В мире математики нет подлости и лжи

Один из любимейших преподавателей факультета математики и естественных наук Стерлитамакской педакадемии, Павел Никонович Михайлов, традиционно набирает высшие рейтинги среди педагогов вуза. Студентам импонирует его демократичность, прекрасное чувство юмора и широкий кругозор. На его потрясающих лекциях по геометрии, которые воспринимаются как увлекательный детектив, обязательно присутствует экскурс в историю. Чертя на интерактивной доске сложные математические фигуры, он не забывает проводить параллели с литературой, поэзией, искусством… И если в математике параллельные прямые никогда не пересекаются, то на лекциях Михайлова даже у самых полярных наук обязательно находятся точки соприкосновения. Как у него это получается, мы и решили выяснить.

В учителя — по примеру деда

— В чувашской деревне Новоселка Федоровского района, где я вырос, мало кто говорил по-русски, поэтому я, приехав из Казахстана, чувствовал себя там почти иностранцем. В нашей школе очень хорошо преподавались точные науки, и выпускники стабильно поступали в Московский и Казанский университеты. До меня целое поколение уехало в МФТИ.

— А вы почему-то решили пойти в педагогический…

— Я целенаправленно готовился стать педагогом. На выбор повлиял мой замечательный дедушка. В 34 года он ослеп и впоследствии учительствовал, обучал чтению слепых. Я, кстати, благодаря ему тоже освоил методику чтения пальцами. Каждый день водил его за руку по деревне, и в пути он часто рассказывал о математике, предлагал занимательные задачи. Дед обладал нестандартным мышлением, учил находить правильный ответ несколькими способами и использовать неожиданные варианты решений. Помню, в задачах, где требовалось подсчитать, сколько у хозяйки овец и кур, дедушка предлагал: «Представь, что каждая овца встала на одну ногу…» А дальше все легко получалось, согласно свойствам четности и нечетности. Поэтому после окончания школы для меня не стоял вопрос, куда поступать — только в Стерлитамакский педагогический институт, который в свое время окончил дедушка…

После деревни Стерлитамак показался мне Парижем. Я чуть не потерялся в городе. Хорошо хоть, земляки начертили мне подробный план, как добраться от автовокзала до института.

— Чем запомнились студенческие годы?

— Это было потрясающее время и потрясающие люди — интересные, неординарные… Взять хотя бы преподавателя Полякова, который принимал экзамен до двух часов ночи и оценивал знания по весьма оригинальной системе: «2- -», «3++» и так далее.

Еще меня удивлял сосед по комнате Владик, который ежедневно посылал своей любимой девушке в Бижбуляк письма объемом в четыре листа, причем очень мелким почерком. Если не успевал отправить, то на другой день в деревню летело сразу два послания. Мне до сих пор интересно — о чем Владик писал и где ежедневно находил столько тем?

Другой мой сосед — Шамиль — заразил всю нашу комнату увлечением паять приемники. Тогда это было очень модно. А еще мы самозабвенно решали задачи. Сами отыскивали интересные примеры и разбирали их всей комнатой.

Характерно, что в наше время старшие всячески опекали младших. Помню, даже абитуриентов, насквозь промокших под дождем, сидевшие на вахте пятикурсники заставили переодеться и напоили горячим чаем.

Брейн-ринг на селе

— По окончании института мечта стать учителем сбылась?

— Да, я вернулся к себе в район, в село Дедово. Помимо математики, учил школьников астрономии и черчению. Кроме меня, в тот год в школу приехало семь молодых педагогов. Время мы проводили творчески — организовали музыкальный ансамбль «Бубенцы».

Параллельно создали клуб вопросов и ответов. Суть его была в том, что по вечерам в клуб приходили школьники с родителями и засыпали нас каверзными вопросами, типа: «Кто придумал телевизор?». Сейчас я понимаю, что задумали мы довольно дерзкое мероприятие, и, чтобы не опозориться, были вынуждены запоем читать разнообразную литературу. Впоследствии эти вечера вопросов и ответов превратились в настоящее шоу, на которое собиралась вся деревня. Землякам было любопытно посмотреть, сумеют ли выкрутиться молодые учителя под напором школьников, штудирующих энциклопедии. Благодаря таким нестандартным приемам у детей просыпалась тяга к знаниям. И спустя годы я горжусь, что восемь человек из моего класса поступили тогда в заочную физико-математическую школу при МФТИ.

— Для меня загадка — как можно увлечь математикой обычного ребенка?

— Я убежден, что учиться можно только на успехе. Большая победа слагается из множества промежуточных достижений. Главное, вовремя замечать маленькие успехи ученика, вдохновлять на большее. Математика уникальна. То, что ребенок изучил сегодня, завтра он уже сможет применить в реальной жизни. Меж тем, математический мир — воображаемый, идеальный. Это некое Эльдорадо, мифическая страна, в которой нет подлости, предательства, лжи. Кстати, многие ученые спасаются от жестоких реалий жизни в гармонии математики.

Трудный путь — он верный самый

— Скажите, почему вы отдали предпочтение геометрии, а не алгебре? Ведь традиционно геометрия считается сложнее.

— Как говорил Шарль де Голль, выбирайте самый трудный путь — там вы не встретите конкурентов. Я выбрал геометрию, потому что алгебраические примеры кажутся мне стандартными. В геометрии же каждая задача требует особого подхода. К тому же, я считаю, нельзя замыкаться только на одной области. Любые знания полезны. К примеру, армейские навыки телеграфиста помогли мне впоследствии легко научиться печатать десятью пальцами на клавиатуре.

В аспирантуре московского пединститута мне повезло, я вновь столкнулся с творческими людьми. Валерий Селиванов возглавляет сейчас кафедру информатики в Костромском университете и является членом Союза писателей РФ, Геннадий Клепиков разрабатывает методику высшей школы в Самаре и состоит членом Союза художников РФ.

Однажды с нами приключилась курьезная история. Заглянули как-то две девушки: «Мы по объявлению». Мнутся, ничего толком объяснить не могут. Ладно, мы их чаем напоили, под гитару спели, стихи почитали. Они послушали и говорят: «Мы вам, наверное, не подходим!». Только они ушли, другая пара девушек явилась, тоже по объявлению. Мы и их чаем угостили, спели. Потом еще две пришли. Ситуация прояснилась, когда в лифте обнаружилось объявление, которое шутники повесили по случаю 1 апреля: «Три потенциальных кандидата наук ищут спутниц жизни». Самое удивительное, что мой сосед действительно женился на одной из пришедших девушек, и я тоже встретил свою будущую супругу в общежитии МГПИ. Валя — родом из Башкирии, училась на физфаке. Наш роман с супругой длится уже 32 года. Сын Алексей пошел по нашим стопам — по результатам олимпиад он был зачислен на факультет общеприкладной физики МФТИ.

Учёным важно быть на одной волне

— У вас есть какие-то особые принципы преподавания?

— Я считаю, творческий подход к обучению — самый эффективный. Студент находится в состоянии покоя, и преподавателю нужно придумать что-то необычное, чтобы расшевелить аморфное, полуспящее существо. Для этого полезно пообщаться с учениками в неформальной обстановке. По молодости я играл с ними в футбол, потом стали сплавляться вместе по Зилиму. Эгоисты и люди, не умеющие жить в коллективе, отсеивались сразу. Как-то у академика Роберта Нигматулина спросили: «А у вас в институте океанологии есть сволочи?». Он подумал и ответил: «Нет. У нас работа связана с экспедициями». На природе человек проверяется на «вшивость», к тому же совместная деятельность сближает.

— Почему кандидатскую диссертацию вы писали по геометрии, а докторскую — по физике?

— Еще в студенческие годы я заинтересовался топологией. Эта новая область математики зародилась в 1925 году, а в годы моего обучения обрела популярность. Книги Келли произвели эффект разорвавшейся бомбы — они буквально ходили по рукам. Человек брал книгу на ночь, конспектировал, на другой день делал доклад в институте и передавал пособие следующему счастливчику. В аспирантуре я с головой ушел в топологию, и моя кандидатская была посвящена сетям на поверхностях постоянной средней кривизны.

Но у всякой науки есть период расцвета и период тихой жизни. В геометрии пока не появляется новых идей и методов — макромир изучен, а для исследования микромира нужно накопить больше экспериментального материала. Тогда начнется новый виток геометрии. Суть моей докторской в том, чтобы математическими методами решить проблему контроля над подземными захоронениями радиохимических отходов. Эта проблема крайне актуальна. В 1956 году в Челябинске от сливаемых отходов загорелось озеро Карачай. Тогда было решено закачивать отходы под землю — в пластах происходит естественная фильтрация (этим принципом объясняется чистота родников). Но при этом нужно следить за температурой в скважине во избежание взрыва. Ведь скважина, как и человек, болеет. И нужно периодически измерять температуру, чтобы вовремя принять меры.

Кроме того, наряду с другими учеными, я занимаюсь инновационными проектами, связанными с предприятиями «Авангард» и «Сода». На «Авангарде» остался порох, который нужно уничтожить, не портя атмосферу. Мы нашли выход — использовать его для создания газогенераторов, которые служат для нефтедобычи. Второй проект касается одной из острейших проблем Стерлитамака — выработки соды. Как известно, предприятие страдает от нехватки известняка, при обжиге которого получается необходимый углекислый газ. А можно получить газ кислотной обработкой (соляной кислотой). Тогда не придется дробить гору Тра-Тау.

— В этом году вам исполнилось 60 лет. Появились ли какие-то новые ощущения?

— Отвечу словами Жванецкого. Когда молоденькая журналистка спросила его: «Что такое 60 лет?», Жванецкий остроумно заметил: «Это страх в ваших глазах, а остальное по-прежнему». От себя же добавлю: жизнь коротка, а задач — великое множество. Мне еще многое надо успеть.