Духовный путь Габдрахмана Расулева

Габдрахман Расулев, занимавший пост председателя сначала ЦДУМ, а потом Духовного управления мусульман Европейской части СССР и Сибири в 1936 — 1950 гг., был сыном выдающегося башкирского ишана, или, по определению профессора Калифорнийского университета Хамида Алгара, «последнего великого шейха суфийского братства Накшбандийа Урало-Поволжья» Зайнуллы Расулева. Дочь муфтия Сафуат Рахманкулова писала: «Отношение ишан хазрата (т.е. Зайнуллы Расулева — С. Х.) к нашему отцу было особенное, он готовил его для особо высокой миссии. Это все замечали, и бабушка тоже. Наш отец всю жизнь прожил рядом со своим отцом, служил под его руководством».

Среди многочисленных учеников в качестве своего преемника Зайнулла-ишан выделял именно его. Хамид Алгар писал: «Габдрахман Расулев явно был духовным преемником своего отца в братстве Халидийа-Накшбандийа…» Многие современники единогласно говорили,что в конце своей земной жизни шейх Зайнулла Расулев передал свой высокий духовный сан и тайну тариката своему сыну Габдрахману Расулеву, и он после своего отца возглавил суфийское братство Накшбандия — Халидия,став наследником и наместником, совершенным духовным учителем, духовной опорой последователей.

Окончив в 1899 году полный курс медресе «Расулийа» и получив аттестат имама, Габдрахман Расулев в свои 18 лет отправился в хадж. После посещения «двух святынь», проучившись в каирском университете «Ал-Азхар» три года, Габдрахман Расулев вернулся домой дипломированным специалистом, чтобы в 1903 году стать преподавателем, а уже в 1905-м — ректором медресе «Расулийа». Именно он реформировал свою первую альма-матер, введя новые методы обу­чения и светские науки.

Однако причислять его и, тем более, Зайнуллу-ишана, к приверженцам джадидизма было бы неверно. Оба — отец и сын — до конца жизни оставались традиционалистами,следуя историческому исламу в его явном и тайном измерениях.

В январе 1918 года по приказу пришедших к власти большевиков медресе было закрыто. Началась первая волна репрессий по отношению к исламу. В условиях начавшейся Гражданской войны многочисленные родственники и последователи шейха Зайнуллы Расулева оказались по разные стороны баррикад: кто-то примкнул к белым, кто-то к красным, а кто-то к башкирским, татарским и казахским автономистам. С. Рахманкулова писала: «…Наши родственники, проживающие в Башкортостане, были в Башкирской национальной дивизии Ахмет-Заки Валидова. Это деление еще больше затрудняло жизнь нашей семьи». Один из мюридов Зайнуллы Расулева — Бадреддин-ишан — в ходе вспыхнувшего в 1920 году «Вилочного восстания» на территории Уфимской губернии призвал мусульман к джихаду против большевиков.

По окончании Гражданской войны возобновилась деятельность ЦДУМ, председатель которого муфтий Ризаиддин Фахреддинов назначил Габдрахмана Расулева мухтасибом огромной Уральской области, включавшей в себя территорию современных Челябинской, Свердловской, Курганской, Тюменской областей, Пермского края, а также Ханты-Мансийского и Ямало-Ненецкого автономных округов. Являясь видными представителями дореволюционной мусульманской элиты, оба эти деятеля привлекались правительством СССР в тех случаях, когда Москва принимала глав исламских государств — короля Афганистана Аманулла-хана в 1928 году и президента Турции Мустафу Кемаля Ататюрка в 1936 году.

1936 год стал знаменательным в биографии Габдрахмана Расулева. После смерти муфтия Ризаиддина Фахреддинова на мусульманское духовенство обрушился шквал репрессий, который грозил уничтожением ЦДУМ, Духовного управления мусульман Башкортостана и, возможно, любых форм открытого исповедания ислама. Правительство боялось повторения инцидента, связанного с таврическим муфтием Ибрагимом Тарпи, который демонстративно закрыл ДУМ Крыма в Бахчисарае на том основании, что «духовные управления мусульман СССР не имеют реальной возможности выполнять свои прямые обязанности, они служат для советской власти символом свободы совести в глазах мировой общественности, являясь прикрытием антирелигиозной политики большевиков». Начавшееся в 1936 году следствие по так называемому «делу ЦДУМ» выявило, что некоторые его члены действительно рассматривали возможность повторения крымского сценария. Однако в конечном итоге пойти на этот шаг так и не решились.

Летом 1936 года в Уфу были вызваны все мухтасибы, чтобы решить дальнейшую судьбу ЦДУМ. Сафуат Рахманкулова писала: «В начале июня отец получил телеграмму из Уфы. Его вызывали на совещание мухтасибов, так как собирались закрывать Центральное духовное управление мусульман Советского Союза (…). Каждого мухтасиба спрашивали, нужно ли сейчас Духовное управление мусульман или надо его закрыть. Все мухтасибы ответили так: «Надо сделать так, как решит власть». Когда отцу задали этот вопрос, он решил выступить. «Русская царица открыла Духовное управление мусульман, считая его нужным, — сказал он.

Вы, башкиры (т.е. руководство Башкирской АССР — С. Х.), хотите его закрыть, считая его ненужным. Через пять лет оно будет нужным, но открывать его будет трудно — необходимых людей не будет». Представители власти были удивлены выступлением отца. Один из них спросил его властным голосом: «Как твоя фамилия, где ты живешь и чем ты занимался до революции?». Отец кратко рассказал о себе. Тогда этот человек сказал отцу: «Вот тогда ты, хазрат, и работай муфтием и постарайся сохранить Духовное управление мусульман». Этим высоким начальником был председатель ЦИК Башкирской АССР Афзал Тагиров.

С началом Великой Отечественной войны отношение государства к религии резко меняется и наступает период относительной либерализации религиозной политики, что было связано с тем, что гитлеровская Германия не скрывала своего желания перетянуть на свою сторону советских мусульман, обещая им полную религиозную свободу и возможность национального самоопределения. В этой ситуации руководство СССР было вынуждено предпринять контрмеры, чтобы изменить свой образ угнетателей ислама. В августе 1941 года муфтий Габдрахман Расулев выступил с обращением к мусульманам, в котором прозвучали обещания, предварительно данные ему властью: «Советское правительство теперь не будет притеснять ислам. Центральное духовное управление мусульман будет восстанавливать ранее закрытые мечети…» На этом муфтий Габдрахман Расулев не остановился, а, напротив, решил перехватить инициативу, с тем чтобы использовать благоприятную конъюнктуру для восстановления позиций ислама до максимально возможного в данной ситуации уровня. Французский советолог и исламовед Александр Беннигсен писал: «В июле 1942 года муфтий европейской части России Габдурахман Расулев взял на себя инициативу возобновления контактов со Сталиным. Взамен на обещание мусульман оказать поддержку в войне против фашистов антирелигиозная пропаганда была если не совсем прекращена, то во всяком случае приторможена, и отношения между советским государством и официальным исламом нормализовались…».

15 мая 1942 года на совещании членов ЦДУМ и ДУМ Башкортостана в Уфе было принято «Обращение представителей мусульманского духовенства к верующим по поводу немецко-фашистской агрессии», которое было проникнуто антизападным духом и идеей об извечных агрессивных замыслах «крестоносцев» против мусульман: «Уважаемые братья мусульмане! Фашистская Германия и ее приспешники Италия и другие, как и 1100 лет назад в Испании и в 1189 году в крестовом походе, ведут настоящую войну с целью завоевания мирового господства и порабощения народов (…). Великий Аллах в Коране говорит: «Сражайтесь с теми, которые сражаются с вами, но не будьте зачинщиками, ибо Бог не любит несправедливых» (…). Великий пророк Мухаммад говорит: «Любовь к родине, защита ее есть долг религии». Помощь воину, идущему на фронт, вооружением равносильна участию в сражении (…)».

Обращение имело явно пропагандистский характер. Члены ЦДУМ прекрасно понимали, какой катастрофический урон нанесла исламу политика воинствующего атеизма. Однако мусульманские лидеры решили, что в суровую годину гитлеровской агрессии старые обиды должны уйти на второй план. Религиовед М. Одинцов пишет: «Тысячи и тысячи верующих влились в ряды защитников Родины, с оружием в руках отстаивая ее независимость. В республиках, где население традиционно исповедовало ислам, поистине общенародным стало движение за сбор средств на строительство танковых колонн и авиаэскадрилий. Центральное духовное управление мусульман в Уфе собрало в 1943 году на строительство танковой колонны около 10 миллионов рублей». Причем сам муфтий Габдрахман Расулев сдал 50 тысяч рублей из собственных сбережений. И. Сталин ответил ему телеграммой: «Благодарю вас за вашу заботу о бронетанковых силах Красной Армии. Примите мой привет и благодарность Красной Армии. И. Сталин». Ответ Сталина был опубликован в «Известиях», что не могло не вызвать огромный общественный резонанс. После этого муфтий приобрел иммунитет от любых посягательств со стороны госорганов.

Воспользовавшись ситуацией, Габдрахман Расулев направил свою энергию на восстановление работы закрытых ранее мечетей и увеличение числа легально действующих религиозных общин.

К началу войны в Башкирской АССР было всего лишь 12 действующих мечетей и соответствующее число официально зарегистрированных приходов. Свои обещания советские власти не спешили соблюдать. Получив отказ в регистрации, многие ходатаи отправлялись за помощью непосредственно к муфтию. Габдрахман Расулев, пользуясь своим особым положением, стал выдавать служителям культа свидетельства ЦДУМ на право совершения обрядов, несмотря на то, что подобные документы могли получать лишь руководители зарегистрированных общин. Не считаясь с мнением органов, регулировавших конфессиональную сферу, до 1950 года он выдал 917 подобных свидетельств, то есть фактически легализовал 917 приходов. Отмечая этот факт, уполномоченный Совета по делам религиозных культов по БАССР писал: «…Расулев своими действиями значительно способствовал расширению сети действующих незарегистрированных религиозных обществ и групп, он без разбора давал так называемые свидетельства на право совершения всевозможных неотложных религиозных обрядов среди мусульманского населения, снабжал все религиозные группы ежегодными календарями». Как пишет исламовед А. Юнусова, «обуздать Расулева никто не мог». Его смерть, последовавшая в 1950 году, совпала с периодом нового наступления атеистического режима на ислам, которое усилилось в десятилетие «хрущевской оттепели» (1953 — 1964 гг.).

Муфтий Габдрахман Расулев до конца своей жизни шел по пути богопознания, то есть исполнял обязанности члена тариката Накшбандийа в качестве действующего шейха, муршида и духовного преемника своего отца Зайнуллы-ишана. Сафуат Рахманкулова вспоминала: «После кончины ишан хазрата все внимание мусульман, особенно казахов и башкир, сосредоточилось на нашем отце. Люди приходили, приезжали издалека, за советом, за помощью, за лечением. Время и годы не уменьшили внимания мусульман к отцу, как продолжателю священного учения ишан хазрата. В течение всей своей жизни отец чувствовал это внимание со стороны мусульман Советского Союза». Деятельность тариката Накшбандийа тайно продолжалась в течение всего советского периода. Здесь следует лишь отметить сам факт существования в этот период времени на севере Башкортостана и Пермской области суфийских групп, относившихся к духовной линии шейха Зайнуллы Расулева.

Другая группа последователей тариката Накшбандийа группировалась вокруг Шамсиддин-хазрата, который приходился внуком Зайнулле Расулеву и проживал в селе Шигаево Белорецкого района. В башкирском Зауралье суфийскую традицию в послевоенное время продолжали Ш. Ихсанов, Мужавир-хазрат Сиражетдинов, Ш. Бикбаев, И. Байгутлин.

Так или иначе, муфтий Габдрахман Расулев сыграл выдающуюся роль в сохранении не только суфизма, но и в целом ислама и его институтов на территории современной России.