Скованные одной цепью

В пригородной электричке внимание окружающих привлекла женщина лет сорока пяти с кудрявым симпатичным мальчиком дошкольного возраста — уж очень ласково, на первый взгляд, она разговаривала с ребенком. В интонациях было что-то сюсюкающее, неестественное. Мальчик сидел напротив женщины напряженный — будто ожидал удара или еще какого-то неожиданного действия. «Поздний ребенок, — подумала я, глядя на эту маленькую семью. — Женщина явно не замужем и потому полностью сосредоточена на сыне, старается завладеть его вниманием в любых мелочах».

— Ах, какое деревце, — глядя в окно, восторгалась экзальтированная особа. — Какая птичка, домик! Посмотри, мой маленький принц, ты видишь, как мамочка любит тебя, заботится, как у нее болит сердечко о тебе! Почему ты не смотришь, куда я тебе показываю?

На какое-то время я отвлеклась от этой необычной пары и потому не сразу обратила внимание на резкую перемену в настроении немолодой уже мамаши. В одно мгновение из воплощенной доброты и участия она превратилась в истинную Медузу Горгону — дергала ребенка за руку, стаскивала со скамейки, заставляя смотреть в окно, обзывала мерзкими словами, самыми приличными из которых были «ублюдок» и «выродок». Удивило, что мальчик даже не заплакал — похоже, он прекрасно понимал, чем обернется для него потом каждая слезинка. Ребенок еще больше сжался и покорно переносил издевательства прикованной к нему кровными узами истерички.

Они вышли на следующей остановке. Пассажиры в вагоне не успели даже опомниться — что произошло? Да и, в конце концов, имеет же право мать отчитать сына... Но почему-то долго еще оставалось тяжелое ощущение: ребенок попал в настоящую беду! Казалось, эта женщина специально родила его, чтобы ей было над кем измываться. То приласкать, то оттолкнуть — играть с маленьким человечком, словно с тряпичной куклой. До той поры, пока в этой скованной одной цепью паре однажды роли не поменяются с точностью до наоборот...