Загадки «обратного космоса»

Недавно исполнилось 25 лет уникальному природному объекту — Национальному парку «Башкирия», единственному в республике. Появился он благодаря неутомимой деятельности тогдашнего министра лесного хозяйства Марселя Хабибовича Абдулова. Это своеобразный памятник ему.

Среди многочисленных достопримечательностей парка особое место занимает Кутукское карстовое урочище с пещерной пропастью Сумган-Кутук, которая ежегодно привлекает сотни спелеологов. В красочном альбоме «Национальный парк «Башкирия», в главе «Памятники природы», читаешь: «Сумган-Кутук — самая сложная и труднодоступная пещера Урала. Она начинается устьем вертикальной шахты размером 20 на 10 метров и глубиной 135 метров, длина ходов без малого 10 километров. В месте слияния Сумганского и Улукланского логов у основания скального обнажения открывается грозный зев пропасти. С этим уникальным памятником природы связано много легенд, например, о призраке «Двуликой», которая не раз являлась спелеологам в пещере. В народе же пропасть прозвали «Логовом Дьявола». Ни один местный житель из башкирской деревни не согласится к ней подойти. Открыта пропасть профессором А. И. Олли в 1960 году. В 1965 — 1966 годах ее исследовали экспедиции Башгосуниверситета (руководители Е. Богданович, М. Чванов)».

Известный писатель Михаил Чванов — председатель Аксаковского фонда, организатор ежегодного Международного Аксаковского праздника, в прошлом один из руководителей Всесоюзной экспедиции по поиску пропавшего в 1937 году при перелете из СССР в США через Северный полюс самолета С. А. Леваневского. Недавно мы публиковали его записки о другой поисковой полярной экспедиции — по следам нашего земляка штурмана экспедиции Г. Л. Брусилова Валериана Альбанова, — которая при содействии Пограничной службы и авиации ФСБ обнаружила в Арктике через 96 лет после трагедии останки одного из спутников Альбанова, дневник, экспедиционные вещи.

Евгений Данилович Богданович — преподаватель географического факультета БГУ, под его руководством велась топографическая съемка пропасти. Являясь тогда студентом филологического факультета, был не просто одним из руководителей экспедиции, а первым спустился в эту пропасть. За первоисследование ее и за исследование других Кутукских пещер, а также дальних горизонтов Каповой пещеры (где погиб спелеолог Валерий Нассонов и куда до сих пор из-за сложности и опасности не пускают туристов) Министерством геологии СССР он в 21 год был награжден высшим ведомственным знаком «Отличник разведки недр». Такую награду обычно вручали за открытие месторождений, за многолетнюю работу в геологической отрасли. Дальнейшая история исследования пропасти драматична. В 1966 году в ней погибли руководители спелеологической экспедиции Московского университета Алексеева и Алексинский. К сожалению, и позже были трагические случаи. Обо всем этом рассказал директор Национального парка «Башкирия» Ильдар Якупов, который недавно пригласил Михаила Чванова посетить памятные ему места. Мы в свою очередь попросили известного писателя поделиться воспоминаниями, связанными с этой поездкой.

— Ильдару Ильясовичу я благодарен за это «комфортабельное» путешествие. Дорога с тех давних пор, как я впервые побывал там, мало изменилась. 42 километра на двух вездеходах мы проехали за пять часов с лишним. Использовали при этом бензопилы, топоры, цепи на колесах, лебедки. Дорога относится к разряду тех, о которых говорят: «Самое надежное оружие против НАТО — российские дороги». Недавно в «Российской газете» прочитал, что наши генералы отказались приобретать для армии отечественные БТР-90, отдав предпочтение итальянскому бронеавтомобилю. Наверное, на нем неплохо кататься по Красной площади. Ведь хваленый английский военный джип «Ландровер», например, чуть ли не на старте потерявший номера, на половине пути нам пришлось бросить в болотине, запруженной бобрами, и двигаться дальше на невзрачном с виду отечественном уазике-буханке. Теперь что касается первого спуска в пропасть. Это был не я, а тогдашний студент геофака Саша Жаркевич, впоследствии многие годы отдавший работе на нефтегазовых магистралях Севера. Снаряжение у нас было примитивным, тяжелым, своими руками сделанным из подручных материалов по фотографиям из книжки французского спелеолога Норбера Кастере.

— Но ведь такого рода подготовка выглядит несколько авантюрно?

— Конечно, мы рисковали. Много времени ушло на чистку шахты пропасти от непрочно лежащих на уступах и в щелях камней, льда, поскольку все это могло обрушиться на голову. Евгению Даниловичу Богдановичу было тогда уже за 60, у него серьезно пошаливало сердце, но он тоже, перед этим не спав ночь, решительно обвязал себя страховочной веревкой и шагнул к краю пропасти.

В первой подземной экспедиции участвовали Владимир Камалов, ныне известный и уважаемый руководитель одной из инженерно-изыскательских организаций Уфы, Эдуард Нигматуллин, Александр Петраш, Рудольф Бураков, Николай Безроднов, Борис Викторов, Анатолий Горин. С нами отправился и по-настоящему героический человек старший преподаватель геофака Иван Константинович Кудряшов, потерявший на войне руку. Он долго не решался сказать нам о своем желании спуститься вниз, боясь оказаться обузой, пока мы сами не предложили и не помогли ему сделать это. Обратно поднимались через несколько дней — ночевали в подземном лагере. Подъем занял не один час, после этого Иван Константинович долго не мог даже встать.

Позже к экспедиции присоединились Евгений Шаров, Володя Книсс, ныне известный ученый, профессор-биолог Башкирского государственного университета. Там, под землей, Книсс отлавливал всяких жучков-паучков и вечером в ожидании ужина, сам прозрачный, как мотылек, дрожал от холода и сырости около керогаза. Теперь уже мало кто знает о таком «чуде техники». Мы подтрунивали над ним тогда. Но пропасть Сумган закалила многих людей. Впрочем, слабые, бесхарактерные люди туда и не совались. В позапрошлом году паломничество одного из когда-то работавших в тех краях спелеологов подняло буквально всю башкирскую милицию. Оказывается, в звании генерал-полковника МВД приезжал вспомнить молодость Серега Овчинников, возглавлявший после нас свердловскую экспедицию. По рассказу одного из егерей национального парка, вечером, приняв на грудь, он сквозь слезы твердил: «Здесь прошли самые лучшие дни моей жизни».

— Вы были свидетелем гибели Валерия Нассонова?

— Нет. В это время наша экспедиция работала в Кутукских пещерах. Он утонул при попытке пройти сифон в подземной реке. Сифон — это когда вода смыкается с потолком, и образовавшийся отрезок нужно перенырнуть. Аквалангов тогда у нас еще не было. Никто не знал, через какое расстояние вода разминется с потолком. Страховочная веревка, которая одновременно является сигнальной, зацепилась за уступ, к тому же застряла в щели. Валерий выронил нож, когда пытался ее обрезать. У меня хранятся его альпинистский карабин и маска гидрокомбинезона, в котором он погиб…

Став председателем областной секции спелеологов, перед очередной экспедицией в Сумган я пришел на склад областного совета по туризму выписать снаряжение, в том числе оказавшийся единственным на складе гидрокостюм — потому как в пропасти была подземная река. Человек, недавно работающий завскладом, пошел к начальству подписывать документ. В итоге прибежал возбужденный председатель областного совета по туризму Евгений Константинович Шишкин, всегда, в общем-то, мягкий и добрый, хорошо ко мне относящийся. Но тут он буквально закричал на завскладом: «Ты думаешь, что ему выдаешь? И куда ему придет в голову завтра в нем залезть?». Потом, повернувшись ко мне, не то сказал, не то спросил: «В этом гидрокостюме погиб Нассонов?!» И на моих глазах располосовал ножом комбинезон на несколько частей. Но и этого ему показалось мало: «Спиши прямо сейчас и сожги, а то он еще попытается склеить». Когда Шишкин ушел, я попросил завскладом отдать на память хотя бы маску от гидрокостюма. Надеялся, что в республике появится музей спелеологии, хотел передать туда альпинистский карабин и маску. В скором времени национальный парк «Башкирия» совместно с Аксаковским фондом и уфимским клубом охотников «Рада» планирует пробег на снегоходах, посвященный 25-летию парка. Тогда я, пожалуй, и передам реликвии в музей Каповой пещеры, в которой погиб Валерий.

— А почему бы не отправиться в путешествие летом на машинах, когда тепло?

— Мы принципиально делаем это зимой и категорически против модных автопробегов на крутых внедорожниках по бездорожью, по руслам малых речушек. Будь моя воля, я вообще запретил бы подобный «спорт», от которого страдает природа. Снегоходы же не наносят ей никакого вреда. Весной снег растает, и нас словно там не было. Цель автопробега — привлечь внимание жителей Башкортостана к национальному парку. Ведь многие даже не подозревают о его существовании и стремятся в отпуск в экзотические страны, а у себя под боком такая красота!

— Вы спускались в Сумганскую пропасть позднее?

— Нет. И не было желания. У меня до сих пор остались признаки клаустрофобии. Это боязнь замкнутого пространства. Да, тянуло в здешние места, на реку Белую, много раз сплавлялся по ней, увы, ныне испорченной водохранилищем. А в пещеры давно не тянет. Однажды в Швейцарии, куда я приехал на международную книжную выставку, сотрудник штаб-квартиры ООН, член Попечительского совета Аксаковского фонда В. Н. Новиков в качестве сюрприза привез меня в знаменитые пещеры. Там, конечно, все цивилизованно: трапы, лестницы, перила, электрическое освещение — словом, европейский музей. Но я не испытал того трепета чувств, который испытываешь, когда, порой рискуя, идешь, лезешь, ползешь, ныряешь в неизвестное… Но дело даже не в этом. Трудно объяснить...

— Но что-то же все-таки дали вам пещеры?

— Дали. И многое. Это словно обратный космос. Там, в абсолютной темноте (тем более, когда под землей живешь подолгу), отрезанной от мира промозглыми колодцами, узкими щелями, реками, водопадами, совсем иначе идет время, медленнее, чем на земле. На все формируется взгляд как бы со стороны — на планету в целом. Поразило откровение космонавта Владимира Джанибекова, командира одного из самых сложных в техническом и психологическом отношениях полетов в мировой практике — на терпящую бедствие МКС «Салют-7». Только недавно была обнародована правда об их полете с Виктором Савиных: у них, по сути, был билет в одну сторону… Так вот, космонавт признался: «Когда я с шахтерами спустился в шахту, где добывают уголь, мне стало страшно — как люди там работают? Вот кто настоящие герои!». Именно в пропасти и родилась моя первая большая повесть «Лестница в небо».

— Вы почему-то не сказали, какая информация содержится во фрагментах дневников, которые обнаружила полярная экспедиция по следам Альбанова?

— Тот дневник, который нашли в прошлом году, только что расшифровали. Интересно его сравнить с дневником выжившего вместе с Альбановым Александра Конрада. Описание событий совпадает до мелочей. Дневник относится к 1913 году, когда на судне все было спокойно, охотились на медведей, по вечерам устраивали танцы под граммофон. А листы, найденные в этом году, пока еще находятся в одной из лабораторий ФСБ.

— Будем с нетерпением ждать новых подробностей об экспедиции, которая вызвала у наших читателей неподдельный интерес.