Неспешное путешествие с беззаботным шарманщиком

Зураб Церетели — безусловно, личность, и как таковая непременно вызывает как резко негативные, так и восторженные отклики на свое творчество.

Ни в коем случае не претендуя на статус непререкаемого знатока, профессионально умеющего «растеребить» мир искусства на мелкие части, хотела бы пригласить сомневающихся, интересующихся и просто привлеченных именем мастера на выставку его работ в зал «Науки и искусства» АН РБ. Инициатором и куратором ее при поддержке АН РБ стал академик РАХ Сергей Краснов, который думается, знал, что делал. Если самые рьяные противники Церетели считают, что наваять столько не делающих, по их мнению, ему чести произведений скульптор сумел, только будучи обласкан Юрием Лужковым, то как объяснить «близорукость», например, французов, сделавших мастера кавалером ордена Почетного легиона и офицером ордена Искусств и литературы, членом-корреспондентом Академии изящных искусств (Академии Бессмертных). Или «непродвинутость» испанцев, вручивших ему Крест Ордена за гражданские заслуги и уж совсем темных американцев, запросто так отдавших Церетели Золотую медаль Почета за выдающийся вклад в искусство? И, кстати, благословил юного художника на столь неблагодарный труд сам Мартирос Сарьян, в таланте которого уж никто не сомневается. К слову, сам мастер не помнит зла, что, думается, отличает человека души благородной.

Как-то раз он приветливо общался с человеком, который незадолго до этого написал про него гадости. Его спросили: «Как ты можешь с ним разговаривать после такого?»

Он ответил: «А я просто забыл». Зато помнит, как встреченный им в Америке Сальвадор Дали с огорчением произнес: «Что-то меня мало ругают!» Для него, советского человека, это было непостижимо: в СССР если ругали, то могли и посадить. И только позже он понял, что Дали имел в виду: не ругают — значит не помнят...

Кому помешал Дзержинский?

Талант художника — а именно живописцем позиционирует себ, особенно в последнее время, Зураб Церетели, проявился в благодатное время. 60-е годы, годы оттепели, подарившие советскому искусству немало гениев слова, кисти или смычка. Уцелели немногие, и в их числе Зураб Константинович. Именно тогда он открыл для себя и для мира новое направление в монументальном искусстве. Прежде всего своими мозаичными работами. В начале 60-х годов архитектор Шота Каландаришвили поручил ему расписать детский кинотеатр в Тбилиси.

Художник обратился к детской фантазии, пытаясь запечатлеть в интерьере кинотеатра причудливый мир ребячьих представлений, того удивительного сплава вымысла, сказки и строгой реальности, который так поражает взрослых и так естественен для воображения детей.

Последовавшие далее мозаичные работы художника, за одну из которых он получил Государственную премию, подтвердили тот факт, что в Советском Союзе появился творец со своим взглядом на мир, умеющий преображать повседневность в сказку, яркое зрелищное путешествие по жизни. «Своеобразие, облик города, — рассуждает мастер, — складывается из многих составляющих. Конечно, это скульптурные ансамбли, но и архитектура тоже само собой. Можно сказать, архитектура — это тоже скульптура. Их гармоничное сочетание и придает каждому городу свою изюминку. Пора бы несколько растолкать искусствоведов, чтобы они задумались о сохранении уникальности городов. Я был в Португалии и остался приятно удивлен тем, насколько бережно португальцы умеют сохранять наследие прошлых времен. Независимо от того, как они относятся к тому или иному факту истории. Еще в петровскую эпоху люди это понимали, и Россия шагала в большой мир через искусство, а не через нефть.

То, что делают с памятниками на Украине, — это варварство. А еще ранее в Москве был демонтирован памятник Дзержинскому. Это была уникальная, единственная в мире по исполнению скульптура. Для скульптора очень трудно правильно передать объем. С этим были сложности даже у гениального Микеланджело». (Кстати, сам художник знает, о чем говорит — его монумент, посвященный двухсотлетию присоединения Грузии к России, — «Узы дружбы», навеянный историей трагической любви Александра Грибоедова и юной Нины Чавчавадзе, был взорван в 1991 году по приказу Звиада Гамсахурдиа).

Полёты во сне и наяву

Одним из первых учителей Церетели стал его дядя Георгий Нижарадзе, подражать которому юного художника заставило чисто юношеское забавное желание быть столь же элегантным, импозантным и заметным, как брат его матери — княгини. «Когда он шел по улице, женщины останавливались и долго смотрели ему вслед. Я и рисовать начал, потому что думал, что стану таким же красивым, как и он. Не получилось!» — смеялся художник. Зато получилось пообщаться с мастерами, имена которых навсегда вписаны в золотую книгу искусства: Марком Шагалом, Пабло Пикассо, Давидом Сикейросом, Кэндзо Тангэ. «До сих пор впечатляет образ мыслей Пикассо и Шагала, — рассказывает Зураб Константинович. — Когда оцениваешь работу художника, прежде всего смотришь на его цветовую палитру, — этому меня и научил Шагал». Вообще, принято проводить линию Шагал — Церетели. «Искусство, — говорил Шагал, — не может быть реальным без толики ирреального. Вспомните, как выглядит наша планета. Мы парим в пространстве и не падаем. Вот почему персонажи мои взмыли в небо задолго до космонавтов…» Вслед за Шагалом, которого Церетели во многом считает своим учителем, стал творить свою реальность и грузинский мастер.

Мастер, которого ныне огорчает, что в искусство идут, в основном, эмоциональные представительницы прекрасного пола. «В прошлом году в Суриковское училище на скульптурное отделение сдавали документы 9 девочек и один мальчик. На скульптурное!

Мальчиков, как мне кажется, портят воспитанием — не приучают к труду. Но, собственно, фактически, когда я начинал, творцы жили, как при капитализме. Коммунисты построили заводы для производства всего, что так необходимо было художникам. Рождаешь идею — получаешь воплощение. Сейчас этого нет. Все продано».

Спиной к натурщику

А мастеру есть, что показать свету: живопись, скульптура, шелкография, мозаика, эмали — задумкам и энергии художника, которому в январе исполнилось 80, можно только позавидовать. «Тут уж следует начать с истоков, — смеется Зураб Константинович. — В Грузии существовала уникальная академия художеств, где преподавали гениальные педагоги, вернувшиеся из-за границы. Их отправляли в Сибирь, а отбывших наказание ссылали — на Кавказ, конечно. Они собирались в доме моего дяди-художника и тихо беседовали на тему «Искусство для искусства». Я, маленький совсем, удивлялся: а по радио-то все кричат — искусство для народа. Тогдашний председатель КГБ Грузии Алексей Инаури (мудрейший был человек!), не испросив разрешения у Москвы, всех их пристраивал в академию художеств.

Тогда она была самой сильной в стране. А учили нас так: ставили спиной к модели, мы поворачивались, бросали взгляд на натурщицу, потом рисовали. Не копировали, а ловили образ. Не запоминали, а схватывали пластику. С тех пор я очень быстро рисую. Мне фантастически повезло с педагогом — Василием Шухаевым — таких рисовальщиков сангиной сейчас в России нет. Он вернулся из Франции, знаменитый живописец Серебряного века. Был сослан в 1937 году в Магадан, после поселился в Тбилиси, там и похоронен. И всю жизнь я собираю его работы».

А пристрастие к монументальности (которую, скажем прямо, не каждому дано воплотить с должным умением и талантом) заметил и старательно развивал в молодом художнике архитектор Ашот Мндоянц, работавший вместе с Михаилом Посохиным над созданием крупного курортного комплекса в Пицунде. Зураб Церетели был приглашен в качестве главного художника огромного и уникального объекта.

Пицунда стала тем звездным городом, несомненный успех в котором определил и дальнейший путь мастера.

Много солнца в холодном городе

Но прежде всего Зураб Церетели живописец. Именно так он сам оценивает характер своего творчества. И в этом нетрудно убедиться: Даже отвечая на вопросы журналистов, он постоянно что-то рисует в блокноте, слыша, тем не менее, каждое обращенное к нему слово. Не имея возможности оценить «на взгляд» его монументальные скульптуры, как раз и вызывающие столько противоречивых откликов, такого дилетанта, как я, несомненно очарует его живопись — те 80 полотен, которые мастер привез в нашу столицу. Насыщенные жизнерадостные краски складываются в яркую, но гармоничную мозаику неких очень знакомых образов, то ли виденных в поэтичных лентах Сергея Параджанова или Тенгиза Абуладзе, то ли отразившихся в очах приснившегося лермонтовского Демона, «пролетавшего над вершинами Кавказа».

Некоторая декоративность рисунка ничуть не умаляет реалистичности грузинских пышногрудых мадонн с грустными бездонными глазами, щедрого изобилия столов, ломящихся от спелых, лопающихся фруктов, мудрых старцев со взглядом вечных странников и большими, привычными к работе руками. Беззаботных шарманщиков, живущих ради музыки и небесной высоты над головой с непременной бутылкой некрепкого греющего душу вина.

Живопись, в которой есть что-то и от детских снов Феллини с его роскошными, любвеобильными женщинами, и от буйства красок Гогена, очарованного вечным летом Таити.

И подсолнухи — много золотистых лукошек, наполненных сладкими семечками, не с взрывающимися, как солнечные протуберанцы, жалящими лепестками, как на картинах Ван Гога, но тихо и ровно горящими уютным светом долгого лета. «Так солнца мало в Москве — и вообще. А значит, колорит рисунка меняется, его цветовая тональность.

Рисуя подсолнушки, стараюсь это все не потерять», — объясняет Церетели.

И, кстати, немало работ датированы 2013-14 годами. «Секрет работоспособности несложен — я просто очень люблю работать, — объяснил Зураб Церетели. — За день могу написать две большие картины размером метр на80 см. Это не равнозначно небрежности и торопливости.

Самое важное для поэта, художника, музыканта — передать первое впечатление. Так писал Андрей Вознесенский, например. Я не могу остановиться и успокоиться, пока работа не закончена.

Что дарит мне вдохновение? Я никогда не рассматриваю вновь то, что я сделал сегодня, и тем более то, что сделал вчера. Каждый день стараюсь создавать что-то новое. Ведь если не будешь каждый день рисовать, поддерживать свою творческую форму, как пианист, станешь другим.

Мне абсолютно непонятно, когда мои коллеги-друзья говорят: «Что-то у меня сегодня нет настроения работать...» Что значит — нет?» Некоторые свои работы я уже забыл, потому что занят новыми. Это непрерывный процесс. Режим дня остается неизменным: очень ранний подъем — около шести, контрастный душ, зарядка, иногда со штангой, быстрый завтрак, и — рисовать. И пока есть потребность творить — я буду это делать».

Досье

Церетели — княжеская фамилия. Один из родственников художника, уехавший во Францию, работал импресарио у Федора Шаляпина. Социал-демократ Ираклий Церетели стал депутатом Государственной думы в 1907 году. В 1917-м он спорил с Лениным на Первом съезде Советов, и именно в ответ на реплику Церетели, что нет партии, готовой взять власть в свои руки, Ленин произнес нетленное: «Есть такая партия!» Ираклий Церетели позже эмигрировал в США и благополучно там прожил до 1959 года. Константин Иванович, отец Зураба, получил профессию горного инженера в Политехническом институте. До начала войны трудился в Народном Комиссариате Грузии в должности главного технического инспектора.

Жена художника была из княжеского рода Андроникашвили, ее бабушку и дедушку расстреляли в 1937 году, а ее взяла к себе в семью тетя. Мужем тети был актер Анатолий Смиранин: в «Человеке-амфибии» он сыграл отца Гуттиэре — Вертинской. Зураб Церетели окончил живописный факультет Тбилисской академии художеств, работал в Институте истории, археологии и этнографии Академии наук Грузии. В 1964 году обучался во Франции. С конца 1960-х годов начал активно работать в области монументального искусства.

Помимо России, его скульптурные произведения находятся в Бразилии, Великобритании, Испании, США, Франции, Японии, Грузии и Литве. С 1997 года — президент Российской академии художеств.

10 знаменитых и неоднозначно оцененных скульптур Зураба Церетели:

• Монумент «Дружба народов», установленный в 1983 году в честь 200-летия воссоединения Грузии с Россией в Москве.
• Монумент «Добро побеждает Зло». Скульптура находится перед зданием ООН в Нью-Йорке и символизирует окончание холодной войны.
• Монумент Победы. Эта стела была возведена в рамках мемориального комплекса на Поклонной горе в Москве, открытого в 1995 году. Высота обелиска составляет141,8 метра— по 1 дециметру за каждый день войны.
• Статуя Георгия Победоносца на Поклонной горе.
• В городе Севилья была установлена одна из самых известных в мире работ Церетели — монумент «Рождение нового человека», достигающий в высоту45 метров. Уменьшенная копия этой скульптуры находится в Париже.
• Памятник Петру I. Воздвигнут в 1997 году по заказу правительства Москвы на искусственном острове в развилке Москвы-реки и Водоотводного канала. Общая высота монумента составляет98 метров.
• «Святой Георгий Победоносец». Эта скульптура установлена на 30-метровой колонне на площади Свободы в Тбилиси — Святой Георгий является покровителем Грузии. Монумент был открыт в апреле 2006 года.
• «Слеза скорби». 11 сентября 2006 года в США был открыт памятник «Слеза скорби» — подарок американскому народу в знак памяти жертв 11 сентября 2001 года. На церемонии открытия присутствовали президент США Билл Клинтон и президент России Владимир Путин.
• Памятник жертвам трагедии в Беслане. В 2010 году на пересечении улиц Солянка и Подколокольного переулка был установлен монумент в честь погибших во время захвата школы в Беслане в 2004 году.
• Монумент «История Грузии». Установлен вблизи Тбилисского моря. Композиция состоит из трёх рядов 35-метровых колонн, на которых в виде барельефов изображены грузинские цари и поэты. Работа над ним продолжается.

Автограф для газеты — эксклюзивный рисунок художника.