Эта разная Москва

Попытался на днях вспомнить, когда в последний раз был в Москве, и… не смог. Странно, подумалось: раньше поездка в златоглавую считалась для многих из нас событием в жизни значимым. Все же — столица нашей Родины, как мы привычно, по учебникам, воспринимали главный город страны. И почтение к нему соответствующее испытывали, и благость жила в душе, что есть некий форпост, который служит эталоном во многом. Правда, это не мешало снисходительно презирать в армии сослуживцев-москвичей, которых практически все солдаты за нормальных пацанов не держали. И небезосновательно: явная гнильца проглядывала в умненьких, ухоженных мальчиках далеких 70-х годов… Нынче же их, подросших, воспринимаем, зачастую, как заматеревших акул бизнеса. А их подрастающую поросль — пираньями предпринимательского пошиба, рыскающими по России-матушке в поисках лакомых кусков, не прихваченных еще простоватыми местными коммерсантами.

Тем не менее, что парадоксально, меняется сам портрет сегодняшнего москвича. Это, в основном, уже хваткий провинциал, который быстро уяснил неписаные правила столичных джунглей. И для него становится нормой цинизм во всем, неприкрытая идеология корыстного расчета, презрение к «замкадышам», к коим еще вчера относился сам. Ушлые приезжие твердо усвоили нехитрый постулат: Москва не только не верит слезам, но и элементарной порядочности, честности. Кулаки крепки, локти остры, мордашка модельная иль язык подвешен? — тогда место под солнцем станет возможным. Что характерно, ликоменяющаяся российская столица начинает прививать лобовую философию выживаемости сильнейшего, более удачливого другим мегаполисам. Скажем, той же Казани, Уфе, Екатеринбургу…

Еще одна беда Москвы — засилье чуждых традиций и, как ответ, рост националистических движений. Тому, полагаю, есть свое объяснение. К примеру, ныне в Первопрестольную в немалом количестве стекается молодежь из кавказских республик, выросшая на фоне минувших локальных войн. Которая от большой России добра не видела. Те большие денежные вливания в южные регионы, по сути, — плата за имперскую политику бывших руководителей страны. И, соответственно, транши эти воспринимаются как некий ясак.

Потому иные горячие чеченские и дагестанские хлопцы на улицах и площадях Москвы ведут себя порой как завоеватели, которым большой город отдан на откуп. А тот Кавказ, который мы знали по Лермонтову и Расулу Гамзатову, живет у себя дома, как и раньше: пасет скот, растит хлеб и фрукты, чтит горские традиции. Но и к ним, как слышал, проникает философия многоликой Москвы: не так почтенны уже к старцам безусые, смелеют взглядами и манерами черноокие красавицы…

Тем не менее, мы еще пока взаимокровны по судьбе. Меня же лично не единожды спасало в Чечне середины 90-х то, что по ту сторону бруствера с оружием сидели люди, выросшие, как и я, на одной литературе, кино, музыке. И еще то, что я мотался по разбитым бомбами и гусеницами танков дорогам не на броне БТРа, а на гражданской съемочной машине. И всегда без сопровождения военных, чем славились, скажем, коллеги с ОРТ. Подобный принцип беззащитности и открытости в работе — стиль тогдашних «Вестей»: мы были лишь хроникерами, но никак не аналитиками и комментаторами боевых действий. Потому и соглашались на интервью чеченские лидеры и полевые командиры: Масхадов и Яндарбиев, Мавлади Удугов, Руслан Лобазанов, Ваха Арсанов. У меня к той войне двоякое чувство — и вины, и жалости. Помню не сразу дошедшее до сознания чувство алогичности, когда ехал из Внуково после очередной командировки со второй чеченской войны на «Яму» — так мы, собкоры «Вестей», называли главный офис Всероссийской телерадиокомпании на улице Ямской. Лишь на Ленинградке до меня дошло: смутил своей непривычностью вид целых стекол в домах. Там, в Грозном, практически все здания тогда зияли пустыми оконными проемами.

…Сегодня в Москву без лишней необходимости не поеду. Хотя раньше бывал там бессчетно. Есть любимые места, много друзей. Но та златоглавая и нынешний мегаполис — разные, по своей сути, города. Если первый люблю, то нынешний не принимаю. Возможно, какая-то часть последней Москвы — некая форма эволюции как квинтэссенция эпохи развала некогда большой страны. И плата за ее столичный статус. А значит — неизбежный факт, с которым трудно спорить. И потому следует, наверное, с ним примириться. Но все же грустновато немного…

Занозой остался лично для меня бесподобный фильм Николая Губенко «Подранки» о послевоенных детях. Особенно царапнули закадровые стихи Геннадия Шпаликова. Помните: «По несчастью или к счастью, истина проста: никогда не возвращайся в прежние места». А так иногда хочется все же вернуться туда, где все было проще, человечнее, добрее. И где та же Москва была столицей нашей Родины…