Вспомним дни былые...

В ту пору армия была не такой гендерно раскрепощенной, новация выглядела довольно смелой, а предложение замполита граничило с авантюрой, чем немедля воспользовался недолюбливавший его комдив, коротко бросив: «Исполнять!» 

Улыбаться — только по приказу

Политработники полков и батальонов с ног сбились в поисках подходящих кандидатур. Результат кастинга был удручающ. В стандарты, заданные в предписании, и без того далекие от бредовой формулы 90-60-90, конкурсантки не вписывались: кто по возрасту не подходил, кто по комплекции, кто лицом не вышел. Одна за другой отсеивались все армейские страты: военнослужащие, вольнонаемные, жены офицеров и прапорщиков.

А тут еще и депеша из штаба армии: с инспекцией вот-вот должен нагрянуть сам командующий с целой свитой высших офицеров. Замполит впал в отчаяние от неминуемого провала.

Неизвестно, чем бы дело кончилось, но помог случай. В часть пожаловали шефы из областного центра: они тоже готовились к празднику и приехали о чем-то просить военных. Был в числе делегации давний знакомый замполита, начальник областного отдела образования. Узнав, в чем причина депрессии, он усадил замполита в машину, повез в город, объяснив по дороге, что при одном из колледжей создано модельное агентство — чем не кандидаты в почетный караул?

К приезду генеральской свиты «новобранцев» попытались даже приобщить к строевому шагу. Правда, безрезультатно. Но застывшие по команде «смирно!» стройные красавицы, одетые в щеголеватую военную форму прапорщиков и сержантов, вызывали восхищение.

Генерал, возможно, впервые в своей жизни увидел в строю сразу два десятка красивых молодых девиц. Это его насторожило. Он медленно шел вдоль шеренги, словно выискивая, к чему бы придраться. И не находил повода. Форма одежды — блеск. Макияжа — ноль. Прически — идеальные.

— Это что за дисциплина?! — словно споткнувшись о невидимое препятствие, вдруг загремел он. — Это что за шутовство?

Раздражение генерала вызвали улыбающиеся девушки — так их учили в модельном агентстве, а за несколько дней в армии вытравить из памяти эту гражданскую «вольность» не смогли, да и не старались.

— Будете лыбиться — уволю на гражданку! — сурово отрезал генерал.

— И тебя уволю! — заметив тень усмешки на лице замполита, пообещал генерал.

Не гневите румына

Сгорел блок радиопередатчика Р-641. У него даже имя было — «Нептун». Здоровенный такой детина два метра ростом. Вытащили неисправный блок из его металлического чрева, разложили схему, тычем в нее пальцами, пытаемся понять, что к чему.

В радиорубку залетает командир. Он по специальности минер, у нас без году неделя.

— Баклуши бьете? — рычит. — Учения идут, а у нас радиосвязь накрылась.

Объясняем, что работаем, устраняем неисправность.

— Работаете? Вы бы тут еще «Плейбой» на столе разложили.

Покричал и ушел. Сидим, колдуем над схемой. Заходит командир отделения Женька Кашкаров с неизменной отверткой в нагрудном кармане робы. Ему через два месяца на дембель, он не при делах, но помогает дельными советами. Весело интересуется, отчего такие кислые. Жалуемся на нового командира, на схему, в которой разобраться не можем.

— Переверните блок, — командует Женька.

Перевернули. А там во всей красе чернеет подгоревший резистор.

— Пятый раз горит, — объясняет Женька. — Конструкторский просчет, что ли. А на командира нечего обижаться, он же из румын. У них принято, чтобы каждый ежеминутно был при деле. Вот почему у меня в кармане отвертка, знаете? Иду — навстречу командир. Я отвертку в руки, на лице крайняя озабоченность. Командир доволен — человек спешит по делам, вопросов нет.

СПРАВКА

«Румыны» на флотском сленге — представители минно-торпедной боевой части (БЧ-3). Одна из версий: 14 июня 1905 года из-за червивого куска мяса матросы перебили офицеров на броненосце «Князь Потемкин-Таврический» и угнали корабль в Румынию. На собрании бунтовщиков первыми, кто предложил податься к румынам, были матросы минно-торпедной боевой части. С тех пор всех минеров-торпедистов (вместе с офицерами) на флоте зовут румынами.

Партийное продвижение

Сержант затеял разговор по душам с рядовым, разоткровенничался:

— Хочу в военно-политическое училище поступать. Срочникам поблажки, да к тому же я кандидат в члены КПСС — реальные шансы стать курсантом. Только замполит условие поставил: требует, чтобы я подготовил кого-то себе на замену, чтобы статистику не портить по количеству кандидатов. Напишешь заявление о вступлении в партию?

— Почему я?

— Ну, посмотрели твое личное дело. Ты на Белорецком металлургическом комбинате работал. Пролетарий. Вчера гляжу, ты книжку читаешь «Как закалялась сталь».

Значит, основательный человек, про сталь читаешь, думаешь о том, как дальше по жизни продвигаться. Поступишь в партию — легче будет.

Молод ты ещё, дед!

На Севастопольской гауптвахте сидят два дембеля: солдат (отслужил два года) и матрос (отслужил три года).

Караульный принес им метлу и приказал подмести территорию.

Солдат отдает матросу метлу и говорит: «Ты мети. Я — дед!»

Матрос возвращает метлу танкисту со словами: «А я — прадед!»

Лесоповал в таёжном тупике

Первый выезд после учебного отряда запомнился навсегда. Мы отстали от остальных экипажей, потеряв ориентир. Оказались в таежном тупике, уперлись в непроходимую чащу.

Командиром танка был такой же «зеленый» сержант, как и весь экипаж. Прямо из башни он стал по внутренней связи командовать, как разворачиваться: влево сдать, вправо, назад, вперед. Старались изо всех сил, пока не капитулировали все 550 «лошадей», впряженные в танковый двигатель.

Думаю, надо посмотреть, что за таежный монстр схватил за хвост боевую единицу Советской армии и не отпускает. Отодвинул люк, спрыгнул на землю — холодный пот прошиб: повсюду поваленные ели, ошметки коры и древесины. Танку тоже досталось: полки, дополнительные баки помяты, воздух для заводки кончился, аккумулятор сел.

Нас, конечно, хватились, пригнали тягач. Сгорая от угрызений совести и бессилия что-либо исправить, я написал рапорт с просьбой перевести в пехоту.

Командир прочитал рапорт, говорит: «Я из тебя, Данилушка, сделаю настоящего танкиста!» — и перевел на должность механика-инструктора. Мы с танком стали как сиамские близнецы, я покидал его только перед командой «отбой».