Нет мужества крепче и участи выше

Сегодня в Волгограде в шестой раз за минувшие два дня возьмут в плен гордость немецко-фашистского генштаба генерал-фельдмаршала Паулюса. Военно-историческая реконструкция решающего момента Сталинградской битвы проходит в том же месте, что и 80 лет назад, — в подвале бывшего Центрального универмага, где сейчас расположен музей «Память». В ту далекую пору капитуляцию штаба 6-й полевой немецкой армии принимал генерал-лейтенант Иван Андреевич Ласкин, уроженец Белебеевского района. Именно он возглавил группу советских офицеров, прибывших в штаб Паулюса.

Музей

Имя нашего земляка вошло в историю самого крупного сухопутного сражения Второй мировой войны. Это было связано и с масштабом «трофея»: до 1943 года ни один немецкий фельдмаршал не попадал в плен.

Посетители волгоградского музея «Память», даже те, кому не посчастливится стать свидетелем военно-исторической реконструкции, с головой погружаются в обстановку той далекой поры, знакомясь с фотографиями, документами, воспоминаниями фронтовиков.

Вот лишь часть из них: «Входим в подвал. Он запружен немецкими автоматчиками. Пройти трудно. Темно, светим электрофонарями...», «Гляжу, вывели Паулюса и повели по длинному коридору. Запомнилось его непроницаемое угрюмое лицо… А меня переполняло чувство гордости за нашу Красную армию. Наши противники впервые смотрели на нас как на победителей».

Агония

За командующим армией и немецкими генералами наши разведчики охотились с тех пор, как заперли вояк вермахта в котле под Сталинградом.

Вначале ставка находилась в станице Голубинской, за 120 — 150 км от Сталинграда, откуда Паулюс посылал панические телеграммы в Берлин. Потом, не желая возвращаться в уничтоженный город, перенес свой штаб в станицу Нижний Чир, затем в Тормосин, оттуда в Морозовск, после чего на аэродром Питомник. 15 января 1943 года части Красной армии захватили Питомник.

Как вспоминал немецкий полковник Вильгельм Адам, «паника началась неожиданно и переросла в невообразимый хаос. Кто-то крикнул: «Русские идут!» В мгновение ока здоровые, больные и раненые — все выскочили из палаток и блиндажей. Кое-кто в панике был растоптан... Ожесточенная борьба завязалась из-за мест на автомашинах. Наземный персонал аэродрома, санитары и легкораненые первыми бросились к уцелевшим легковым автомашинам на краю аэродрома Питомник, завели моторы и устремились на шоссе, ведущее в город... Мороз делал свое дело, и вопли стихали. Действовал лишь один девиз: «Спасайся кто может!»

Штаб Паулюса добрался до Сталинграда и засел в подвале бывшего ЦУМа. Одна из последних радиограмм в Берлин: «Окончательное поражение невозможно оттянуть более чем на двадцать четыре часа».

Немецкие вояки при высоких званиях спешно избавлялись от формы с шитыми золотом погонами, надеясь попасть в плен в статусе рядовых. Гитлер присваивает Паулюсу высшее воинское звание — фельдмаршала.

Вильгельм Адам вспоминает, как отреагировал на это Паулюс:

«Конец был близок. Надо было решать: самоубийство или плен? До сих пор Паулюс был против самоубийства, теперь же он начал колебаться. После долгих размышлений он сказал с огорчением: «Несомненно, Гитлер ожидает, что я покончу с собой. Что вы думаете об этом, Адам?» Я был возмущен: «До сих пор мы пытались препятствовать самоубийствам в армии. И мы правильно поступили. Вы тоже должны разделить судьбу своих солдат. Если в наш подвал будет прямое попадание, все мы погибнем. Однако я считал бы позорным и трусливым кончить жизнь самоубийством».

Казалось, будто мои слова освободили Паулюса от тяжелого груза. Он придерживался той же точки зрения, что и я, но хотел на моих аргументах перепроверить свои выводы».

Логово

Тем временем одна за другой группы красноармейцев уже просачивались в последнее прибежище штаба Паулюса. Заместитель начальника штаба 38-й отдельной мотострелковой бригады старший лейтенант Федор Ильченко вспоминал: «Когда металлические двери распахнулись, внутри все похолодело: в длинном широком коридоре по обе стороны стояли сотни две немецких солдат и офицеров. Правда, немцы уже тогда не казались нам врагами. Мы прекрасно знали, что они нас стали бояться. Они в тот 36-градусный мороз были в летнем обмундировании. То, что позже показывали в хронике, когда толпы пленных немцев идут в соломенных обмотках и женских платках, все это было правдой. Они надевали на себя все — любую женскую одежду, снимали одежду с убитых, только бы спастись от страшного холода».

Ильченко стал настаивать на том, чтобы его провели к Паулюсу. Он оказался в личных покоях фельдмаршала.

«В комнате было чисто. Большой стол был застелен зеленой бархатной скатертью, на кушетке у стены стоял аккордеон. Рядом на койке в рубашке без кителя (мундир висел на стуле) сидел осунувшийся, исхудавший небритый пожилой мужчина. Это и был фельдмаршал Фридрих Паулюс. При виде нас он сел и тяжелым затравленным взглядом посмотрел на меня. Меня представили как русского парламентера».

Следом в убежище Паулюса отправился начальник штаба 64-й армии генерал-лейтенант Иван Ласкин.

Бункер

О перипетиях того дня Иван Андреевич Ласкин подробно рассказал в своей книге «На пути к перелому». В послевоенные годы с генералом Ласкиным в Волгограде встречалась также корреспондент «Комсомольской правды», автор 40 книг о Великой Отечественной войне Людмила Овчинникова. Ниже — ссылки на ее публикацию, которую разместило агентство Stoletie.

«Начальник штаба немецкой армии Шмидт заявил, что Паулюс будет вести переговоры только со старшими офицерами, равными ему по званию. Мне было приказано — отправиться в подвал универмага. Мы торопились.

Нас было пятеро, вместе со мной — командир батальона Латышев, переводчик Степанов и двое автоматчиков. Отдали приказ — если понадобится, прикрыть нас огнем. Когда мы подошли к входу в здание, то увидели плотную цепочку немецких офицеров, которые, закрывая вход в подвал, угрюмо смотрели на нас. Даже когда наша группа подошла к ним вплотную, они не сдвинулись с места. Что было делать? Мы плечами отодвинули их от входа. Опасаясь выстрела в спину, стали спускаться в темный подвал».

Оказавшись в подвале, набитом гитлеровцами, мы совершенно не знали — в какую сторону нам идти. Двигались молча. Боялись, что услышав русскую речь, немцы с перепугу начнут палить. Шли в темноте, держась за стену, надеясь, что в конце концов наткнемся на какую-нибудь дверь. Наконец ухватились за ручку и вошли в освещенную комнату. Сразу заметили на мундирах находившихся здесь военных генеральские и полковничьи погоны. Я подошел к столу в центре комнаты и громко через переводчика сказал всем присутствующим: «Мы — представители Красной армии. Встать! Сдать оружие!» Одни встали, другие замешкались. Я еще раз резко повторил команду. Никто из них сопротивления не оказал. Один за другим немцы стали называть свои имена. В помещении находились начальник штаба генерал Шмидт, командующий южной группой войск генерал Росске и другие высшие военные чины.

Генерал Росске заявил, что командующий Паулюс передал ему полномочия по ведению переговоров. Я потребовал немедленной встречи с Паулюсом. «Это невозможно, — заявил Шмидт. — Командующий возведен Гитлером в чин фельдмаршала, но в данное время армией не командует. К тому же он нездоров».

Молнией мелькнула мысль: «Может быть, здесь идет какая-то игра, а Паулюса успели переправить в другое место?» Однако постепенно в ходе допроса немецких генералов выяснилось, что Паулюс находится поблизости, в подвале. Я потребовал, чтобы начальник штаба Шмидт отправился к нему и передал наши условия капитуляции немецких войск. По моему приказу следом за Шмидтом последовал комбат Латышев с тем, чтобы установить наш пост у кабинета Паулюса. Никого туда не впускать и не выпускать. У двери встал рядовой Петр Алтухов.

Капитуляция

К тому времени наша группа, уполномоченная принять капитуляцию немецких войск, значительно расширилась. К нам присоединились начальник оперативного отдела армии Г. С. Лукин, начальник разведотдела И. М. Рыжов, командир 38-й стрелковой бригады И. Д. Бурмаков и другие офицеры. А также группа разведчиков.

Мы предъявили генералам Шмидту и Росске требование — немедленно отдать приказ всем окруженным под Сталинградом войскам прекратить огонь и всякое сопротивление.

Генерал Росске сел за пишущую машинку. Тем временем наши офицеры стали разоружать немецких военных. В углу сваливали в кучу пистолеты, автоматы. Это была поистине символическая картина.

…Генерал Росске подал нам текст приказа, который он назвал «прощальным»…

Прочитав этот приказ, я сказал генералу Росске, что в нем должно быть четко сказано: «Всем солдатам и офицерам организованно сдаться в плен». Росске снова сел за пишущую машинку…

Фельдмаршал

...Следом за адъютантом Адамом мы вошли к Паулюсу.

Подвальная комната была небольшой, похожей на склеп. Заложив руки за спину, фельдмаршал ходил вдоль бетонной стены, как загнанный зверь.

Я назвал себя и объявил его пленником. Паулюс на ломаном русском языке произнес, видимо, давно приготовленную фразу: «Фельдмаршал Паулюс сдается Красной армии в плен». Что удивило нас тогда, так это его заявление по поводу своего мундира. В этой обстановке он счел возможным сообщить нам, что всего два дня назад произведен в фельдмаршалы. Новой формы одежды не имеет. Поэтому представляется нам в форме генерал-полковника.

Паулюс заявил, что ознакомлен с текстом приказа о капитуляции и согласен с ним.

Мы спросили его о том, какие последние распоряжения Гитлера были ему переданы. Паулюс ответил, что Гитлер приказал сражаться на Волге и ждать подхода танковых групп. Поскольку нам сообщили, что штаб немецкой армии не имеет связи с группой своих войск, продолжающих вести бои в северных районах Сталинграда, я потребовал, чтобы Паулюс направил туда офицеров, которые доставят приказ о капитуляции».

Триумф

В те дни радиостанции всего мира, информационные агентства и газеты передавали сообщения о победе на Волге. В адрес военного руководства страны и в Сталинград приходили поздравления:

«Сто шестьдесят два дня эпической обороны за город, а также решающий результат, который все американцы празднуют сегодня, будут одной из самых прекрасных глав в этой войне народов, объединившихся против нацизма».

Франклин Д. РУЗВЕЛЬТ,
президент США.

«Благодарные сердца народов мира восторженно бьются и приветствуют бойцов Красной армии, победивших в Сталинграде».

Из югославской газеты «Борба».

«Победоносная защита Сталинграда является одним из подвигов, о которых история всегда будет рассказывать с величайшим благоговением».

Писатель Томас МАНН.

«Сталинград — орден мужества на груди планеты».

Поэт Пабло НЕРУДА.

Король Великобритании прислал дарственный меч, на котором было начертано:

«Гражданам Сталинграда, крепким, как сталь, — от короля Георга VI в знак глубокого восхищения британского народа».

КСТАТИ

В 1973 году Иван Ласкин приезжал в Волгоград, посетил то самое историческое место, где принимал капитуляцию врага.

МЕЖДУ ТЕМ

Паулюс в 1944 году присоединился к движению немецких офицеров «Свободная Германия».

На Нюрнбергском процессе он выступил как свидетель. Вернувшись из плена, не раз повторял:

«Русский народ не победить никому!»

Он покинул этот мир через 12 лет после войны в очередную годовщину разгрома немецких войск в Сталинграде.