По улице Раевской вместе с Марксом

На юго-западной окраине Уфы есть улица с приятным названием — Раевская. Возможно, по топонимике здесь есть связь с райцентром Раевка. А по мне так скрыт намек, правда, с грамматической натяжкой, на библейское место, где души человеческие живут в блаженстве. Хотя, на мой взгляд приезжего человека, признаков райских кущ здесь не просматривается. Может, потому, что суровая зима, все скрыто под снегом. Местные же жители уезжать отсюда в центр города ни в какую не желают. Так об этом и говорят. Возможность переезда у многих была, да не воспользовались. Живут здесь из поколения в поколение: считают, что тут и воздух чистый, и соседи добрые, и стрессов куда меньше.

На самом деле улица самая обычная, каких в Демском районе, да и в других городах республики, не счесть. Без архитектурных изысков. Нет высоких заборов из бессер-блоков, нет ничего помпезного. Все соседи на виду. Живет здесь трудовой люд: железнодорожники, водители, строители, есть мелкие предприниматели — скорее самозанятые. Всего 49 дворов.

Если, как говорят ученые, посмотреть с точки зрения социологического среза, то запутаешься окончательно: в каком обществе мы сегодня живем? В пролетарском (ведь Демский район называют именно таким)? В сельском (тут все при огородах и садах)? Мелкобуржуазном (у некоторых есть собственное дело)? Поэтому мне как журналисту пришлось мысленно, так сказать, в воображении, взять в попутчики Карла Генриховича Маркса. А что, мудрый человек, философ, основоположник многих теорий — говорят, он сейчас снова в моде, в Башкирии хорошо знаком. Ниже сошлюсь на одну из недавних публикаций о нем в газете «Аргументы недели». Вполне подходящий попутчик.

Как семимесячный Иван из Иркутска переехал в Уфу

Поводом приехать журналисту на Раевскую стал тот факт, что уличный комитет, возглавляемый местной жительницей Ольгой Рябовой, занял в 2022 году второе место в городском конкурсе, посвященном 450-летию Уфы. Вроде бы мелочь, но это как сказать. Наша газета выступает партнером городской администрации в этом проекте. Кстати, первая публикация под рубрикой «Столичная окраина», тоже об уличном комитете на так называемой Собачьей горе, вышла в номере за 3 ноября.

На общественную должность председателя жители выбрали Ольгу четыре года назад, когда ее семья резко, за три месяца, по Божьему промыслу, стала многодетной: к двум детям, Вадиму и Веронике, прибавились разом еще четыре ребенка. Произошло такое событие не без чудесных перипетий. Об этой истории по порядку, она того заслуживает.

Супруги Рябовы — Ольга и Андрей — коренные демчане. Он машинист локомотива, водит грузовые составы, она руководит студией красоты «Пион», которую создали вместе с мужем.

Ольга не просто руководит — там же и трудится мастером. Ее мама работала дежурной по железнодорожной станции Дема, отец — осмотрщиком вагонов, затем водителем. На улице Раевской в небольшом шлакозаливном домике жили бабушка и прабабушка. Отец Андрея трудился помощником бурильщика, мама — рабочая на заводе, дед — начальник вагонного депо.

Ей 36 лет, ему 35. У Ольги от первого брака двое детей. Замужем за Андреем 11 лет. Очень хотели прибавления в семье, но пока не случилось. Как говорится, все в руках Всевышнего, поэтому надежды не теряют. Однако время неумолимо отсчитывает свои верстовые столбы. Поэтому Рябовы, воспитанные правильными родителями и зная по собственному детству, что ребенок — материализованная форма счастья, пошли снова в школу — школу приемных родителей — и углубились во всероссийский сайт «усыновите.рф». Как молодые супруги решились на столь серьезный шаг, нет, не шаг, наверное, а подвиг — это история сугубо их личная. Она вполне может стать основой для сюжета романа, если возьмется за нее талантливый писатель. Ну ладно, буду короче и без эмоций. Среди 35 тысяч портретов брошенных малышей, почему-то обязательно улыбающихся, внимание Рябовых привлек семимесячный Иван из Иркутска.

— Он был похож на меня в том же возрасте! — с радостью пересказывает историю заочной встречи Ольга и оборачивается к мужу, тот одобрительно кивает. Вообще, Андрей немногословен, спокоен, эмоции наружу не выставляет — таким и должен быть, скорее всего, машинист грузового состава, когда за твоей спиной цистерны или вагоны, перевозящие более шести тысяч тонн грузов.

Они поехали за Иваном в Иркутск. Малыш встретил их равнодушно: абсолютно не выработались инстинкты к материнской ласке, чрезмерное внимание раздражало, он плакал. Когда укачивали и пели колыбельную, орал во всю глотку. И затихал, если клали в кроватку и выключали свет. Иван привык к темноте. Темень успокаивала семимесячного человечка. И все-таки любовь всесильна: малыш вскоре стал правильно реагировать на новое окружение. Его улыбка, а потом и смех стали как солнце в доме Рябовых.

Но, как говорится, не скоро сказка сказывается. Через два месяца позвонили из Иркутска, сообщили, что у Ивана есть еще родные сестренка и два братика. Как снег на голову в мае.

Андрей и Ольга раздумывали две недели. Твердо решили, что малыша, который только-только научился смеяться, разлучать с родными нельзя. Ольга одна поехала в сибирский город. Не глядя подписала все бумаги органов опеки. Вернулась уже с трехлетним Славой, четырехлетней Миланой и шестилетним Андреем, которые обитали в деревенском детдоме.

— У них не было никакой социализации, — вспоминает Ольга. — Боялись автомашин, мужчин, просто скопления людей.

Сегодня каждый из пополнения Рябовых определен кто в детсад, кто в школу. Ходят в кружки и секции по своим талантам. Иван уже вымахал, опережая ровесников в росте. С порога, румяный и улыбчивый, стал знакомиться с дядей-журналистом.

За многодетную маму — единогласно!

О неожиданном пополнении в семье Рябовых узнали сразу вся улица и администрация Демского района. Как раз на тот момент уличный комитет остался без председателя и нужно было срочно эту общественную нагрузку возложить на новенького. Или на новенькую. В этой роли жители видели только Ольгу Владимировну Рябову. А что, раз справляется дома с такой оравой, значит, и с уличными проблемами сможет. Когда представители администрации организовали собрание раевцев, все единогласно проголосовали за многодетную маму. Благо у нее есть надежнейший тыл — Андрей. Работяга, то есть от слова «тяга» тяжелых составов. Мастер на все руки. Вон какой пристрой к дому из подручных материалов воздвиг сразу после иркутского пополнения. Все сделал сам, до последнего гвоздя, теперь у них пять комнат.

Ольга сразу же взялась пробивать проект строительства на улице детской игровой площадки, по образцу и подобию тех, что в центре Уфы. Добилась включения ее в программу поддержки местных инициатив. Тьфу, какое непонятное название «местные инициативы», язык сломаешь, назвали бы просто «стройка от народа». Ольга вместе с казначеем комитета Татьяной Юровой организовали сбор денег от населения в размере нужного взноса, нашла спонсоров, которые тоже внесли существенную долю, остальные финансы поступили из бюджета. На следующий год взялась по такому же принципу за создание стадиона для минифутбола. Установили трехметровое сетчатое ограждение, уложили новое покрытие игрового поля.

Вопрос о статусе председателя уличного комитета для меня лично остается загадкой. Точнее, русской загадкой. Вкалываешь бесплатно, проворачиваешь серьезные проекты, включаешь решение уличных проблем в различные федеральные и республиканские программы — и все за так. Сколько нервов, сколько стрессов. Выходит, председатель по сути — самая низовая рабочая шестеренка в огромной бюрократической машине муниципалитета? Тогда чем заняты в теплых кабинетах сотни «белых воротничков», получающих нехилую зарплату? Может, надо их оптимизировать? Неужели в светлое будущее нас выведут, как всегда, общественники? Или это уже национальная традиция?

Хорошо, что Раевская на редкость широкая улица, просторы позволяют развивать детский спорт, или, как сейчас любят говорить чиновники, — активности. Тьфу, опять какое-то нерусское слово, и ни о чем. Хотя, надо заметить, на окраинных улицах детвора всегда при деле на своем подворье, помогает родителям по хозяйству. Ведь здесь каждая семья выбирает занятие по душе: либо обихаживает сад-огород, либо разводит всякую живность — кур, гусей, кроликов, коз, либо цветы.

И тут пора бы уже обратиться к моему бородатому спутнику Карлу Марксу, вождю всемирного пролетариата. Шагаем-то мы по бывшей сугубо пролетарской Раевской, вопросов к прошлому нет. Но ныне, по велению времени, она стала мелкобуржуазной. На то есть все признаки. Чуть ниже их перечислим.

В номере газеты «Аргументы недели» за 25 октября прошлого года есть интервью «Совсем другой марксизм» с доцентом Уральского госпедуниверситета (Екатеринбург) Андреем Коряковцевым. Он представлен как марксовед. На вопрос «Какой сегодня класс в России господствующий?» марксовед ответил так: «Мы живем в обществе классового симбиоза… Вот, например, автослесарь. Он продает свою рабочую силу — значит, он пролетариат. Но в то же время у него есть в банке счет, приносящий проценты, собственный автомобиль, на котором он занимается извозом, а еще садовый участок… Иными словами, этот человек является собственником средств производства товаров и услуг… В Советском Союзе с некоторых пор было то же самое». Рассуждения доцента Коряковцева, мне кажется, смутили бы аналитический мозг бородатого вождя. Что делать, если улица Раевская — самый что ни на есть красноречивый пример классового симбиоза? Хотя про банковский счет и частный извоз сказано с большой натяжкой. Вклад в банке даже инфляцию не покрывает.

Воображаемая встреча уральского ученого XXI века с великим немецко-еврейским мыслителем века XIX, конечно, никак не отразится на жизни раевцев, зато, возможно, читателям газеты поможет разобраться в укладе быта людей на окраинах мегаполиса, ибо он и не сельский, и не привычный нам городской. Это какой-то новый вариант российской цивилизации, где население чувствует себя более свободным от поднадоевшей в «человейниках» урбанизационной заботы.

Пройдусь по пролетарско-мелкобуржуазной

Чтобы лучше понять бытовой уклад местных жителей, надо напроситься в гости в несколько домов. Для газетчика это обычное дело. Здесь нет домофонов, зато есть собаки. На лай кто-то из домашних обязательно либо в окно посмотрит, либо на крыльцо выйдет, а когда сопровождает председатель Ольга, вообще проблем никаких. Раевская с запада на восток идет под уклон. Самый крайний дом внизу пользуется репутацией образцового. Живут в нем Родионовы — Александр и Флорида. Он слесарь на железной дороге, она служащая налоговой инспекции. Трое детей. Еще с ними живут бабушка с дедушкой, тоже активные.

— Члены уличного комитета признали их дом лучшим и выдвинули на участие в районном конкурсе «Самый образцовый индивидуальный дом», — рассказывает Ольга. — Придомовая территория ухожена, двор выложен плиткой, прекрасный огород, везде цветочные клумбы. Однако члены жюри отдали первое место семье с другой улицы. Им виднее, но мы предпочтение отдаем Родионовым.

Из окна небольшого побеленного домика глядит бабушка. Ей интереснее наблюдать за жизнью через замороженное стекло, чем по телевизору.

— Наша баба Аня старожил, с основания улицы здесь. Ей под 90, полвека прожили с мужем, двое детей, — машет в сторону окна Оля. — Внуки приезжают помогать. Старается по хозяйству сама, шикарные цветы выращивает, дарит букеты детям на 1 сентября.

У дома на противоположной стороне застыли два грузовика, явно нуждающиеся в ремонте. Между ними стоит на домкрате вишневая вазовская «четверка», под ней, несмотря на 20-градусный мороз, елозит, бряцая ключами, мужчина. На голове вязаная шапка с вырезом для глаз — защита от обморожения. Надо ли так рисковать, лежа в трескучий минус под автомобилем?

— Это Антон Филиппов, студент колледжа радиоэлектроники, — поясняет Ольга. — У его папы два «КамАЗа», очень работящая семья.

Антон, увидев нас, выбрался наружу, стянул шапку ниже подбородка, улыбнулся и показал большой палец — дескать, все у него хорошо. Видно, парень в папу, так же влюблен в машины.

В «четверку» Антон обязательно вдохнет жизнь и приедет на ней в колледж, и девчонки, скорее всего, это оценят.

В верхней части улицы живет Татьяна Крылова. Про нее соседи с уважением говорят — наша затейница. Сзади дома соорудили с мужем миниферму, в отсеках которой обитают семейства индюков, кур и 16 коз. Точнее, десять козочек и шесть козлов.

— У всех есть имена, — сияя, говорит Крылова и перечисляет: — Вот это Катя, вот Ириска, Фрося, Шоколадка, Чайка, Белка, Стрелка, Ночка.

Когда Татьяна представила все блеющее семейство, я вслух задумался: «Надо ли каждой козе давать имя?»

— Так они откликаются на них! — радостно сообщила хозяйка.

Завели Крыловы козочек, когда случилась пандемия коронавируса. Семья стала по утрам пить парное молоко, часть шла на продажу, часть просто так отдавали соседям. Кстати, под сарай приспособили домик-мазанку, в котором вначале жили сами. Но это еще не все. Татьяна недавно взялась изготавливать керамическую посуду и всякие игрушки. Раскрашивает и обжигает дома. Тоже дарит близким и подругам. Работает она мастером по изготовлению линз в частном салоне оптики.

И здесь мой попутчик Маркс тоже запутался бы: Крылова продает свой труд хозяину и одновременно владеет минифермой, продает молоко. К какому сословию ее отнести?

Подсказываю вождю мирового пролетариата: Крылова — житель пригорода мегаполиса. Здесь люди настолько свободны, что могут позволить себе не принадлежать к какому-то одному классу. И хорошо, что бытовой уклад в столичном пригороде рождается согласно укрепившимся в России национальным традициям — ближе к земле, в своем индивидуальном доме, с натуральным хозяйством.

Известна метафора писателей Ильфа и Петрова «одноэтажная Америка». У англичан, как подметил журналист-международник Всеволод Овчинников, укоренилось понятие «мой дом — это двухэтажное жилище с палисадником». У японцев в силу островной сжатости домики крохотные, как и квартирки в городе. В России в 60-е годы прошлого века вожди из политбюро разрешили коллективные сады-огороды. Подчеркиваю, коллективные. Как всегда, пожадничали для народа: участок — четыре сотки, дом — четыре метра до конька, проезды в три метра — двум авто не разъехаться. Тем не менее ажиотаж был бешеный. Выделяли участки вначале только передовикам. Ну что стоило дать всем? Да не по четыре сотки, а по сорок? Не ограничивать высоту дома? Разрешить не проезды, а улицы? И, глядишь, к концу XX века, а может, и раньше россияне жили бы не хуже англосаксов — в двухэтажках, что, впрочем, и произошло позже. И родилась бы уже метафора, допустим, «русская крепость». Пример тому — улица Раевская.

Ринат ФАЙЗРАХМАНОВ