Не смолкай, моя тальянка…

Говорят, что солдат первого призыва, то есть 1923 года рождения, сумевших вернуться с полей Великой Отечественной, можно пересчитать по пальцам: из сотни бойцов в 1945 году в двери родного дома стучали только трое. Среди них был и белобрысый паренек Тагир Ахунзянов. У калитки обветшалого подворья его встречала сестра, шестнадцатилетняя Бану, к тому времени ставшая главой семьи. Обняла своими не по-детски крупными, натруженными руками и тихо заплакала, прижавшись к застиранной армейской гимнастерке.

В окопах мечтал о школе

С мамой Тагир попрощался еще до призыва в Красную армию. Ночью накануне 23-й годовщины Октябрьской Революции ей стало плохо. Медпункта в деревне Мусино Бижбулякского района не было, и к утру 38-летняя Бибикамал ушла в мир иной. На руках отца Исмагила остались две дочери восьми и двенадцати лет, годовалый сын да старший Тагир, тоже еще ребенок, всего-то шестнадцать годков. Правда, мальчишка уже был студентом педагогического училища в уездном городке Белебей и, можно сказать, почти выпорхнул из родительского гнезда.

Сразу после окончания училища 18-летний Тагир, начинающий деревенский учитель, ушел на фронт. Расцеловавшись с родней, он вместо сухого пайка взял с собой тальянку. И прошел с ней эту великую, страшную войну, что называется, от звонка до звонка. Гармошку брал в руки, как правило, после тяжелых боев, когда радость от сознания, что остался жив, перемешивалась с невыносимой болью потерь, щемящей тоской по отцу, сестрам, по родной деревне, друзьям, товарищам.

Потрепанная, латаная-перелатанная тальянка звучала на удивление звонко и весело. Тагир и до армии был парнем общительным, заводилой в студенческой самодеятельности. А так как Бог дал ему еще способности рисовать и писать, то он сам нагружал себя общественной работой. Одаренный мальчишка легко учился, был отличником, но главное, ему нравилась выбранная специальность. Учитель в деревне — уважаемый человек, с приличной зарплатой и высоким социальным статусом. После окончания педучилища хотел непременно вернуться в родную деревню, учительствовать и помогать отцу по дому.

...Тагир Исмагилович, ставший видным государственным и общественным деятелем, писателем, драматургом, так и остался по жизни романтиком. Это видно по его пьесам, повестям, где жестокость фронтовых будней вытеснялась добрыми человеческими отношениями, любовью и восторженностью чувств, звенящим голосом тальянки.

Молодого пулеметчика быстро заметили командиры и отправили на учебу в военное училище. Там за три месяца молодых, относительно грамотных ребят наскоро обучали боевым навыкам и, присвоив звания младших офицеров, возвращали на передовую. Вот и наш младший лейтенант Тагир Ахунзянов в 19 лет стал командиром истребительного противотанкового взвода.

Через год из Мусино пришла щемящая весточка: папу призвали в действующую армию. 13-летняя Бану стала хозяйкой в доме.

На разных фронтах, но где-то рядом воевали отец и сын. Младший сержант Исмагил Ахунзянов, награжденный орденом «Красной Звезды» и медалью «За отвагу», четырежды раненный пулеметчик, до Великой Победы не дошел всего один шаг — погиб под Берлином. А совсем близко, под Прагой, заканчивал свой боевой путь сын Исмагила, гвардии лейтенант, артиллерист Тагир Ахунзянов.

Отгремели залпы Победы, упакованы в рюкзак подарки и драгоценная тальянка, подписан приказ о демобилизации. Командование предлагало Тагиру продолжить учебу в военной академии. Но лейтенант рвался в родную деревню, ведь там ждут его сестренки, братик и школа, в которой он мечтал продолжить работу. Прибыл домой как раз к новому учебному году. Молодого офицера сразу определили директором Усак-Кичуской семилетней школы, а вскоре избрали секретарем Бижбулякского райкома комсомола.

Два года работы в комсомоле, областная партшкола — и вот он уже лектор Башкирского обкома КПСС, заведующий сектором печати, заместитель заведующего отделом пропаганды и агитации. И снова учеба: Тагир Ахунзянов заочно окончил Высшую партийную школу при ЦК КПСС, тут же поступил в аспирантуру, защитил кандидатскую диссертацию на соискание ученой степени кандидата исторических наук. И все это за 12 лет!

Свой 38-й день рождения Тагир Исмагилович отмечал в должности заведующего отделом науки и учебных заведений, а через год стал заведующим идеологическим отделом Башкирского обкома партии.

В партийной системе подготовки кадров было принято, что перед назначением на высокую должность кандидата на некоторое время возвращали «на землю». Так произошло и с Ахунзяновым. В 1964 году его перевели на работу главным редактором республиканской газеты «Кызыл Тан», а через три года избрали секретарем по идеологии Башкирского обкома КПСС. Вот и вся трудовая биография.

А на тумбочке — баян

Я познакомился с Ахунзяновым в 1965 году молодым человеком, успев год поработать фотокорреспондентом в молодежной газете «Ленинец». Тогда это было серьезное республиканское издание тиражом более ста тысяч экземпляров.

Ахунзянов, в то время главный редактор «Кызыл Тана», однажды попросил меня сделать несколько снимков для его газеты. Моя работа понравилась, и в течение года Тагир Исмагилович несколько раз обращался ко мне с такими же просьбами.

Однажды даже пригласил в гости к себе домой. Повод оказался прост. Страна готовилась отметить двадцатилетие Победы, а Ахунзянов к памяти о войне относился свято.

— Скоро праздник, земляки просят прислать фотографию при наградах. У меня такой нет. На работу приходить в «иконостасе» не с руки, а дома можно сфотографироваться и при орденах, и с детьми, и сделать копии фронтовых фото. Их всего-то несколько штук, но память хранит каждую — где, когда, с кем. Их тоже просят однополчане, — изложил он свою просьбу.

Переступив порог квартиры Ахунзянова, я оказался в теплом, уютном, доброжелательном доме. Все стены в зале и кабинете от пола до потолка были заставлены стеллажами и забиты книгами. А в углу на тумбочке стоял баян.

Чуть позже с подачи Тагира Исмагиловича я стал сопровождать руководство страны и зарубежных гостей в поездках по республике. Впервые это случилось в 1974 году, когда в Уфу прилетал Дмитрий Федорович Устинов, в то время секретарь ЦК КПСС, курировавший оборонную промышленность, и продолжалось вплоть до 1989 года, когда Башкирию посетил последний генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев.

Ахунзянов был щедро одарен талантами. Несмотря на чрезвычайную занятость госслужбой, успевал еще и писать. Его перу принадлежит немало литературных произведений: популярные повести «Лейтенанты», «Комиссия», «Святые живут на небесах», «Встречаемся на «Часах» и другие. После ухода на пенсию он написал роман «Скандал в Белом Доме». Рукопись этого произведения мне довелось прочитать одному из первых. В основе произведения лежат реальные события, проходившие в партийной организации республики в трудные времена, когда КПСС теряла свою силу и власть. Рукопись долго пролежала под сукном, пока не наступили новые времена и ее отпечатали небольшим тиражом.

Все знают, что Тагир Исмагилович — автор замечательной пьесы «Галия», с грандиозным успехом шедшей в Башкирском академическом театре драмы имени М. Гафури. На сцене театра спектакль прожил рекордные десять лет и был показан пятьсот раз! В этом театральном шедевре, поставленном народным артистом России Рифкатом Исрафиловым, блистали неповторимые Нурия Ирсаева и Фидан Гафаров, звучали лирические песни композитора Рима Хасанова — конечно, под аккомпанемент тальянки. Успех был всенародный.

Вероятно, увлечение Ахунзянова музыкой и родило республиканский праздник «Тальян гармонь». Во всех городах и районах выискивались гармонисты, между ними устраивались конкурсы, переходящие в республиканский «гала-концерт».

Народный праздник наверняка был не самым дорогим для бюджета министерства культуры, потому что большая часть расходов ложилась на плечи районов, да и спонсоры откликались с энтузиазмом. Его отличительной чертой был высокий уровень искреннего братства народов Башкортостана, настоящего, не показного интернационализма. Ничего подобного по масштабу и художественному успеху ни раньше, ни позже не было. И, конечно, возрождение праздника «Тальян гармонь» — это замечательный повод воздать добрую память создателю этого башкирского карнавала Тагиру Ахунзянову.

Покажи зачётку

Ахунзянов все больше присматривался ко мне. Было такое чувство, что сильный и мудрый человек взял меня за руку и ведет по жизни.

— Ты же молодой, нужно быть журналистом, а потом фотографом. Давай-ка поступай в университет на факультет журналистики.

К тому времени я уже дважды поступал в Башгосуниверситет и уходил. Не мое это, к работе ничего не прибавляет. Меня больше увлекает идея режиссуры газетного фоторепортажа, сопротивлялся я.

— Нужно попробовать. В фотографии режиссерские навыки всегда пригодятся. Только не забывай каждый семестр показывать мне свою зачетку, — на этой ноте Тагир Исмагилович закончил разговор.

У Ахунзянова была отличная память. Через три месяца меня пригласили «на ковер», и здесь же была проверена моя зачетная книжка. Опытного фронтовика и не менее опытного партийного функционера мне провести не удалось. В строчке «История изобразительного искусства» не было ни подписи педагога, ни оценки.

— Что это такое? — спросил он.

— Да педагог зануда, не хочу к ней ходить.

— Педагог может быть занудным, но предмет этот для тебя очень важен. Если бы я встречался только с теми людьми, кто мне приятен, в обкоме работало бы на треть меньше сотрудников. Необходимо работать не только с теми, кто тебе нравится, но и с теми, кто нужен для дела. А для него почти всегда нужны трудные люди.

Прошло чуть больше двух лет, и я снова оказался в кабинете Тагира Исмагиловича. Пьем чай с молоком.

— В Русском театре уходит на пенсию директор Леонид Владимирович Левитин, рекомендую на эту вакансию тебя.

— Боюсь, это не для меня, я ведь ни дня не работал в театре, только однажды сделал оформление к спектаклю «Валентин и Валентина».

— Боишься — это хорошо. Волнение мобилизует на подвиг.

Ахунзянов четко отслеживал работу театра. Он бывал практически на всех наших премьерах. Часто приходил с министром культуры, иногда с Мустаем Каримом, с московскими гостями. Перед выездом на гастроли в крупные города он всегда приглашал меня, расспрашивал, как мы подготовлены к поездке, непременно звонил своим коллегам с просьбой поддержать наш коллектив. По приезде требовал отчет. Иногда хвалил, были случаи, что и крепко ругал. Чаще всего воспитательные уроки были справедливыми. Они и сделали меня руководителем театра.

Каждый из нас, что греха таить, уверен в своей непогрешимости и считает себя всегда правым в любой ситуации. А по жизни часто бывает не так. Сын Ахунзянова с однокурсниками по университету где-то нашкодили. Всем дали по выговору и оставили учиться дальше, а Тагир Исмагилович «вырвал» своего парня из университета и отправил в армию. Дочка с отличием окончила медицинский институт, решила продолжить образование в аспирантуре. Ахунзянов отправил ее хоть и в большой, но провинциальный город, где она с успехом защитила диссертацию, стала ведущим кардиологом. К своим он был строг даже более, чем к посторонним. Но в редкие минуты откровения признавался в нежных чувствах к жене, дочке и особенно к сыну. Женя служил в Калининграде, далеко, в гости не наездишься.

Последняя встреча

…Когда стала рассыпаться страна, а вместе с ней со скрипом, как столетний сухостой падала партия коммунистов, первая куча хвороста образовалась в обкоме партии.

Ахунзянов закрылся в рабочем кабинете. В приемной пусто, но секретарь, как цитадель, преградила путь в кабинет. Тагир Исмагилович работал в должности секретаря обкома более двадцати лет, это рекорд в системе. Тогда был последний день, он никого не принимал. Пришлось оставить письмо его помощнице.

Прошло два десятилетия, сегодня можно не скрывать его содержание. Вот оно:

«Теперь, когда вы уходите с поста, я могу признаться: многие годы вы были для меня высоким примером. Ваша работоспособность, энциклопедическая эрудированность, непостижимое желание поддержать мало-мальски стоящее начинание в рутине нашей жизни меня удивляла. Я уже не говорю о том, что вы настоящий интеллигент, интернационалист, и по этим параметрам рядом с вами, к сожалению, пустыня.

Лично для меня вы всегда были и останетесь старшим тренером в жизни. Еще со времени газеты, моих (точнее — наших) первых фотокнижек, учебы в институте, работы в театре — я каждое дело примеряю на вашу оценку. И даже когда вы меня ругали, я искал и находил оправдание вашим обидным словам.

Моего отца не стало в 1942 году, и я ни к кому не испытывал сыновних чувств. Пусть они будут отданы вам».

В последний раз я навестил Тагира Исмагиловича в 2013 году незадолго до Дня Победы. Через четыре месяца ему должно было исполниться девяносто. Наставник мой заметно изменился, стекла очков превратились в толстые линзы, одежда домашняя. Квартира его за последние тридцать лет, конечно, потускнела. Та же скромная мебель, те же фотографии на стене, и лишь огромная библиотека будто радовалась мне, подмигивая разноцветными корешками обложек. Еще когда Ахунзянов был секретарем Башкирского обкома КПСС, я спрашивал у него, неужели он все это прочитал!

— Я быстро читаю, каждый день страниц триста, — ответил тогда он.

Интеллектуальный потенциал Тагира Исмагиловича был, без сомнения, выдающимся. Обладая цепкой памятью, литературным даром, музыкальными способностями, он умел дать верные оценки театральным и художественным произведениям. К своему же творчеству относился с легкой иронией, вероятно, поэтому свои книги подписывал псевдонимом Тагир Тагиров.

Пока его жена Зинаида Ивановна с моей супругой готовили ужин, я «пытал» ветерана.

— Расскажите что-нибудь из своего фронтового прошлого.

—Я все написал в своих книгах. Война была хоть и героическая, но Победа далась такой кровью, такими жертвами, что вспоминать об этом просто нет сил.

Тагир Исмагилович откинулся на спинку дивана, обложился подушками, закрыл глаза. Повисла минутная пауза. Я подумал, что утомил старика. Ан, нет. Он встрепенулся и сказал:

— Я лучше прочту тебе несколько строк из Евгения Винокурова, хороший поэт, тоже фронтовик, тоже двадцать третьего года рождения.

О, сколько мудрости у басен
Веками сложен ум, как мед,
Но как же первый шаг опасен
Встающего на пулемет.
Могилу выроют киркою,
Положат, встанут, шапки сняв,
А мудрость разведет руками,
Так ничего и не поняв.