Сердце, настежь растворённое

Говорят, все люди делятся на тех, у кого проблемы с сердцем, и на тех, у кого их пока еще нет. Когда мы сказали, что напросились на первую в истории клиники операцию аортокоронарного шунтирования, многие интересовались: «А что это такое?» Спрашивали те, кому пока неведомо, с какой стороны груди матушкой природой вмонтирован «пламенный мотор». Отвечали стандартно: «Помнишь, Ельцина прооперировали и он буквально воскрес?». «Конечно, — радостно восклицали визави, — наш Акчурин его на ноги поставил». Разумеется, Акчурин «наш», поскольку родился в Татарии.

И мы им гордимся. Да только почему-то обидно за талантливого хирурга: а если бы не рискнул прооперировать российского президента, так бы и оставался почитаемым лишь узким кругом коллег? Согласитесь, сокрыта в этом несправедливость ко всем врачам…

В руках любого кардиохирурга не только жизнь пациента.

Он выкладывается так, словно настежь распахивает собственное сердце навстречу больному.

Святая святых любой больницы — операционная. Она безапелляционно делит людей на касты — немощных, жалких в первородной своей наготе, едва прикрытой простыней, и почти небожителей, властителей судеб, облаченных в крахмально-белую амуницию. Живучий стереотип надоедливо скребся в подкорке, воскрешая в памяти искорки прошлого, пока мы торопливо шагали по коридорам клиники. Хотелось застать бригаду хирургов до того, как она приступит к операции, наблюдать за которой из конференц-зала, оборудованного огромными мониторами, будет десятка три студентов и специалистов.

Но вначале произошло небольшое приключение: мы «ошиблись» дверью и узнали о клинике больше, чем ожидали.

…В операционной, как и положено, священнодействовали. Только вместо белоснежных костюмов персонал был облачен в салатного цвета халаты, под которыми скрывались покрытые свинцовым напылением «кольчуги» — рентген, как ни крути. В сплошном невидимом «венчике» из гамма-излучений хирургу приходится работать часа два-три кряду.

Владимиру Ишметову, заведующему отделением рентгенохирургии, казалось, ровным счетом нет никакого дела до распластанного тела пациента. Все его манипуляции с невероятно тоненьким катетером, скользящим внутри кровеносных сосудов, транслировались на мониторы компьютера. К ним и было приковано внимание хирурга. Современная рентгеновская аппаратура выдавала до тысячи срезов исследуемой области.

О чём речь

Получив от врачей печальное уведомление о том, что сосуды вокруг сердца находятся в таком состоянии, что вот-вот перестанут поставлять кровь к самой главной мышце тела, человек наверняка попытается записаться на спасительную операцию. Суть ее в том, что пораженный участок артерии «обходят» с помощью шунта — вшитой артерии или вены, взятой на другом участке тела пациента, — и кровоснабжение сердца восстанавливается. Еще внутренний каркас сосудов укрепляют так называемыми стентами — тонкими проволочными (и весьма дорогими) каркасами. Расширив или раскупорив артерию, их оставляют в ней, чтобы держать просвет открытым.

— Истребитель стоит дешевле, чем процесс подготовки летчика. Точно так же и хирург. Его надо лет десять пестовать, чтобы вышел специалист, которому цены не будет.

Катетер настойчиво полз по выгнутой коромыслом артерии, пока не высветился пучок разбегающихся в разные стороны темных ниточек. Цель обнаружена. Теперь задача доктора — блокировать кровеносные сосуды своеобразной «пробкой». Кровь перестанет поступать к опухоли. Без питания она рассосется. Это и есть точечный удар по источнику недуга.

— А кого оперируют? — интересуюсь у главного врача клиники Олега Галимова.

Он пожимает плечами:

— Плановый пациент. Из гинекологии.

— ?!.

Олег Владимирович улыбается:

— Схожие технологии применяются в разных областях — урологии, онкологии, кардиологии…

Выходит, операция, ради которой мы спозаранку отправились в клинику, будет проходить чуть позже, но примерно по такой же схеме. Осознание этого обстоятельства слегка шокирует: ведь где сердце, а где малый таз, любой троечник из восьмого класса четко различает.

Аортокоронарное шунтирование, между прочим, событие знаковое. Когда-то именно здесь легенда башкирской хирургии Наиль Гатауллин провел первую в республике операцию на сердце. Есть и другое совпадение.

— Медицинскому университету 23 ноября исполняется 80 лет, — рассказывает Олег Галимов. — Сегодняшняя операция — своеобразный подарок нашим учителям, нашей альма-матер. Операция пройдет на работающем сердце, проведут ее выпускники нашей кафедры, профессора университета. Вторая операция запланирована уже на следующий день. Мы хотим поставить аортокоронарное шунтирование на поток. Наши врачи и сами готовы выполнять эти операции, у них есть соответствующая квалификация, сертификаты, но так принято в медицине — сводить риск до минимума. Мы своим авторитетом рискуем, больные — своим здоровьем.

Гайсар Мухамедьянов — врач клиники, прошедший специализацию в кардиодиспансере, ассистирует своему известному коллеге профессору Рамилю Ижбулдину.

— Сегодня первая операция. Признайтесь, страшно?

— Страшно, — бодро рапортует хирург. — Хотя ассистирую уже в сороковой по счету раз.

— А это нормально, когда врач боится?

— Конечно,— подключается к разговору профессор. — Страх — это иммунитет. Как и боль. Это защитная реакция организма.

— И вы боитесь?

— Другая история. На моем счету две с лишним тысячи таких операций.

— Насколько актуальна для клиники хирургическая кардиология?

— Сам бог велел, как говорится, реанимировать это направление. Вообще сложные операции должны рождаться в университетской клинике. Аортокоронарное шунтирование в кардиодиспансере мы поставили на поток в 2005 году. Но кардиодиспансер достаточно узко специализирован, а тут наличие многопрофильных хирургических отделений. Это позволит расширить спектр операций. Потом, востребованы сочетанные операции, когда у больного комплекс заболеваний — сосудистые, онкологические… Будущее — за многопрофильными больницами, где представлены врачи различных специальностей. Объем операций и их сложность стремительно растут.

— Специалисты клиники прошли у вас специализацию. А дальше вы будете их курировать?

— Разумеется. Тяжелых больных будем переводить к себе в диспансер, ведь есть отработанные стандартные методики. Но часто возникают ситуации, когда без опыта не обойтись, когда хирург спинным мозгом должен чувствовать, как и что делать.

— Вы ознакомились с историей болезни сегодняшнего пациента, с показаниями исследований, насколько актуально оперативное вмешательство?

— Следующий инфаркт мог бы стать для больного последним. Или трансформироваться в хроническую сердечную недостаточность.

Хирурги — люди как на подбор суеверные. Пока не убедятся в успешном исходе операции — молчание хранят свято. Для нашей редакции сделали исключение. Правда, поговорить с пациентом накануне его шунтирования все же не разрешили. Мы не в обиде. Как говорится, лишь бы все срослось — у пациента и врачей.

Если бы нам с Раифом Бадыковым посчастливилось готовить репортаж о том, как хирург Наиль Гатауллин провел первую операцию на сердце в шестой городской больнице, заголовок был бы иной. Например, такой: «Нараспашку сердце обливалось кровью». В ту пору любое оперативное вмешательство требовало искусной манипуляции скальпелем. Нынешние технологии также сложны и трудны для хирургов, зато милосердны к пациенту. И практически бескровны.

Немного истории

Первая операция по аортокоронарному шунтированию была проведена именно в России. В Ленинграде в 1964 году на такой шаг отважился профессор Василий Колесов. Однако при техническом уровне тогдашней хирургии идея показалась современникам неперспективной. В 1966-м на конгрессе советских кардиологов было принято решение запретить операции на сердце, потому что «Колесов не делом занимается». Его осуждали до тех пор, пока в западном журнале не появилась статья под названием «Колесов — пионер сердечной хирургии».

КОММЕНТАРИЙ<

Олег ГАЛИМОВ, профессор, главный врач клиники БГМУ:

---

— Республиканский кардиодиспансер перегружен. Ежегодно наши коллеги выполняют около 600 операций аортокоронарного шунтирования. Но они проводят еще и так называемые «большие» операции на сердце — протезирование клапанов, например. Однако болезни сердца молодеют, поток пациентов не спадает. Благодаря усилиям и помощи ректора БГМУ профессора В. Н. Павлова, мы осуществили программу модернизации, что позволило приобрести аппарат искусственного кровообращения, контрпульсатор. Появилась возможность освоить весь спектр инвазивной кардиологии, которая позволяет проводить малотравматичные щадящие операции на сердце. Есть лицензия на оказание высокотехнологичной медицинской помощи, но квот нет,а значит, нет и финансирования. Это единственное, что нас сдерживает.