Скажи, Салават, ведь идея «Исторической среды», да и всего цикла передач, посвященных истории Башкортостана, не спонтанно родилась?

— Нет, не спонтанно. Я с конца 90-х годов занимаюсь этой тематикой. А до этого работал в новостях, затем в научном отделе, где освещал научную жизнь республики, потом в редакции общественно-политических программ.

— И почему вновь выбрал историю?

— Ну отчего же «вновь»? Я никогда от нее не отдалялся, по большому счету. Просто на определенном жизненном этапе, мне показалось это гораздо важнее, чем общественно-политическое вещание, например. Никого из коллег-новостийщиков не хочу обидеть, но все мы знаем, что без истории, в данном конкретном случае — истории башкирского народа, невозможно понять историю Башкортостана в целом. А без этого понимания как вообще куда-то двигаться? Да и историю бывшего СССР, историю России, особенно отдельных ее периодов, не всегда можно понять без тщательного углубления в историю нашей республики. Ну, упомянут иногда в учебниках Салавата Юлаева — вот и все. А ведь история наша далеко не всегда была такой однозначной. Да, были башкирские восстания, которые очень прямолинейно и болезненно воспринимаются отдельными людьми, мол, это борьба с Россией и ничего больше. Но ведь были и ратные подвиги башкирского народа во имя России, а об этом до недавнего времени если и упоминалось, то как-то вскользь.

— Темы, действительно, непростые. Особенно в части восстаний…

— Именно так. Вот я и посчитал, что очень важно нам всем научиться эти вещи проговаривать. Для начала — просто проговаривать. А потом уже разговаривать. Спокойно и без эмоций рассуждать о вещах, которые вызывают столь болезненную реакцию в обществе. Взять, к примеру, того же Заки Валиди. Да, по-разному люди трактуют его деятельность, по-разному к нему относятся. Как обычно у нас происходит? В банальную ругань обычно перетекает любая дискуссия о нем, вот как. Мы не можем спокойно, с холодной головой, рассуждать о вещах очень сложных. Этому надо учиться. Вот так и зародилась в 2009 году и воплотилась в жизнь концепция моей программы «Историческая среда». А сегодня мы имеем уже жесткую эфирную сетку, определенный хронометраж, повторы по воскресеньям.

— А себя, автора и ведущего программы, кем ты ощущаешь в большей степени — историком, популяризатором истории или публицистом?

— Ох... — задумывается Салават Хамидуллин. — Наверное, все три эти ипостаси присутствуют. По образованию историк, но всю жизнь отдал телевидению. Несколько лет уже пишу кандидатскую диссертацию, эта работа занимает все свободное время, публикуюсь в серьезных исторических журналах, «Вопросы истории» например. Популяризатор? Ну, тоже, наверное. Публицист? И так можно сказать. Ведь моя программа — это не серьезный научный труд, хотя мы работаем с источниками, с разными авторами. Все это сублимируется, и получается передача, рассчитанная на самый широкий круг зрителей, она выходит в виде какого-то эссе, что ли.

— К чему я задал предыдущий вопрос. Знаешь, часто бывая в районах, от самых разных людей слышу, что Хамидуллин для истории, для ее популяризации сделал гораздо больше, чем все учебники и маститые ученые, вместе взятые. Как ты относишься к такой оценке?

— Для меня это очень лестно, безусловно, но согласиться с этим, а тем более утверждать, что да, это так и есть, — очень неправильно, да и нескромно.

— А в чем, на твой взгляд, основная проблема современной исторической науки?

— Сегодня мы переживаем определенный застой в этой области. И не только у нас, везде так — и в республике, и в соседних регионах, да и в стране в целом данная проблема существует. Ну, не хочется, понимаешь, никому из подрастающей смены до пятидесятилетнего возраста прозябать в библиотеках, в архивах… А по-другому на серьезный, профессиональный уровень выйти невозможно. Не желают люди браться за сложные, знаковые темы, ехать в Москву, например, где хранятся основные источники. Часто берут тему попроще. Конечно, это легче, чем перелопачивать груды источников, которые по двести, по триста лет никто в руки не брал. А если более древних пластов коснуться? Тут ведь и скоропись понимать надо, да и древними языками владеть, а в нашем случае — еще и арабским, и китайским.

Не хотят! Просто не хотят. Поэтому и остаются в нашей истории «белые пятна».

— И где выход?

— В первую очередь нужно решить материальную сторону вопроса. И не только повышение уровня заработной платы молодых ученых я имею в виду. Нужны очень серьезные вливания в сохранение наших историко-культурных памятников. Возьми тот же Булгар. Там ведь не было ничего, а сегодня — целый город стоит. Через сто лет все забудут, что это новодел, а Булгар будет восприниматься как исторический памятник. Нужна реакция и нашего правительства, нужны инвестиции со стороны государства. На городище Уфа-2 можно полную реконструкцию провести. Отреставрировать валы, крепостные стены, бастионы — получится прекрасный музей под открытым небом. Традиции нужно закладывать сегодня, пока есть на чем закладывать!

— Мы любим говорить: правительство должно, правительство обязано. Ну вот, представь ситуацию. Правительство выделит средства — кому, куда, на что? Не только программ целевых, даже концептуальных идей нет.

— Идеи существуют, конечно, но ты прав — четкая и ясная концепция сохранения исторических памятников в республике пока не оформилась. К сожалению.

— А ты сам готов взяться за формулировку этой концепции?

— Да, в принципе я готов вместе с известными и авторитетными в данной области людьми принять участие в создании такой программы, даже концепции в целом, и пошагово ее расписать. Это будет, на самом деле, осознанным вектором развития, движением вперед.

— Ну и традиционный вопрос напоследок. О творческих планах.

— Здесь все более или менее ясно. Сейчас готовлю фильм об Анатолии Харитоновиче Пшеничнюке, о его раскопках, «золотых оленях». Постараемся в этом фильме выразить и наше с ним видение исторических перспектив. Естественно, продолжится работа над «Исторической средой». Также скоро выйдет программа, посвященная участию башкирских воинов в войне 1812 года. Ну и на подходе большой проект из 15 серий — тоже о башкирском войске. Здесь мы стремимся охватить период с древнейших времен до ХIХ века. Скоро все увидите сами.