Прости нас, великий и могучий…

«Я не экспертка в этом вопросе», «Я работаю модераторкой», «Сегодня знакомимся с копирайтеркой блога…» — такими предложениями пестрит телеграм-канал одной моей знакомой, очень грамотной начитанной девушки, которую поработили необычные словечки. Что это? Стремление идти в ногу со временем, продолжающаяся борьба за права женщин или лингвистическое глумление над правилами, традициями и нормами?

Современные тенденции бесцеремонно вторгаются в нашу жизнь и вносят свои, не всегда уместные, коррективы. Меня как филолога по образованию особенно беспокоит сегодняшнее состояние русского языка. И даже не столько англицизмы, из разряда «Зубово лайф», «Идель тауэр» или популярные у школьников «сигма-бой», «пикми-герл», «кринж», сколько расплодившиеся словечки вроде «режиссерка» или «музыкантка» — так называемые неофеминитивы (новые слова для обозначения женщин, часто образованные от существительных мужского рода). Уже много лет дискуссии на эту тему ведутся не только учеными-языковедами, но и пользователями соцсетей и тематических интернет-форумов. Кто-то отстаивает свое право употреблять в речи слова, которые ему хочется, потому что «язык постоянно развивается» и «надо быть гибче, терпимее», кто-то ратует за чистоту, красоту и грамотность речи, а кому-то неологизмы вроде «блогерки» просто режут слух.

Я отношусь к тем, кто ценит русский язык во всем его многообразии, но не может понять желание коверкать привычные, устоявшиеся нормы. Зачем нужна «авторка», если есть «автор»? Такие слова в большинстве своем считаются гендерно-нейтральными. Они имеют показатель рода, но не несут дополнительных смыслов, воспевающих патриархат или ущемляющих женские права. Если кто-то не согласен и считает необходимым наличие неофеминитивов, используйте тогда и новые маскулятивы, например, «авторец». Ведь придумали же зачем-то «директорку» при уже имеющейся «директрисе».

В нашем языке довольно много существительных женского рода, давно вошедших в нормативные словари — «приятельница», «продавщица», «стюардесса». Но этого оказалось недостаточно, надо «оженственнить» как можно больше слов. При этом мало кто задумывается над тем, что, во-первых, феминитивы по своему определению вторичны, ведь образованы от слов мужского рода (так уж исторически сложилось). Во-вторых, как справедливо отмечает доктор филологических наук, заведующая кафедрой общей и прикладной филологии ЯрГУ имени П. Г. Демидова Марина Шаманова, есть ведь и противоположное явление: когда феминитив изначально не предполагает формы мужского рода. Например, для балерины нет мужского эквивалента — как и для горничной, швеи-мотористки, сестры-хозяйки. Особенно беспокоит, как назовут парня, если он вздумает попробовать себя в качестве сиделки.

Вспомним известный факт из русской литературы: несмотря на существование слова «поэтесса», Ахматова считала его унизительным и называла себя исключительно поэтом. В наши дни за это на Анну Андреевну, скорее всего, навесили бы ярлык «мизогиничка» (от «мизогиния» — ненависть, неприязнь либо укоренившееся преду­беждение по отношению к женщинам. — Авт.).

Федеральный закон «О государственном языке Российской Федерации», который, кроме всего прочего, направлен на защиту и развитие языковой культуры, гласит: «При использовании русского языка как государственного языка Российской Федерации <…> должны соблюдаться нормы современного русского литературного языка». Они зафиксированы в нормативных словарях, справочниках и грамматиках. Иными словами, если мы говорим о феминитивах, которых в таких словарях пока еще нет («докторка», «тренерка», «врачка»), использовать их в устной или письменной речи не просто странно, а вообще незаконно.

Читаем ст. 1 ч. 4 этого же закона: «Государственный язык Российской Федерации является языком, способствующим взаимопониманию, укреплению межнациональных связей народов Российской Федерации в едином многонациональном государстве». Язык должен способствовать взаимопониманию, а не становиться яблоком раздора для с рождения говорящих на нем носителей. О каких межнациональных связях может идти речь, если мы друг друга-то с трудом понимаем?

В начале прошлого года появилась информация о том, что Верховный суд счел использование феминитивов признаком движения ЛГБТ, которое признано экстремистским и запрещено на территории нашей страны. В числе прочих его признаков упоминается специфический язык (использование потенциальных слов-феминитивов, таких как «руководительница», «директорка», «психологиня»). Это вызвало волну горячих обсуждений. Издание «Коммерсант» в статье «Авторкам на заметку» ссылается на слова депутата Госдумы Виталия Милонова, который призвал законодательно закрепить запрет на использование феминитивов, назвав их формой несогласия с традиционным распределением мужского и женского рода через намеренное искажение русского языка. При этом депутат пояснил, что предлагаемая им норма не должна распространяться на общепринятые феминитивы и отображенные в словарях, — например, «учительница».

Писательница Марина Юденич считает, что «с точки зрения русской словесности все эти авторки и редакторки — безусловное преступление и лингвистический экстремизм, за который надо отлучать от языка пожизненно».

Мнения разделились. Естественно, нашлись и те, кто в корне не согласен с вердиктом Верховного суда. Однако многие мои родные, друзья и коллеги с ним согласны. Они говорят: «Эти слова звучат унизительно и странно», «Читайте больше книг и не позорьтесь со своими «редакторками», «Не надо переходить грань, так могут говорить только неграмотные люди. Это никогда не станет нормой».

А один мой знакомый высказался по этому поводу не только эмоционально, но и убедительно: «Есть органические феминитивы, которые стали традиционными, признаны нормой, не имеют политической или какой-либо иной окраски. Все эти намеренные искажения продиктованы непонятной мне идеологией, чтобы изменить сознание людей. Происходит подмена привычных понятий, и разрушается восприятие мира, причем никто не гарантирует, что это приведет к чему-то хорошему. Я считаю, что тему новых феминитивов не стоит вводить в законодательную плоскость, потому что это придает ей какую-то значимость на уровне государства. Нужно как-то иначе донести до людей мысль, что подобные слова ведут к социальному разложению».

Современный русский язык формировался в основном мужчинами. Именно они имели больше прав, в том числе на получение профессий, которые женщины сегодня стремятся переименовать. Да, патриархальное общество установило свои правила, которым мы подчиняемся до сих пор. Однако мир не стоит на месте, поколения сменяют друг друга уже не каждые двадцать, а чуть ли не каждые пять лет. Женщины начали получать образование, занимать руководящие должности, водить машины задолго до появления «профессорок», «адвокатесс» и «режиссерок». Эти слова не ускоряют процесс полноценной эмансипации, а, пожалуй, даже тормозят его, потому что зачастую имеют шутливо-иронический, а порой и вовсе язвительный характер. Такова структура языка, мы можем принять подобные неологизмы на уровне лексики, но многих они будут раздражать одним своим звучанием. Язык принял слово «учительница», но не принял «училку» — это сниженная лексика, оскорбление. Так почему «бухгалтерка» или «врачка» вдруг должны начать вызывать уважение?

Впрочем, нельзя не согласиться с тем, что, к примеру, слова «студентка», «спортсменка», «санитарка» ни у кого не вызывают отторжения и негатива, а все новое всегда поначалу воспринимается в штыки. Может быть, это просто дело вкуса и привычки? Сейчас «инженерка» и «менеджерка» звучат странно, но, как утверждает Марина Шаманова, через какое-то время они либо полностью уйдут из языка, либо плотно в него войдут. Все ненужное языку отвергается, а нужное — остается. Посмотрим, на чьей стороне окажется здравый смысл и сохранит ли русский язык статус великого и могучего.