Эхо далёкой войны

Всероссийский конкурс выявил новые таланты, и в Москве прошло награждение победителей.

София Корнеева из села Малояз была приглашена в столицу на церемонию награждения.

Редакция газеты попросила учительницу дипломантки Наталью Леонидовну Сергееву прислать сочинение Софии для публикации. «Сочинение она написала в жанре рассказа, — поведала учительница. — За основу взяла реальные факты из воспоминаний близких родственников о Великой Отечественной войне, когда отец с сыном, оба раненые, встречаются в госпитале».

Публикуем сочинение-рассказ восьмиклассницы с сокращениями.

Встреча под Курском

— Третий год уже воюем, а этих гадов со своей земли выгнать не можем! — злился голос, что-то зашуршало, чиркнуло, потянуло махоркой.

Я не видел того, кто говорит, только по голосу понял, что это совсем еще мальчишка.

— Ну что, родненький, живой? — радостно заголосила уже немолодая, как мне показалось, медсестра Вера.

— Да жив он, что ему сделается. Ночью очнулся. Стонет все время.

Сегодня наконец-то сняли бинты, и я удивился, увидев перед собой тоненькую Верочку в белом халате и такой же белой косынке. Словно ангел, кружила она вокруг меня, пытаясь поднять, но сил у нее не хватало.

— Хорошо тебя задело. Доктор говорит, слепое осколочное ранение. Осколки из головы и правой руки смогли вытащить, а вот из ноги не стали. Нельзя, говорят. И как ты вообще живой остался?! Пешими, с винтовками против танков! Это ж надо, — раздался уже знакомый молодой голос. — Дали вы жару фрицам под Прохоровкой! Все поле в немецких трофеях!

На соседней койке лежал парнишка лет восемнадцати, рядом на тумбочке — шлем.

— Танкист, дай попить, — прохрипел я. — Живучий я. В 16 лет в Александровском централе выжил, а ты говоришь.

— Ладно, ладно, окрепнешь, потом расскажешь. Спи давай.

Уснуть я никак не мог. Все тело затекло и ныло. То ли снилось, то ли все так страшно было, что никак не мог забыть, хотя столько лет прошло. Словно в забытьи, я стал рассказывать:

— Летом, в разгар рабочего дня кулаки подняли восстание, прослышав, что армия Колчака совсем близко. Всех в деревне от мала до велика повязали — мамку, сестренку, меня. Били, издевались. От Насибаша до Златоустовской тюрьмы одних везли на подводах, другие шли пешком. Тех, кто больше не мог идти, падал от усталости, прямо на дороге рубили шашками. Не по-христиански это. Страшно. Красная армия стала наступать. Всех политических погрузили в эшелоны и отправили в Сибирь. Иркутск. Зима. Мы в одних кальсонах и рубахах, босые. Пока добрались до каторжной пересыльной тюрьмы, ноги многие отморозили. В бараках было холодно и грязно. Они не отапливались. Врачей и медсестер не было. Кормили сначала сносно, а потом стали давать полторы картофелины и три стакана кипятку на день. Люди умирали каждый день десятками. Смрад и вонь. И вот побег. Нам повезло, мы убежали к партизанам, выжили. А те, из второго барака, не успели. Царствие им небесное.

— Хлопцы, помогите, поднимите солдатика, на улицу его надо, на свежий воздух, — суетилась возле меня радостная Верочка. Глаза у нее были серо-голубые. Темно-русые короткие волосы выглядывали из-под косынки. До войны коса, наверное, до пояса была.

День солнечный, ясный, теплый.

— Здравия желаю, товарищ капитан! — нарисовался передо мной мой танкист. — Разрешите доложить! Попрощаться я, Александр Тимофеевич, — отрапортовал боец. — Наступаем!

«Так похож на моего сына, — вдруг почему-то подумалось мне. — Только шрам через всю щеку делает его старше».

— Ну что ж, лейтенант Федотов, будь здоров. Бог даст, свидимся.

Он вдруг меня обнял как-то по-родному:

— Обязательно свидимся. Ты ж после такого ранения выжил! И после. Дважды выжил! Я к тебе на Урал приеду, в Юрюзани искупаться! Потом вытянулся, отдал честь, развернулся и зашагал строевым шагом. Ко мне он так и не приехал. Погиб в сорок четвертом, в бою на реке Серет в Ясско-Кишиневской операции.

Сын мой, Володя, тоже воюет, только я на Западном фронте, в 78-м стрелковом корпусе, а он в 65-м кавалерийском полку на Южном. Ни разу мы с ним не виделись с начала войны. Письма из дома от жены приносили скудные весточки о нем.

Жив. Воюет. Был ранен. Где-то он сейчас?

Дня через два я уже не мог лежать целый день на койке и просил корпусного врача, майора Федорова, отправить меня на фронт.

— Зачем я здесь нужен? Какой от меня толк? Отправьте меня на передовую. Там мое место сейчас! Погибну, так хоть в бою!

Он долго смотрел на меня молча, потом вдруг сказал:

— Ты, Александр Тимофеевич, заходи ко мне часика в три, после обеда.

Улыбнулся сквозь очки своими узенькими глазками и ушел.

Солнце разыгралось, припекало. К госпиталю ехал санитарный автомобиль. В лесу пели птицы. Казалось, что нет войны и не было. Только обгоревшие немецкие танки напоминали о недавнем жестоком сражении. Старшина спрыгнул с полуторки.

— Разгружай, — скомандовал он солдатам и пошел в медсанбат доложить о прибытии санитарного отделения.

В комнате возле окна стоял майор Федоров. За столом, спиной к старшине сидел какой-то капитан.

— По вашему приказанию старшина Корнеев прибыл!

Капитан резко обернулся на голос, и мы на миг застыли от изумления.

— Володька! Сынок! Как ты здесь? Живой! — я крепко обнял сына и поцеловал три раза, как полагается.

Слезы навернулись, но я не отвернулся, не мог наглядеться. Сын! Старшина! Живой!

— Ну вот, а ты говоришь «погибну». Значит, есть ради кого жить, воевать, Родину защищать! — сказал майор. — Завтра санитарное отделение передислоцируется в другую часть, так что, старшина Корнеев, до утра вы свободны. А утром на погрузку. Идите, отдыхайте.

Всю ночь мы разговаривали, рассказывали друг другу о войне, о друзьях, вспоминали нашу деревню, извилистую Юрюзань и рыбалку.

«Увижу ли я тебя еще, сынок, — с горечью подумал я. — Обниму ли? Когда уже закончится эта проклятая война?! Нет, надо срочно на фронт! Бить этих гадов. Завтра же! На фронт!»

Утром, по мокрой росе я проводил сына до санитарки, перекрестил по старинке, а через час уже ехал на передовую защищать Родину.

Только 13 мая 1945 года для частей и соединений 78-го стрелкового корпуса закончились боевые действия.

Когда я вернулся домой, мой сын Володя встречал меня вместе с моей женой Аннушкой. Как же я был счастлив! Счастлив, что закончилась война! Что враг повержен! Что все мои родные живы! И только маленький осколок в ноге иногда напоминал мне о битве на Курской дуге.

P.S. Подумалось, что тогда, в Великую Отечественную войну, и сейчас, в ходе СВО, немало таких примеров, когда отец и сын или брат с братом воюют не на жизнь, а на смерть в одном окопе, стараясь сберечь друг друга.