Когда впервые увидела председателя комитета социальной защиты военнослужащих и членов их семей РБ Владимира Симарчука, он поразил мое воображение.
Он запросто отдавал последние деньги какому-нибудь пацану на проезд, а сам топал пешком по ночной Уфе через полгорода. Щедро угощал пленных моджахедов сигаретами со словами: «Не колбаса ведь — пусть травятся!» А когда по приезде на таджико-афганскую границу получил сотрясающий мозг удар крышкой от какого-то люка в вертолете, наотрез отказался сдаваться в госпиталь, а с температурой и головной болью носился по заставам, раздавая «гуманитарку» нашим бойцам-землякам. И даже умудрялся использовать в добрых целях покровительство известного в тех местах наркобарона Лешки Горбатого. Бесшабашный и насмешливый, порою крайне жесткий и требовательный (чаще, правда, по отношению к себе), он прилюдно блестел слезами, когда мальчишки в «горячих точках» трогательно радовались гостинцам, которые он вместе с членами комитета собирал по республике и тащил на войну автомобильными обозами, поездами, самолетами. Надежнее человека трудно найти. И многие из тех, кому он помог, пришли помогать ему защищать защитников нашего Отечества, которые в этом, к сожалению, нуждаются до сих пор.
— Чуть ли не сразу после открытия комитета вы начали мечтать о времени, когда надобность в нем пропадет. Вроде и «горячие точки» значительно поостыли, и беспредел в армии так не бросается в глаза, как прежде. Чего же не закрываетесь?
— Жизнь подбрасывает такие задачи, что закрыть комитет не представляется возможным. Хотя многие проблемы решены. В том числе и благодаря принятию закона «О воинской обязанности и военной службе». Наконец признали участниками боевых действий тех, кто служил в Таджикистане, когда там, мягко говоря, было неспокойно.
Сокращен срок службы. Продолжается реформа армии. Из 2,5 тысячи военных городков должно остаться только 180. А ведь за этими цифрами стоят человеческие судьбы. Армия должна перейти на контрактную основу — стать профессиональной. А это значит, что состояние здоровья, психическая и военная подготовка, социальное обеспечение — все должно отвечать требованиям.
— Сейчас срок службы сокращен до года. Беспокойства стало меньше за детей?
— Смотря, какие родители. Бывает, мама в панике, плачет: «Что делать? Целую неделю не звонил!» Да, серьезное ЧП! Возможности связи сейчас не то что двадцать лет назад. Из телефонного номера части военной тайны не делают. Спрашиваю: «Командиру звонила?» Отвечает: «Нет, в голову не пришло».
— Так, может, действительно не знает, что это возможно и удобно?
— С тем чтобы подобных проблем не было, с 1 марта и по 30 июня мы проводим индивидуальные консультации для тех, кому скоро предстоит призыв в армию. Если имеется личная проблема или желание попасть в определенный род войск, или вопросы, связанные с семейным положением, состоянием здоровья, а также любые другие — мы поможем, подскажем, как правильно поступить.
— А есть ситуации, которые вам не под силу решить?
— Конечно, есть. Но я надеюсь, что это временные трудности. И мы над ними работаем.
Мама погибшего омоновца Айрата Галяуова не один год просит помочь переехать из Дюртюлей в Уфу поближе к могиле сына, который похоронен в аллее славы на Южном кладбище. И ей ведь не очень много квадратных метров надо, и не в центре — в районе Затона.
В трудной ситуации оказалась Нина Дмитриевна, которая потеряла сына Сергея в Осетии. Она одна воспитывает двух несовершеннолетних дочерей. Фактически осталась без кормильца. Семья живет в Уфе. А Сергей призывался в Челябинской области, и на основании этого в пенсии ей отказывают, словно сын служил не в Российской, а какой-то челябинской армии. Скоро по этому поводу предстоит опять выезжать на Кавказ.
И еще одна задача: оцифровать музей материнской славы. Столько материалов погибло от горячего пара из-за аварии на теплотрассе!
Осталась такая горечь, не зря же говорят: «они живы, пока жива память». А ведь сюда экскурсии приезжают со всей республики, постоянно школьники идут. Чувство патриотизма не словами воспитывать надо, а конкретными делами. Кроме того, мамы погибших сюда приезжают, находят утешение в том, что их детей знают, помнят…
Пока события в Чечне не расценивают как войну. Пройдет время, и это случится, как признали войну афганскую. И потому важно сохранить как можно больше материалов. Они станут достоянием историков.
— Как сейчас «поживает» дедовщина? Перестала процветать?
— Жива, родимая. Чего и всем желает. Дедами становятся сейчас те, кто прослужил полгода. Кастовость никуда не делась, но такого буйства, как прежде, не наблюдается. Более того, она будет существовать и в профессиональной армии, но в более цивилизованном виде. И так должно быть. В дедовщине есть одно рациональное зерно. И в армии, и в любом штатском коллективе профессиональный опыт всегда ценился. Просто надо различать разумную требовательность и стремление самоутвердиться на фоне унижения молодых. Признаюсь, иногда смотришь на получившего от «дедов» и понимаешь, что не зря с ним так. Если на гражданке жадность, трусость и предательство «прокатывают», то в армии, а уж тем более на войне, с этим церемониться не станут. Разумеется, я не имею в виду те случаи, за которые реально предусмотрена уголовная ответственность.
— Как праздник отмечать намерены?
— Ребята из уфимской гимназии № 84 недавно посетили наш музей. И сегодня пригласили нас на общешкольную встречу. Им будет вручено благодарственное письмо за помощь в сборе гуманитарной помощи. А завтра, 23 февраля, этот груз будем отправлять на Кавказ с отрядом милиции особого назначения.