Смерть ходила по пятам

Впереди похоронной процессии несли подушечки с наградами: ордена Славы второй и третьей степени, Красной Звезды, Отечественной войны — первой и второй степени, медали «За отвагу», «За боевые заслуги», «За освобождение Будапешта», «За взятие Берлина». Вот таким «иконостасом» из боевых наград удивил напоследок и своих соседей, и молодых коллег — сослуживцев по Башкирскому отделению дороги бывший фронтовой разведчик, почетный железнодорожник Степан Антонович Сабчук.

Лет десять назад, будучи начальником пресс-службы республиканской налоговой полиции, накануне Дня Победы я пригласил его в гости — показать музей, базу спецназа, спорткомплекс и кабинет криминалистической экспертизы. Еще планировалось пострелять в тире. За этим, правда, таилось мое лукавство и военная хитрость.

Зная кристальную честность и порядочность фронтовика, его болезненную скромность, я понимал, что мне ни под каким «соусом» не удастся вручить бутылку подарочной водочки, несмотря на то, что знал он меня сызмальства и по-отечески тепло ко мне относился.

В свой «коварный» заговор я вовлек двух прапорщиков-оружейников. В тире я должен был поспорить с Сабчуком на три дырки — девятки в мишени и затем «проиграть» бутылку.

Первая часть плана удалась, и подзадоренный прапорами, которые мастерски подавали нужные реплики в стиле мхатовской массовки, ветеран вышел на боевой рубеж. Ловко положив в цель три десяточки, фронтовой разведчик уже после меня «выбил» и обоих оружейников, и срочно вызванного майора-чемпиона, ведавшего боевой подготовкой. А уже потом, под «наркомовские», рассказывал нам до утра про войну, про свою войну.

В Красную Армию он был призван в 1940 году. Все это время служил в 201-й Воздушно-десантной дивизии. Воевал на Западном, Карельском, Первом Белорусском и Первом Украинском фронтах. Начинал с рядового разведчика, затем был командиром взвода полковой разведки. 22 июня встретил в Белоруссии, десантники подразделения Сабчука вступили в бой с врагом сразу после пограничников.

— Не верьте тому, кто говорит, что на войне не страшно. Трудно привыкнуть к тому, что смерть ходит за тобой по пятам, — говорил старый солдат. — Трое из пяти фронтовых разведчиков или погибали, или были тяжело ранены. Такая же суровая статистика только у военных летчиков или подводников.

Что больше всего запомнилось? Это было лютой зимой 1942 года, в Карелии. Наш полк шел ночью по лесной заснеженной дороге. Ближе к полуночи выпал обильный снег, а мороз был — минус 30 градусов. За несколько часов 800 молодых ребят замерзли. Меня спасли два пожилых солдата: чувствуя свою смерть, они стащили с себя шинели и укрыли меня. Благодаря им я и выжил. И всегда помнил своих спасителей, хоть и не знал, откуда и кто они…

И отомстил за них. К концу войны на ППШ Сабчука (пистолет-пулемет Шпагина) было 47 насечек (во время войны разведчики и снайперы делали зарубки на прикладе боевого оружия, ведя счет уничтоженным врагам).

— Война — это кровь. В 1942 году командование приказало уничтожить отряд СС, который сжег маленькую украинскую деревушку. От партизан стало известно, что изверги, обильно отметив свою победу над сожженными стариками и детьми, спали в одном из хуторов в десяти километрах от линии фронта.

Как самому молодому и ловкому мне поручили убрать часового. Я приготовил финку и прыгнул на спину дюжему эсэсовцу. Но клинок попал в прикрепленный к шинели фонарик и застрял там. Фашист ойкнул, схватил меня и стал ломать мои пальцы. От боли я впился зубами в горло врага, пока он не задохнулся.

В 1945 году, в боях под Кенигсбергом, командир полка приказал притащить немецкого «языка». Надо было узнать, какая техника пойдет по дороге, ведущей из крепости.

На наше счастье в кусты по известной надобности залез здоровенный немецкий унтер-офицер. Мы накинулись на «языка» и стали скручивать ему руки. Заслышав шум, немцы ударили по разведгруппе из пулеметов. Несколько разведчиков тут же получили ранения. Один — крайне тяжелое… Надо было покидать опасное место, но бросать товарища мы не собирались, да и 120-килограммового «унтера» оставлять тоже не хотелось.

Решение родилось молниеносно. К пленному «битюгу» мы привязали плащ-палатку с раненым разведчиком и, отстреливаясь, подхлестывая запряженного врага, поползли к своим окопам. Уже потом, смеясь, комполка назвал нас «извозчиками» и впоследствии каждого представил к медали «За отвагу».

Но самое, пожалуй, горькое и несправедливое в жизни разведчика Сабчука то, что не стал он полным кавалером ордена Славы всех трех степеней. Видимо, военная неразбериха внесла свои коррективы и похоронила наградные документы Сабчука на золотую «Славу» первой степени, меняя на другие, менее значимые боевые награды.

А ведь «Славу» давали за особые подвиги. Этим, самым уважаемым среди фронтовиков орденом награждается тот, кто, ворвавшись первым в расположение противника, личной храбростью содействовал успеху общего дела; в минуту опасности спас знамя своей части от захвата противником; из личного оружия меткой стрельбой уничтожил от десяти до 50 солдат и офицеров; в бою огнем противотанкового ружья вывел из строя не менее двух танков; уничтожил ручными гранатами на поле боя или в тылу противника от одного до трех танков; презирая опасность, первым ворвался в окоп противника; лично захватил в плен вражеского офицера и т. д. Именно за конкретный солдатский подвиг.

И сто раз Сабчук доказывал, что достоин быть полным кавалером, но судьба распорядилась иначе.

После войны Степан Антонович работал дежурным по Башкирскому отделению дороги, долгие годы преподавал в Уфимском техникуме железнодорожного транспорта, в последние годы работал заместителем начальника отдела.

Он пользовался большим уважением и обладал непререкаемым авторитетом. Всегда был строгим и принципиальным и, видимо, с войны, безрассудно храбрым. Мог открыто сказать нечистоплотному человеку, что тот — подлец, нечистому на руку, что он — вор.
Помните, у артиста Валентина Гафта есть такие строки: «Он сохранил с поры военной одну из самых важных черт — колено он непреклоненный». Это и про Степана Антоновича Сабчука, настоящего героя минувшей войны.