Души переливы звучат в его тальянках и гармонях

Она, впрочем, мало кого тогда ласкала. Отец, справный крестьянин, пропал без вести в 42-м. Мама Малика одна пятерых детей поднимала в то голодное лихолетье. Да за всеми не углядишь — угодил Раиф под поезд, остался без ноги. Пришлось школу оставить, где до четвертого класса доучился. Чего таить — жизненная черта для многих, такое хлебнувших, почти подведенной оказалась. Но вот за это самое «почти» он и ухватился своими детскими ручонками изо всех сил. Видно, не такие уж они слабые у деревенской ребятни, с малых лет всякий труд познавших. Да и повезло, если честно, на людей хороших, хотя бы на Ивана Касаткина из Ивановки, что по соседству с родной Салаевкой.

Познакомил с ним дядя Асхадулла, хорошо Касаткина знавший. А знакомство с тем многие завести мечтали. Потому как был Касаткин знатным мастером на всю округу. Мастерил он своими руками непревзойденные гармони да тальянки. С таким звучанием, какого ни на какой фабрике нипочем не добьешься. Секреты, видно, особые знал. Отовсюду к мастеру шли и ехали с заказами — едва успевал управляться. К слову, тогда за хорошую гармонь корову давали. А еще, человек души широкой, он с каждым готов был поделиться своим мастерством. Да вот незадача: не всякому дано им овладеть. Бывало, придет к Касаткину иной мастер — золотые руки, все вроде умеющий, ан нет, не звучит гармонь или тальянка, им сделанная. Тут что-то такое нужно, чего даже сам Касаткин объяснить не мог. Струнка в душе какая-то, что ли. Вот у Раифа она обнаружилась.

— Эх, мастер у нас вырос! — только и воскликнул дядя, когда пацан первую тальянку сладил. — Теперь и ты будешь счастлив, племянник!

А тому много ль для счастья надо? Корова в хозяйстве есть, так что обменял он первый свой инструмент на велосипед — мечту любого послевоенного парнишки.

— С тех пор и пошло дело, — вспоминает мастер. — Дело, надо сказать, непростое и кропотливое. Хорошую гармонь изготовить — где-то месяц требуется. А я еще и в колхозе работал. То, что без ноги, в расчет не бралось — тогда много кто без ноги или руки домой вернулся. Так что гармони да тальянки мастерил, когда свободные часы выдавались. И мое мастерство не только материально помогало.

От себя добавим: гармонист наравне с механизатором во все времена в деревне фигура знаковая. Даже в эпоху лазерных дисков и музыкальных центров сельская свадьба или любое другое торжество без гармони не обходится. Под нее и пляшут, под нее и плачут. Уважают гармонистов на селе, любят. А если виртуоз еще и молод, собой пригож — особые знаки внимания ему обеспечены. Тем более если имена других потенциальных кавалеров на мемориале в центре села выбиты навечно...

У красавицы Сагиды, впрочем, поклонников хватало. В те времена девчат не только на погляд любили, за стать да облик. Хотя и этим родители с божьей помощью сполна наградили задорную плясунью, равных себе не знавшую. Но Сагиду, помимо прочего, знала вся округа как ударницу колхоза. Ее даже прозвали «комбайном» — за день с серпом в руках по 60 соток зерна пожинала, иные комбайнеры угнаться не могли! Тут уж дело ясное — первейшему гармонисту и передовой жнице на роду написано вместе быть. Они от судьбы и не бежали, а сыграли свадьбу на всю деревню.

Четыре сына — все гармонисты! — и дочь вырастили. Всем сыновьям наш герой добрые дома собственноручно построил — век живи да радуйся. Не в Салаевке, правда, отжила свое деревня. И про дело свое не забывал, само собой: где только не поют на все лады его гармони да тальянки! Сколько их смастерил — не знает даже, счет давно потерял. Теперь труднее приходится — зрение и слух уже не те, только в ремонт берет инструменты. И как зеницу ока бережет заветный ящичек со всем необходимым для работы — Касаткин на склоне лет передал преемнику. Все это долго еще будет нужно. Внук Айнур уже у деда играть обучился, скоро и мастерство перенимать начнет.

Вместо послесловия

Пришел как-то к Раифу Саламгараевичу один из лучших музыкантов района Айнур Киямов. Парень оканчивал Уфимскую академию искусств, выбирал тему диплома. И решил посвятить свою работу народным инструментам, взяв за основу опыт земляка. Чем наповал сразил строгую комиссию во главе с профессором Магнитогорской консерватории Петром Цоколевым. Тот столь живой интерес проявил, что теперь в консерваторском музее Салимгараеву отдельный стенд посвящен. Впрочем, Раиф-абый мог бы и дома стенд на загляденье оформить, вывесив на него свой архив дипломов и грамот — еще союзных, российских, республиканских, которым, как и гармоням, счета нет. Да только зачем? Не славы ради своему делу жизнь посвятил. Она таких сама находит, мимо не пройдет. Да и как пройдешь мимо окна, из которого несутся переливы, за самое сердце берущие? Переливы его души.