И на шпагат садятся без проблем

Вот такие лихие певуньи живут в селе Вознесенка Дуванского района. К примеру, обычная картинка: вышла бабушка с палочкой из ворот, села на велосипед — трость под мышку и вперед по длинной, более семи километров, дороге. Так добираются на репетиции в местный дом культуры многие участницы ансамбля русской песни «Семеновна» — пешком-то такое расстояние одолеть не всем под силу, да и времени уйдет немерено. А на них еще дом, внуки, гуси, козы, овцы, куры, огород, но душу в песне отвести жизненно необходимо. Почти все они остались вдовами. И хотя на селе эта доля особенно тяжкая, они не унывают и не жалуются, а, напротив, заражают озорным весельем всех окружающих. Даже местные новости обсуждают не в привычно ворчливом старушечьем «жанре», а с особым уморительным шиком.

— Помните, Ванька-то по весне плох как был! — с какой-то теплой, почти родственной заботой, без тени осуждения сокрушается одна «семеновна». — Выхожу из дома, а он лежит на дороге и кочку ледяную лижет, видать, похмелье одолело совсем. Ну, думаю, что ж с людьми-то у нас в деревне делается — стакана воды некому бедняге подать! Подхожу к нему, тащу за шиворот, говорю: «Пойдем, Вань, налью я тебе попить». А он почти рычит на меня: «Иди куда шла, не мешай! Не видишь — делом занят!». Я пригляделась и ахнула! Через лед просвечивала монета в пять рублей. И он, паразит, таким образом пытался добыть деньги на опохмелку.

— Ох, видать, на самом деле плох был, раз не догадался, чем лед ему растопить можно, — захохотали бабоньки.

— Да ну прям, на этот счет у них соображение не отказывает. Наверное, нечем было, ведь не пил еще с утра, — парирует рассказчица.

Любой разговор у них может внезапно прерваться, словно по тайному сигналу, мощным пением, которое захватывает то радостью, то печалью... Впрочем, печалью чаще, несмотря на веселый нрав исполнительниц. Ничего не поделаешь, видать, предки предпочитали горе не в слезах, а в песнях топить.

«Среди лесов дремучих разбойнички идут, в своих руках могучих товарища несут...» — это строчки из песни времен Ивана Грозного. Об этом рассказывал Надежде Григорьевне Курбановой ее прадед. Другая песня, записанная в 1909 году, называется «Аленький цветочек», но ничего общего со сказкой Аксакова не имеет. В ней — о парнишке, который любил девушку, но стал разбойником и попал в тюрьму, где два грозных палача «вострой сабелькой» должны были отсечь ему башку. Вот такой не шибко деликатный фольклор. Даже удивительно, как на столь суровом устном народном творчестве вырастали веселые и добрые вознесенцы.

Вообще, «преданья старины глубокой» в Вознесенке в почете. Здесь принято собирать не только старинные песни, но и почти исчезнувшие диалекты, которых наблюдалось в селе немало. Тамара Павловна Кускова продемонстрировала причудливое сочетание непонятных уже слов: «Опояска тутака, лапотины нету-ка». В переводе на современный язык это означает: «Пояс к куртке имеется, а ее самой нет». Многие повсеместно забытые слова еще в ходу даже среди учеников Вознесенской школы. Приходит ребенок с уроков и заявляет, что учительница у них «отудобела» — и что тут можно подумать?! А на самом деле ничего страшного — просто это слово обозначает, что она выздоровела.

Словарь устаревших диалектных слов начал собирать учитель истории Александр Геннадьевич Фефелов. После его смерти женщины продолжили это дело и настолько увлеклись, что теперь время от времени могут общаться между собой на старинном языке своих сородичей.

Озаботились сейчас сельчане и восстановлением порушенного в семидесятые годы Вознесенского храма. Ведь деревня стала называться селом после того, как в первое десятилетие двадцатого века открылась здесь каменная церковь. Строили ее двенадцать лет не только на государственные средства, но и на пожертвования местных жителей. Специальные люди, которых называли богоносами, собирали по дворам копеечки и куриные яйца, на которых замешивали раствор. Кирпич делали из глины у Малиновской горы. После того как обжигали, опускали в озеро на неделю — для проверки. И если они не промокали — значит, годились для строительства. Церковь получилась на загляденье: белокаменная с высокой колокольней. Но в тридцатые годы ее закрыли, якобы с письменного согласия сельчан, которые на самом деле были вынуждены подчиниться решению. Колокола отдали на переплавку. А человека, который снимал кресты, вскоре разбил паралич, и лицо его так и осталось перекошенным. Сначала здание церкви пустовало, потом его стали использовать под зерновой склад. Люди особо не огорчились, рассудив, что хлеб святыню осквернить не может.

В семидесятые годы пошла новая волна богоборчества, и бывший храм решили взорвать. Удалось это сделать только с третьей попытки, поскольку строили его на совесть, даже снимали несколько рядов прошлогодней кладки, прежде чем начать новую. А то, что до взрыва удалось отломать, использовали в строительстве дуванской тюрьмы. Теперь напротив сельского клуба на месте разрушенной церкви стоит крест как символ храма, который непременно будет восстановлен. И рядом текст — обращение к добрым людям с просьбой помочь в сборе средств на строительство.

Бог даст, совсем скоро в День Победы панихиду станут служить в новом храме, а у памятника солдату-освободителю будут дети читать стихи и «семеновны» петь фронтовые песни. И когда стемнеет, как обычно, при огромном количестве народа небо взорвут фейерверки салютов.

Есть в ансамбле один мужчина — художественный руководитель Виктор Юрьевич Оборовский. Вот уж кому повезло так повезло: и понимают с полуслова, и за словом в карман не лезут — скучать не приходится, и угощают так вкусно — никакие супервостребованные столичные повара не сравнятся. Взять, к примеру, нашу встречу. Сначала, как водится, общались, шутили, перебивая друг друга, внезапно запевали... Когда стали вспоминать старинные блюда, которые готовятся в утятнице, вдруг спохватились: а чего же стол накрыть позабыли? Галина Павловна Михайлова подхватилась:

— Ждите, я мигом... Неподалеку живу, — заторопилась она, разыскивая палочку.

И вправду, оглянуться не успели, как на столе появился домашний паштет из гусиной печени, пирожки к чаю «Дружная семейка», мед, банка консервированных огурцов и прочая снедь, включая бутылочку домашней наливки...

И разговоры за столом все больше возбуждали аппетит. Например, про запеканку из рыбы с картошкой — карпы в местном пруду водятся такие вкусные, не то что в магазинах! И тут же выдают секрет приготовления вознесенских вареников. Главное — начинка: свежую капусту потушить и добавить туда яйца, взбитые со сметаной!

И когда им удается совершенствовать кулинарное мастерство, непонятно. Один концерт пройдет — начинается подготовка к другому. Как-то поручили им встретить гостей на границе с Караидельским районом хлебом-солью, песнями. Откликнулись моментально: встречать так встречать! Нарядились в костюмы. Стол привезли с самоваром и баранками прямо в лес за десяток километров и устроили засаду. Гости, похоже, поначалу испугались...

В ансамбле — две Любови Чулковой. Одна — Григорьевна, ей пошел уже восьмой десяток. На следующий год можно отмечать полувековой юбилей с тех пор, как начала запевать на сцене с песни «Мчатся гуси вереницей...»

Вторая — Витальевна, художественный руководитель самодеятельности сельского дома культуры. И хотя она значительно моложе всех участниц ансамбля, разница в возрасте не ощущается, поскольку их объединяет здоровый дух авантюризма.

— Какие наши годы! Все бабушки так легки на подъем, никаких усилий не требуется, только свистни — вспорхнули, как бабочки, и вперед! — восхищается Любовь Витальевна. — И молодежь за ними тянется, приходит с идеями, старается подражать. Вы не смотрите, что многие с палочками, некоторые еще и на шпагат смогут сесть, если захотят. Недавно только перестали радовать акробатическими этюдами, подзабыли, что ли... А поют они как чисто! По телевизору такого не услышишь. Там либо под «фанеру», либо фальшивят безбожно. И рукодельницы какие замечательные — вяжут, вышивают. И костюмы, кстати, тоже шьют-перешивают, больно изношенные они у нас, латать не успеваем. Нам бы новые... Все-таки ездим выступать, в конкурсах участвуем.

Муж Любови Витальевны уж и не мечтает о том, что жена пожертвует качеством художественной самодеятельности ради того, чтобы больше времени проводить дома. Грустно шутит: «Ты уж столько всего из дома в свой клуб перетаскала, может, и диванчик уже заберешь? Там и поночуешь».

Отец ее, Виталий Васильевич Горкунов, играл на баяне, гармони и пел красиво. В последние годы жизни плел настоящие лапти из лыка. Да так, что ему заказы поступали из Москвы, Еревана и других городов. И по размеру от самых крошечных, сувенирных, до огромных мужских. Люди попробовали их носить и убедились, что лапти действительно лечат болезни. Востребована эта обувь стала невероятно: до пятидесяти пар за раз заказывали.

Многие участницы ансамбля пошли по стопам родителей. Например, мама Галины Григорьевны Поповой — Анастасия Ивановна, как они говорят, стояла у истоков создания ансамбля. Все началось с попыток инсценирования фольклора. Долгое время ансамбль назывался «Неунывашки», что вполне соответствовало атмосфере в коллективе. Но после того, как ушла из жизни Галина Семеновна Жуланова — главная запевала, решили поменять название. А теперь и внуки сюда пошли, куда их девать-то, когда водиться приходится — берут с собой на репетиции. Вот и пропитываются детишки прямо с пеленок любовью к народной песне, хотя и «ухомаздывают» внуки бабок, особенно когда «изнабазнуливаются» (деликатный перевод с местного диалекта: утомляют, когда балуются).

— Мы все вдовушки, — печально сетует на судьбу одна «семеновна».

Другая тут же живенько подхватывает:

— Поэтому как только кто из мужиков овдовеет, мы его тут же делить начинаем. А что? Деньги ведь портят мужчин, и при нем непременно должна быть женщина, которая снимет эту порчу.

Вот такие они, неунывающие певуньи-«семеновны». И только мы, попрощавшись, повернулись к ним спиной, нам вслед громом грянул дружный хор: «Пора гостям со двора!».