Возвращаясь в Берлин 1945-го

Дочь давно звала в Берлин. Но мне, дочери фронтовиков-офицеров, было тяжело на это решиться. Для меня Берлин — прежде всего место, где спрессованы великая горечь потерь и великое счастье Победы.

Рейхстаг

Стою перед рейхстагом. Громадное серое здание с куполом и колоннами, до боли знакомое. И снова в памяти бежит по лестнице горящего рейхстага в последнюю атаку солдат, дым, грохот, пальба…

В ночь на 1 мая над рейхстагом взвилось Знамя Победы. Героев М. Кантарию, М. Егорова, А. Береста знает вся страна. Но знамена водружались и другими воинами, кто штурмом пробился на самый верх и не погиб. Среди них были Байдимир Япаров и Гази Загитов из Башкирии.

Здесь, на площади у символа Третьего рейха, — люди со всего мира. Стоят, молчат, фотографируют. На колоннах уже нет росписей победителей. Говорят, внутри бундестага есть кусок стены, иссеченной осколками снарядов, с автографами советских солдат.

Поднимаемся на вершину стеклянного купола. Сверху виден весь Берлин — резиденция канцлера Ангелы Меркель, чуть дальше от Бранденбургских ворот много-много серых плит — памятник жертвам холокоста. Вдруг совсем рядом, в огромном парке, видим фигуру советского солдата на постаменте. Памятник русскому солдату у рейхстага? Никогда не слышали! Продираемся через колючие ветки, по лужам сквозь лес, и нам открывается впечатляющее зрелище.

Мемориал Тиргартен

Солдат, наш родной, в плащ-палатке на высоком пьедестале. Рядом — две пушки и два танка Т-34 — одни из первых, ворвавшихся в Берлин. На колоннах — имена танкистов, саперов, артиллеристов, пехотинцев… На все 2 тысячи 500 человек, лежащих здесь, — одна Победа и одна последняя в жизни дата — конец апреля — май 1945-го… Взгляд выхватывает фамилию Гилязов Х. К., гвардии рядовой. Не земляк ли?

Чуть смягчают тяжесть на душе выпорхнувшие из автобуса девушки и юноши, большая группа. Облепили колонны, обсуждают, пытаются прочесть фамилии. Ежась от пронизывающего ветра, подходят к мемориалу трое юношей — просят сфотографировать их на фоне русского солдата. Оказалось, приехали из Бразилии. О войне читали, знают, сюда пришли специально.

Теряюсь в догадках — почему мало известен этот мемориал? Единственное объяснение — он находится в бывшем британском секторе Западного Берлина. Но это не оправдание…

Уже вернувшись в Уфу, обнаруживаю в документах минобороны: Хабби Гилязов — действительно наш земляк. Родился в 1926 году в деревне Такчура Благоварского района, призван Благовещенским РВК. До капитуляции Берлина паренек с берегов Чермасана не дожил всего три дня. Если его родные прочтут эти строки, хочется сообщить им: мемориал Тиргартен — в идеальном состоянии.

Цитадель Шпандау

Мне очень хотелось побывать в Шпандау потому, что здесь совершил подвиг уфимец — отец моей школьной подруги Татьяны Гришиной, ныне профессора Академии труда и социальных отношений в Москве.

1 мая 1945 года... В крепости на западе Берлина яростно обороняются около полутысячи немецких солдат и офицеров, там же около полутора тысяч женщин и детей. Чтобы прекратить бессмысленную бойню, майор политотдела 47-й армии Гришин с переводчиком идут к крепости парламентерами. Комендант цитадели заявляет им, что мог бы отдать приказ о капитуляции, но тогда, согласно приказу фюрера, он будет расстрелян. Гришин решается на безумный шаг: подняться в крепость и самому переговорить с гарнизоном. «Жизнь не гарантирую», — произносит в замешательстве немецкий полковник.

Каждую секунду ожидая выстрела, под ненавидящим взглядом офицеров, Гришин обращается к гарнизону… В итоге крепость Шпандау сдается без единого выстрела. Про подвиг парламентера Василия Гришина снят фильм «Мне было 19». Немцы неоднократно признавали: отчаянно рискуя, он спас две тысячи жизней.

Василий Гришин.

Бункер Гитлера

В этот же день — 1 мая1945-го — подвиг совершил другой наш земляк, и по удивительному совпадению — отец другой моей однокашницы, — подполковник Исхак Гумеров. Штурм последнего оплота вермахта — рейхсканцелярии — был поручен 1050-му стрелковому полку, которым командовал Гумеров. Преодолевая яростный огонь отборных частей СС, батальоны полка ворвались в имперскую канцелярию. Огромный дот в саду, изрыгающий пулеметный огонь, оказался огневой точкой бункера Гитлера.

В 4 часа утра 2 мая Исхак Гумеров докладывает наверх: «Имперская канцелярия и бункер Гитлера взяты, найден труп Геббельса, Гитлер пока не обнаружен». Захвачен штандарт дивизии «Адольф Гитлер» — на Параде Победы его первым бросят к подножию мавзолея Ленина. Огромный орел со свастикой — фашистский герб на фронтоне рейхсканцелярии — летит вниз по приказу подполковника Гумерова.

На рассвете сюда прибыл командарм 5-й Ударной армии Н. Берзарин, назначенный комендантом Берлина, с членами Военного совета.

В те же часы Берлин капитулировал. Утром 3 мая в канцелярию приехал маршал Советского Союза Г. Жуков. Он поздравил Гумерова и его бойцов.

Исхак Гумеров.

Комполка Гумеров

Подполковник Гумеров представлен командармом 5-й Ударной армии Н. Берзариным к званию Героя Советского Союза. Еще ранее подписан документ о присвоении звания полковника. Но после внезапной гибели Берзарина документы затерялись.

В Центральном архиве минобороны я разыскала наградные документы на И. И. Гумерова, выпускника Военной академии имени М. В. Фрунзе. Оказалось, что трижды — в 1941 (!), 1944, 1945 годах — бесстрашный начштаба, а затем комполка представлен к награждению высшим в СССР орденом Ленина. Об этом факте не знают ни исследователи, ни даже дети героя. И трижды кто-то в штабе выносил вердикт — дать награду рангом пониже. И это командиру, полк которого «22 октября 1941 года под Мценском в почти безнадежных условиях отбил атаку 46 танков и 2 батальонов противника, через два дня Гумеров сумел вывести командный пункт из окружения 50 танками противника. 26 августа 1944-го полк взял в плен более 1 тысячи солдат и офицеров противника и 95 автомашин; 14 января 1945 года в ночном рукопашном и гранатном бою захватил и сутки удерживал новый плацдарм, отразив 14 контратак полка пехоты и 15 — 20 танков противника». В апреле 1945-го 1050-й полк форсировал реку Шпрее, овладел Трептов-парком, участвовал во взятии министерства авиации — ведомства Геринга, почтамта, гестапо.

Наконец, взяв рейхсканцелярию и бункер Гитлера, 1050-й Померанский стрелковый полк 301-й дивизии 5-й Ударной армии 1-го Белорусского фронта при поддержке артиллерии, по сути дела, поставил победную точку в Берлинской операции. Высокую оценку действиям полка дал Г. Жуков в своей книге «Воспоминания и размышления». Однако награда не нашла героя.

Трептов-парк

Солдат прижимает к груди спасенную немецкую девочку. Стоим подле него молча — пожилая русская пара, молодая мама с сыном и дочкой, группа немцев-пенсионеров, мы с дочерью. Ветер качает ветви привезенных из России берез. Промозгло, пронзительный ветер. Но лежат живые цветы и у солдата, и у барельефов. На них каждый найдет свое — слова Сталина, изображения стариков, женщин и детей, провожающих родных на войну, солдат и командиров, идущих в последний бой…

Переходим с цветами от барельефа к барельефу. Вот женщина в платке с маленьким сыном, до боли похожая на мою бабушку: она проводила на фронт трех сыновей и дочь, а вернулись двое… Юноша, бросающийся с гранатой под танк, — это мой навсегда 18-летний дядя Алиф. Где-то здесь лежит сержант Иван Сенцов из Башкирии. 17 июня 1941 года жена и шестеро детей проводили его на сборы, а оказалось — на войну… Преодолев Днепр, Вислу, Одер, 30 апреля 1945-го погиб Иван на земле чужой. Но родные никогда не забывали его, и скоро к солдату приедут его правнучка с мужем — уфимцы Оксана и Алексей Поповы. А вот к Зуфару Валиуллину, призванному в 1943 году из Шаранского района, уже вряд ли кто приедет — он погиб в двадцать лет, не оставив ни детей, ни правнуков…

Здесь лежат 7 тысяч чьих-то сыновей, дочерей, братьев... Они сражались под Смоленском, Москвой, Сталинградом и Ленинградом и той весной, в шаге от Победы, мечтали о счастливой послевоенной жизни. В горле ком, и я мысленно повторяю за писателем Мартыном Мержановым: «Низкий поклон их матерям и отцам, воспитавшим таких сыновей, низкий поклон женам, братьям, сестрам, пережившим смерть героев».

Бранденбургские ворота

Считается, каждый гость Берлина должен пройти сквозь Бранденбургские ворота — символ единого Берлина. Еще недавно они делили его на Западный и Восточный. Теперь здесь толпа туристов фотографируется с бравым крепышом в форме полковника Красной армии.

По Унтер-ден-Линден уходим в сторону Александерплац. Навстречу — индусы в чалмах, мусульманки в хиджабах, латиноамериканцы, вьетнамцы, на каждом шагу — русская речь. Идем по мирному Берлину с его знаменитыми музеями и памятниками, сувенирными лавками, где продаются ярко раскрашенные кусочки бетона — фрагменты Берлинской стены с «сертификатом подлинности». Смеемся над открытками с берлинским юмором. Кириллицей выписаны немецкие слова: «Если ты понимаешь написанное, значит, ты не тупой весси (западный немец — авт.)». Кругом афиши — в эти дни проходил Берлинский кинофестиваль.

Прощаясь с Берлином — негласной столицей Европы, магнитом для молодежи, «меккой» художников и музыкантов — мы поднялись на Берлинскую телебашню. Вглядываясь с огромной высоты в переливающийся огнями ночной город, снова думаю о далеком 1945-м… Сколько событий вобрал в себя этот город — и трагических, и прекрасных. Германия усвоила уроки: в музеях история государства представлена правдиво, а пропаганда фашизма уголовно преследуется.

В ожидании лифта знакомлюсь с сотрудником башни, прилично говорящим по-русски. «Ну как же, — довольный произведенным впечатлением, вспоминает он, — в школе русский язык был обязательным предметом». Мы, ровесники, с похожим пионерским детством, схожими понятиями о многом, мгновенно находим общий язык. И спуск с головокружительной высоты сопровождается песней нашей юности «Дружба — Фройндшафт!».