«Венгерский джигит» с Башкирией в сердце

...Конец сентября 1979 года. Я училась на четвертом курсе филологического факультета Башкирского госуниверситета. В перерыве между занятиями заметила бородатого молодого человека лет 30 — 35 и девушку с двумя длинными косами, закинутыми за спину. Всем своим видом, даже выражениями лиц, они отличались от наших студентов и разговаривали на непонятном мне языке. Разумеется, в ту пору иностранных студентов было не так уж много, поэтому те двое сразу привлекали к себе внимание. Так состоялось мое знакомство со знаменитым впоследствии тюркологом, этнографом, фольклористом, дипломатом, башкироведом и прекрасным другом Йожефом Тормой. Бородатый представился просто: «Меня зовут Юсуп-агай», а девушка назвалась Эстер.

Это были студенты факультета алтаистики Сегедского университета Венгерской Республики. Они приехали изучать башкирский язык, фольклор, диалекты, этнографию и историю национальной литературы. А язык, как известно, быстро становится родным, если постоянно на нем общаться.

Йожеф работал над учебником по башкирскому языку и литературе для венгерских студентов. Запомнился такой случай. Он как-то заказал текст на башкирском языке о жизни наших студентов, о вузе и общежитии под общим названием «Наша комната». А в то время в нашей комнате что было? Четыре кровати, четыре стула и один стол. Я растерялась: ведь зарубежные студенты по нашему учебнику узнают, как небогато живут башкирские студенты. Юсуп-агай тактично объяснил, что их не волнует, как мы живем, а интересуют лишь башкирские названия предметов быта и утвари. Тут я дала волю своей фантазии: в нашей комнате «появились» и телевизор, и холодильник, и радиоприемник, и большое трюмо, и книжный и платяной шкафы, и палас на полу, и чудные ковры на стенах, на потолке не простой плафон, а сверкающая хрусталем люстра!

Йожеф, кстати, часто говорил, что башкирский язык по сравнению с изученными им до этого языками оказался самым сложным и самым утонченным, а владел он примерно двадцатью языками — настоящий полиглот.

Эстер в основном переводила башкирские народные сказки на венгерский язык и работала над составлением сборника народных сказок. Вечерами мы с Йожефом переводили повесть «Долгое-долгое детство» Мустая Карима. Кстати, с народным поэтом Башкортостана Йожеф познакомился во время празднования в Башгосуниверситете 60-летия Мустая Карима. Наряду с Чингизом Айтматовым, Расулом Гамзатовым и Кайсыном Кулиевым выступил с речью и Йожеф, причем он единственный поздравлял юбиляра на башкирском языке! В 1981 году полный перевод повести «Долгое-долгое детство» в совместном украинско-венгерском издательстве «Европа» был издан отдельной книгой.

Йожеф и Эстер старались побольше путешествовать по Башкирии, но возвращались не очень-то довольные результатами. Зарубежных гостей встречали с уважением и почетом, гостеприимно и щедро угощали, устраивали всевозможные встречи, дарили различные сувениры и книги Леонида Брежнева, но главного не уразумели: для иностранцев самым большим подарком были бы новые слова, поговорки, пословицы, песни.

Помог случай: я сама родом из Бурзянского района, где живут в основном башкиры. На праздники взяла с собой и Йожефа. Высадившись в Белорецке, мы с горем пополам достали билеты на автобус.

Какими были в те годы бурзянские горные и каменистые дороги, как люди часами толкались у единственной кассы, помнят, наверное, очень хорошо мои современники-земляки.

У деревни Яумбаево мы сошли. Встретил нас на санях мой младший брат Айдар. Снега в том году выпало много. В мою родную деревню Абдулмамбетово нужно было ехать по бездорожью, темным лесом между высоких гор. «Фаркаш! Фаркаш!» — закричал вдруг Йожеф пронзительно. Фаркаш означает «волк». Испугавшись таинственной лесной тишины, зловещего шума высоких деревьев и прятавшихся в лесной чащобе зверей, Йожеф сам пугал лесных обитателей. В общем, сплошная романтика!

Специально для знакомства с зарубежным гостем мои родители пригласили близких родственников и признанных деревенских песенников, плясунов, мастеров-сказителей. Мои земляки завели свои такмаки-частушки, постепенно завлекли в свой хоровод расплывшего в довольной улыбке обычно сдержанного «венгерского джигита». За два дня в деревне Йожеф «разбогател»: мы успели записать очень много песен, частушек, анекдотов и небылиц.

Вскоре на основе материалов, собранных в деревне Абдулмамбетово Бурзянского района, а также архивных документов Торма защитил магистерскую диссертацию. Позже за эту работу был удостоен премии президента венгерской Академии наук. Эти же материалы нашли отражение и в его докторской диссертации, которую он защитил в 1992 году в Будапеште.

Йожеф очень многое успел сделать за свою короткую жизнь. Однажды во время встречи со студентами филологического факультета БГУ сказал: «Вы, башкиры, счастливый народ — у вас сохранилось прекрасное эпическое наследие. А эпос — показатель древности народа».

Штрихи к портрету

• Это был не первый визит ученого в Башкирию. В 1990 году он принимал участие в научной конференции, посвященной 100-летию ученого-тюрколога Ахмет-Заки Валиди в Уфе.
• Позже, будучи первым послом Венгрии в Казахстане, Киргизии и Таджикистане, Торма продолжал изучать тюркскую этнографию и филологию.
• Одна из самых интересных работ ученого — фундаментальная монография на венгерском языке о магических элементах башкирской народной медицины. О ее характере говорят названия отдельных глав — «Магическая защита младенца», «Культовые пиршества в защиту новорожденного», «Демоны болезней в традиционной этиологии», «Глаголы, означающие магическое лечение на башкирском языке».
• Интересы Тормы не ограничивались только исследованием языка и этнографии башкир. Среди тем, волнующих его, — поверья, связанные с луной, традиции охоты с беркутом.
• В Уфе 13 — 14 сентября состоится XIII международная конференция «Актуальные проблемы диалектологии языков народов России», посвященная Йожефу Торме. В ней примут участие сын Йожефа Томаш Торма и зарубежные гости из Венгрии, Казахстана, Киргизии. Планируется выступление более двадцати ученых из Москвы и других регионов России.